— Что я думаю? — в сердцах рву салфетку на клочки. — Думаю, что муж стал совсем бессовестным! Эта хищница явилась в наш дом.

— В вашу квартиру?

— Нет же. В дом отца. Перед похоронами! Вела себя… Как будто скоро станет хозяйкой всего. И на похороны тоже заявилась, — добавляю я. — Ее и Глеба явно что-то связывает.

Достав небольшой блокнот из кармана пиджака, Иван делает какие-то пометки для себя.

— Последний вопрос на сегодня, клянусь, — бросает дружелюбный взгляд. — Когда вы только пришли в себя, вы сказали, что их было двое.

— Я так ничего и не вспомнила. Полностью не вспомнила. Все, что помнила, уже говорила. Ничего не изменилось.

— И все таки подумайте, почему вы решили, что их было двое? Не спешите…

— Шепот. Шаги. Но такие, как будто цокающие. Мне показалось, что их было двое. И я почему-то решила, что одна из них — женщина. Но я не помню точно.

— Если был шепот, то однозначно их было двое.

— Вы считаете, что это могла быть… она? — я могла подумать только на одну женщину, которую презираю всей душой. — Мария?

Иван пожимает плечами.

— Могу сказать только одно: я обязательно все проверю. И еще одно.

Протянувшись через весь стол, Иван накрывает мою руку своей ладонь.

— Вам очень много досталось за последние дни. Но несмотря на это, вы хорошо держитесь. Вы — большая молодец.

Ладонь у Ивана сухая, горячая и немного шершавая. Он не спешит отнимать свою руку, а я даже не знаю, как реагировать.

Опускаю взгляд в тарелку с десертом, понимая, что перед глазами все расплывается. Не хотела плакать, тем более, в общественном месте, и вот, пожалуйста!

Осторожно вынимаю салфетку из держателя, подношу к глазам, промокнув ресницы.

— Спасибо. Все хорошо, правда. Я сейчас приду в себя. Просто… по детям скучаю, — выдавливаю из себя.

Поднимаю взгляд, Иван смотрит на меня с сочувствием, но без той нотки жалости, которая всегда звучит унизительно, неважно, в голосе или во взгляде.

И, кажется, он без слов понимает, что дело совсем не в детях. Конечно, я скучаю по ним безумно, но плачу не поэтому.

Мне просто горько, что слова поддержки я слышу от постороннего и чужого мужчины, а свой, когда-то любимый и родной, ведет себя, словно чудовище!

***

После обеда Иван везет меня к дому мамы, но, не доезжая до дома, я прошу мужчину остановиться.

— Можете припарковаться?

— Куда? Туда? А черт, уже проехал. Здесь разворачиваться нельзя, придется небольшой крюк сделать.

— Извините.

— Ничего страшного. Тут метров двести. Не больше. Кого-то увидели, Оля?

Киваю. Я не уверена, но мне показалось, что в небольшом парке я видела маму и детей на игровой площадке. Иван едет неспешно, останавливается неподалеку. Я выглядываю, смотрю с улыбкой: да, это мои детки. Мама с ними.

Веду взглядом немного дальше, и улыбка вянет на губах. Я замечаю Глеба, он стоит в метрах десяти от детей и с кем-то разговаривает по телефону.

— Ваш супруг, — замечает Иван.

Голос мужчины нельзя назвать полным радости. Скорее, в нем полно скепсиса.

— Да, это он.

Радостное настроение омрачается. Я не готова к этой встрече.

Глеб обещал, что приедет за мной в больницу, но я специально попросила отпустить меня пораньше, чтобы с ним не пересекаться… И вот, пожалуйста, он гуляет с детьми.

Какого черта, злюсь!

Неужели со своей прости…машкой не нагулялся? Взял бы ее под белы рученьки и водил по женским консультациям и салонам автомобильным!

Не хочу идти туда, к нему, разговаривать…

Но и сидеть в машине следователя как-то неправильно. Задерживаю человека, у него работы полно. Несколько раз напарник уже звонил. Иван отвечал односложно и даже ругнулся приглушенно, словно тот пошутил неудачно…

— Наверное, мне пора. Спасибо, что подвезли, — пытаюсь улыбнуться.

— Да. Конечно. Вы мой номер сохранили, Оля?

— Да, — проверяю в телефоне, называю последние цифры.

Иван кивает.

— Это служебный. Еще один номер добавьте. Личный… Вдруг на тот… не дозвонитесь, — добавляет, переведя взгляд в сторону, называет цифры.

— Записала. Спасибо, Иван Богданович.

— Можно просто Иван, — улыбается мужчина.

Совсем немного, но глаза теплеют.

Надо уже и выйти… Боже, а я все никак не соберусь.

Думаю о встрече с мужем, будто о каторге, пытке мучительной… Вот до чего докатились мои отношения с мужем, я просто не хочу его видеть — слишком больно!

Неожиданно для себя я спрашиваю:

— Иван, я могу задать вам вопрос? Не по делу, которое вы ведете, а так… Вообще… В целом.

— Да, конечно. Спрашивайте, Оля.

— Вы многих адвокатов знаете? — выпаливаю.

— Адвокатов в каком виде права?

— По разводам.

Голос звучит глухо, когда я смотрю в сторону мужа.

— Извините, что я вываливаю на вас это. Но…

— На развод хотите подать? — немного оживляется Иван.

— Да. Но муж… Не знаю, почему… На развод не соглашается. Сказал, что не допустит. И пригрозил…

Перебираю брелок на сумке, поглаживая черного пушистика.

— Я оставила работу ради семьи, родители у меня жили небогато. Отец — алкаш. Не те возможности, что у Глеба. Он из состоятельной семьи, есть прибыльный бизнес, много нужных связей и знакомств… Когда я заикнулась про развод, он пригрозил, что выставит меня неспособной воспитать детей, еще и семью алкашей припомнит. Но у меня только отец пропащий, а мама… Мама очень хорошая, правда. Вон она, с детьми!

Снова начинаю волноваться. Вдруг меня не так поймут?

— Все хорошо, Оля. Нет нужды оправдываться. Свои выводы я уже сделал, — снова касается моей руки Иван, сжимает пальцами запястье. — Я найду нужного человека. Позвоню, идет?

Она

Слова Ивана вселяют в меня надежду, я даже жму его руку напоследок и выхожу из машины, направляясь к детям. И только когда машина отъехала, я понимаю, что оставила на заднем сиденье сумку с вещами, которые мне собирала в больницу мама. Вот же, а! Растяпа! Маленькую сумочку не забыла, а ту — оставила.

Набираю номер Ивана, тот, что он оставил сегодня, назвав.

— Иван, это снова я, Ольга Смирнова. Извините, но я сумку у вас в машине оставила.

— Да, оставили. Если там что-то важное, могу привезти вам прямо сейчас.

Слышу, что Ивану на второй телефон звонят, плюс он за рулем.

— Нет, там ничего такого. Просто мои вещи.

— Тогда я вечером завезу, не против?

— Да, давайте.

— Куда?

— Да, по тому же адресу. Я на всякий случай напишу сообщением.

— Договорились. До вечера, Оля.

— До вечера.

Прячу телефон в сумочку, иду к детям. Первой меня замечает Тамара, за ней срывается и Ванюшка. Тамару уже на руки не поднимешь, ростом тянется в Глеба, а вот Ванюшка еще требует, чтобы я его взяла. Ох, мой маленький крепыш.

— Вань, маме сейчас тяжелое поднимать нельзя! — вмешивается Глеб, придержав сына за плечи.

Голос строгий, сынишка слушается отца беспрекословно.

Через миг Глеб наклоняется и сам поднимает Ванюшку, чтобы я могла его обнять так, будто сама держу. Крепко обнимаю сынишку, целую, он тоже целует мои щеки много раз и спрашивает, где мои бинты на голове. В его возрасте даже бинты и шрамы — все приключения.

— Бинтов уже нет.

— А шрам? Покажешь?

Смеюсь. Сердце оттаивает. Глеб опускает Ваню, целует в щеку, обнимает.

— Почему не сказала, что раньше выписываешься? — смотрит с укором, взгляд внимательный. — На чем добралась?

Муж смотрит по сторонам, будто пытается понять, на какой машине я приехала. Его вопрос остается без ответа, потому что подходит мама. Я уделяю внимание ей, она переживает и поддерживает меня за локоть, словно боится, что я упаду в любой миг.

— Значит, можем ехать домой, да? — с надеждой спрашивает Тамара.

— А чего домой, ну? Давайте еще немного у бабушки погостите? — предлагает мама задорно.

— Ма-а-ам? — тянет Тамара.