Ален смотрел на курящих почти синхронно мужчин и всё думал, почему при виде них в душе разливается тепло, будто смотришь на отца и сына? Ален будто был причастен к чему-то личному. К какому-то комфортному действию, которое заражало мягкостью даже наблюдателя.

Никто не проронил больше ни слова, но Ален наслаждался этим безмолвием. Неспешно проехала мимо них машина кого-то из соседей. Горели огни высоких фонарных столбов на обочине.

Так по-домашнему. Ален почти забыл, каково это. Как описать ощущение связи между этими двумя? Какая она?

И кто такой Стефан? Если с Джобом всё понятно, то с ним…

Стефан опустил руку после на колени. Ладонь свисала с них, а в ней сиял уголёк сигареты. Стефан странный. На первый взгляд он казался вздорным мизантропом, но его отношение к боссу и слова о той, кто дала ему болезнь, путали. И этот взор чёрных глаз, устремленных в такую же тёмную бескрайнюю даль.

Взор, полный горечи, несбывшихся надежд, разочарований и самой простой человеческой боли.

Что-то стояло за бронёй из ядовитых шипов, в которую Стефан облачился.

Когда сигареты были докуены, все трое поднялись с насиженных мест.

– Ну, посидели и хватит. Пойдёмте, а то чего-то холодно уже.

Джоб кряхтя распахнул дверь, впуская в коридор ночную прохладу. За ним, как за мамой-уткой, зашли Стефан и Ален.

– Итак, в свинарник вы мой дом не превратили, – подытожил Джоб. – В холодильнике еда есть у обоих. Все вещи целые и на месте.

– Будто мы пришли сюда бесчинствовать, – съязвил Стефан, идя к холодильнику, чтобы вытащить оттуда банку колы – точно такой же, что купил несколько дней назад Ален (но, нет, конечно же, не потому что он увидел её у Алена – просто совпадение!). – Или мы здесь собираем притон.

Джоб засмеялся.

– Ну, гостей водить можно…

– Правда можно?! – пришёл в небывалый восторг Ален, а Стефан стал унылее серой тучи.

Его радость могла значить лишь одно.

Стефан, пшикнув крышкой банки, вернулся к собеседникам.

Джоб и Ален сидели на диване. Джоб был как пухлый маленький бочонок рядом с водосточной трубой в лице Алена, но, сидя перед ним, мог дотянуться до кудрявой головёшки, запустить в рыжие локоны пальцы и растрепать. Ален зажмурился от смущения. Стефан закатил глаза из-за телячьих нежностей и отпил из банки.

– Правда-правда, – Джоб словно сюсюкался с маленьким ребёнком. – Только чтобы вели себя прилично и чтобы согласовывалось со Стефаном.

Оба перевели взгляды на него, безучастно хлебавшего газировку. Стефан вернул им вопросительный взгляд, мол, чего вы от меня ждёте?

– Стефан, я могу иногда приводить…

– Мне всё равно, делай что хочешь. Только говори, когда приведешь.

Ален тут же прикусил язык, а Стефан запрокинул голову, чтобы добраться до остатков колы. Затем он смял жестяную банку и ушел на кухню, сопровождаемый тяжелым вздохом Джоба.

Как только прозвучало разрешение старика, стало очевидно, что Ален будет водить Эмбер и Билла к себе домой. Они сдружились больше всего, и на работе Ален проводил в основном время в их компании.

Стефану правда безразлично то, кого он будет звать в дом – лишь бы не доколупывались.

Джоб предсказуемо покачал головой, молчаливо осуждая Стефана за грубость. Но он также знал, что до критики Стефану нет дела, потому возмущение оставил при себе.

Время было уже позднее, однако никто еще не хотел спать. Они расселись перед телевизором и включили дешевую мелодраму. Стефан сопротивлялся, говоря, что будет скукотища смертная, но его никто не послушал.

– Стефан, давай. Ну, посмотрим маленькое. Я считаю, будет интересно.

Однако она быстро наскучила не только Стефану. Ален отошёл в туалет и, когда началась реклама, Джоб убавил громкость телевизора.

– Стефан? У меня к тебе вопрос.

– М-м-м? – открыв один глаз, промычал Стефан. Он развалился на краю дивана, почти сполз с него так, что принял полусидячее положение. Пока шёл фильм, Стефан лежал с закрытыми глазами. Он не спал, но было забавно, что Джоб и Ален, заметив его «спящим», сделали потише и стали переговариваться почти шёпотом. Короче говоря, Стефан над ними изящно глумился за то, что его впрягли в созерцание голубой мути. – Какой, старик? Я вообще-то спал.

– Знаю я, как ты спал! Я заметил, что ты носом дёрнул, когда героиня в любви суженому своему призналась. – Джоб выключил телевизор, а Стефан был вынужден признать свой проигрыш. – Ты Алена не обижаешь?

– Я? Обижаю? – изумился Стефан, открыв второй глаз и сев нормально. – Чего ж ты тогда спрашиваешь это у меня, а не у того, кого я обижаю?

– Ален это отрицает.

Стефан насупился и поджал губы. Снова какие—то подозрения.

– Так если он отрицает, то ты думаешь, я сознаюсь? В том, чего не было? Да, он получал от меня разок-другой за то, что совал нос не в свои дела. Но он мне вообще не сдался. По—твоему он ходит колоченый?

Джоб снова покачал головой и, предугадав дальнейшее действие Стефана, придержал его за руку, тем самым заставил оставаться на диване.

– Старик, ты меня, конечно, извини, но ты уже надоел беспочвенными обвинениями. Я это, я то, я козёл отпущения! Как этот появился, так я сразу всегда плохой?

– Стефан…

Ален вышел на лестницу и вытащил телефон. Джоб не продолжил свою мысль, считая, что Ален к ним сейчас присоединится, однако тот повернул обратно.

– Извините, мне нужно отлучиться.

Джоб бросил короткое «Хорошо», проследил за Аленом взглядом, а Стефан – за Джобом.

– Меня просто… Напрягают ваши отношения. Я думал, вы правда как-то подружитесь, но что-то не особо.

– Ты селил нас в один дом с этой целью?

– Нет, просто думал, что… Общий быт как—то вас сплотит.

– Ха, за четыре дня-то. Старик, да великий оптимист! – Джоб уже убрал руку, потому что Стефан расслабился. Казалось, он печется об этом так, словно кот, который уже много времени жил подле хозяина, не сжился с маленьким щеночком, притащенным с улицы. – Люди никогда так быстро не сходятся. Да и кто сказал, что я хочу с ним водиться? Первые дни нашего знакомства он лез туда, куда ему не стоило. Я преподал ему урок, чтобы он знал, где его место, и перестал мне досаждать.

– Он тебе досаждал?

– Очень.

Джоб вздохнул и уперся локтями в колени. Он опустил голову, а взгляд его упал в ноги.

– Ты для меня загадка, Стефан. Мы с тобой почти год знакомы, а я так и не могу понять, что ты за человек. Я, конечно, никогда не расспрашивал тебя о прошлом, потому что понимаю, что тебе точно пришлось несладко. Но что ты из себя представляешь, что у тебя в мыслях, я не знаю.

Джоб верно распознал, что со Стефаном что-то не так. Поэтому-то никогда и не досаждал допросами. Наверняка думал, что будет сыпать соль на рану.

– Ты вроде со мной, но постоянно далеко. Я вижу, что со мной ты общаешься больше, чем с другими в нашем коллективе, но все равно мы как будто на разных планетах.

Стефан никак не прокомментировал это, продолжая внимать. Джоб же задал неожиданный вопрос:

– Что ты об этом думаешь?

Стефан вопросительно поднял брови. Он думал, начнется излияние души в виде монолога, которое ему нужно только воспринимать и иногда кивать для порядка.

Немного подумав, Стефан решил ответить, как есть:

– Я думаю, так и есть.

Стефан действительно далеко. Он думает о взаимодействии с Джобом с позиции «уважение в обмен на помощь». И не думал он никогда как—то глубже.

Джоб разогнулся и развёл руками.

– Спасибо за честность. Меня в тебе подкупает то, что ты говоришь правду прямо в лоб. Для тебя это будто в порядке вещей.

– Мне просто всё равно, что люди думают. Говорю, как есть, и всё.

Джоб взглянул на Стефана, и в его глазах читалось неодобрение. Стефан же, по обыкновению своему, был глух. Ему нет дела до того, устраивает ли старика его позиция или нет.

И Джоб об этом знал, потому произнёс: