– Это почему же? – недоверчиво спросил Лука. – Что это ты так меня выделяешь?

– Это не я тебя выделяю. Тебе же говорил на орбите корабельный мозг, что ты имеешь тот же генетический и морфологический материал, который соответствует коду Создателя. Анализ дал совершенно однозначный результат. Лок и Лайма имеют те же показатели, почему и они были допущены сюда. Однако ты, Лука, обладаешь еще какой-то, совершенно пока не определимой мутацией. А для нашей системы любая мутация может оказаться чрезвычайно полезной. В твоем же случае набор качеств, заключенный в тебе, пока в полной мере не поддается определению. И никто не знает, что делать в подобной ситуации.

– Я эти его качества вполне могу подтвердить, – засмеялась Лина.

Эдвард молчал. Лука еще некоторое время смотрел на робота, пытаясь осмыслить все им сказанное, потом отступил на шаг.

– Зато я, кажется, знаю, – мстительно сказал он. – Ладно, Лок, отпусти его. Пусть покажет дорогу. Разобрать его мы всегда успеем.

– Совершенно точно, – подтвердил пилигрим, и вновь Луке показалось, что он заметил усмешку на тонких губах Эдварда.

На этот раз они прошли другим путем. Не тем, по которому Лука попал в тот масляный, отвратительный ад. Эдвард в очередном коридоре просто нажал неприметную возвышенность на стене, и сразу же панель отъехала в сторону, обнажив новый ход, а заодно и воспоминания: совсем, кажется, недавно таким вот способом Лука открывал дверь в свое любимое убежище – библиотеку древних.

Стены здесь были из рифленого темного металла. Шаги гулко отзывались в замкнутом пространстве. Вслед за Эвардом они прошли несколько десятков метров, спустились по лестнице на шесть пролетов и попали на балкон, прилепившийся к стене почти у потолка обширного помещения. Правда, трудно было назвать открывшееся пространство помещением, настолько оно было огромно. Здесь также пахло смесью сырого металла и машинного масла – отвратительного для неподготовленных носов.

Но не это поражало.

Продолжая идти за пилигримом по металлической решетке, которая и служила полом балкона, они не могли оторвать взгляд от циклопических сооружений внизу этого невиданного даже у них на Земле рукотворного ущелья. Они сами себе показались мелкими букашками, залетевшими в человеческое жилище и прилепившимися где-нибудь у потолка. Они смотрели вниз, видели трубы, цилиндры, гигантские поршни, мерно поднимающиеся вверх и опускающиеся вниз, в такую глубину, что очертания этих механизмов растворялись в сумрачном освещении, и очень скоро сознание их, уставшее от созерцания стольких непонятных и из ряда вон выходящих вещей, отказалось воспринимать их как нечто достойное удивления. Они были по одну сторону бытия, а эти творения Создателя – по другую сторону.

Они шли уже больше часа. Внизу металлический пейзаж постепенно менялся, но уже незаметно для них. Те же серые трубы, башни, цилиндры и кубы. Однажды огромный шар величиной с хороший дом вдруг всплыл из сумрачной глубины, завис недалеко от них под потолком и вдруг с шелестом раскрылся. Внутри него все двигалось так же непонятно, как и в самом зале, глаз уже не мог вычленить что-нибудь конкретное, кроме разве что сияющих спиралей, словно змеи перетекающих по железным полупрозрачным внутренностям. Потом шар закрылся так же внезапно, как открылся, и стал тонуть в бездне.

– В прошлый раз здесь все было как-то по-другому, – обратился Лука к пилигриму. – Куда делась вся эта пакость?

– В прошлый раз вы были внутри рабочих механизмов. А сейчас мы идем снаружи. Лично я никогда не смогу понять удовольствия попасть под поршни моторов.

– Еще бы тебе понять, – презрительно заметил Матиас. – Мы люди, а ты робот. Я помню, когда был помощником Великого Магистра Ордена святого Людовика, у нас устраивали пари, кто из лесных дольше продержится… Придумывали совершенно уморительные вещи. Однажды вскрыли черепа у нескольких самцов и по очереди десертными ложечками отбирали мозг. Один кентавр – не поверите – продолжал ругаться, когда у него меньше половины мозгов осталось. А еще…

– Матиас! Прекрати говорить мерзости, – с отвращением сказала Лина. – Тебе что, напомнить, что раньше, до натурализации, я была волчицей? И только здесь стала человеком. Хотя, насколько я припоминаю, ты прибыл сюда на полсотни лет позже.

– Ты была оборотнем? – удивился Лок. – И как ты сюда попала?

– Да как обычно. Является вот такой вот Эдвард, сообщает, что ты являешься потомком Хозяина, и устраивает разные подлости. Если выживешь, он переправляет тебя сюда. Матиас, у тебя так же было?

– Примерно. Только он мне сказал, что я могу стать Хозяином, если убью Великого Магистра. Магистр узнал об этом и приказал меня сжечь поутру. Я не стал дожидаться рассвета и спрыгнул из башни, куда меня посадили. Упал на стог сена, которое везли к Конвертеру. Сразу не разобрался, и меня вместе с сеном в раструб Конвертера и забросили. А из Конвертера меня сюда в город перекинули. Все мы так сюда попали. Кроме разве что тех, кто здесь родился. Как Натали и Виктор. А ты, Лина, выходит, лет восемьдесят здесь скучаешь?

– Около того. Думала, может, на Артемиду махнуть, да ты как раз Иллюзион предложил. Хорошая идея, особенно когда малышей стали привлекать, здесь самые чистые впечатления.

– Может, сбросить эту волчицу вниз? – мстительно предложила Лайма.

– Смысла нет, – вмешался пилигрим. – Ее все равно оживят, и она ничего не будет помнить.

– Ну, хоть чистые впечатления испытает, – сказала Лайма.

– Не стоит, – повторил Эдвард и указал на дверной проем. – Нам сюда.

Они вошли в небольшую комнату, оказавшуюся кабиной лифта. Дверной проем задернулся туманом, там что-то стало быстро мелькать – прекратилось. Из выхода хлынул яркий белый свет. Все вышли в стерильно белый коридор, пол и стены которого были покрыты каким-то губчатым материалом. Эдвард сделал знак следовать за собой и ступил на метровой ширины ленту, отделенную от остального пола синими полосками – единственным, кажется, цветовым пятном здесь.

Лента сразу стала двигаться, поползла все быстрее, но насколько быстро – определить было нельзя, отсутствие ориентиров не позволяло решить эту задачу. Тем более что инерции тоже не было заметно, а белые стены и потолок скользили мимо.

Вдруг движение замедлилось, лента медленно втянулась в круглый зал, имеющий несколько выходов, и остановилась. Пилигрим Эдвард направился в один из проходов, заштрихованный густой тонкой сетью ярких красных лучей света. Беспрепятственно одолев эту преграду, вся группа попала в обширный и длинный зал, вдоль стен за прозрачной перегородкой были установлены кресла, на которых сидели одинаковые, как птенцы в инкубаторе, пилигримы. У всех на головах вместо привычного капюшона было нечто вроде шлемов, от которых к стене тянулись гофрированные шланги. Роботы были неподвижны, словно спали.

По остальной части этого странного зала проходили каждый по своим делам живые пилигримы. Никто не обращал внимания друг на друга. На группу людей также никто не смотрел. В глубине помещения виднелся купол, словно перевернутый шлем, словно шатер, тоже белого, как и все вокруг, цвета. Только грязно-серые плащи пилигримов останавливали глаз, больше не за что было зацепиться.

От купола, к которому они направлялись, отходили вверх и исчезали в потолке длинные шланги, такие же точно, как и от шлемов роботов. Назначение всего виденного не поддавалось определению. На вопрос объяснить, что все это значит, пилигрим неопределенно махнул рукой:

– Это и есть Центр Управления. Вернее, не самый Центр, а Информационный отдел. Там вы получите ответы на все интересующие вас вопросы.

Лука заинтересованно всматривался в купол. Ему даже казалось, что сквозь молочно-перламутровые стены проглядывали какие-то тени. Вероятно, только казалось.

При приближении обозначился вход, мембрана истончилась и лопнула. Они вошли. Здесь тоже по периметру купола находились кресла с нависающими над сиденьями шлемами. Пилигрим жестом предложил занять их.