Причем тут дыхание⁈

— Уннер, — почему его голос звучит так мягко, когда он зовет меня по имени? — Уннер, попробуйте сделать глубокий вдох, а теперь выдыхайте, долго, медленно. Вот так, теперь еще раз.

Я зажмурилась сильнее, изо всех сил пытаясь успокоиться, и желая оказаться подальше от ректора, и…

Прикосновение к руке стало полной неожиданностью — сначала я даже не поняла, что произошло. До пальцев дотронулось что-то мягкое, пушистое, погладило ладонь и скользнуло выше, к запястью.

Меня как будто током ударило. Кажется, в этот момент я поняла, почему запястья считались всегда чем-то интимным, уязвимым — некоторые даже считали неправильным их демонстрировать окружающим и всегда носили браслеты.

До сих пор я думала, что это блажь, то мягкое прикосновение к запястью, которое никак не заканчивалось, щекотное, нежное, заставило что-то внутри подпрыгнуть.

Я открыла глаза и увидела радугу. Она солнечным зайчиком лежала на лице ректора, так что он щурился. Шерсть была мокрой, а дождь, кажется, прекратился.

Опустив глаза, я успела увидеть, как огромная лапа отпускает мою руку. Почему-то без этого стало холодно и неуютно. К щекам прилила краска, от стыда я готова была провалиться сквозь землю.

Вспомнился мой ужасный экзамен, где я точно так же из-за одного только прикосновения ректора создала радугу и заставила зацвести цветы.

Как неприлично! Во имя всех святых!

— Отлично, Уннер, — кивнул ректор, отходя на шаг. Он выглядел невозмутимо, в воздухе пахло озоном и мокрой шерстью. — Впечатляющая демонстрация. Впрочем, вы могли бы остановиться на том, что донесли до меня свои чувства словами.

— Я думаю, мне нужно чуть больше времени, — пролепетала я. — Чтобы в вас влюбиться, сэр.

Я все-таки не удержалась и прижала ладони к щекам.

Сердце колотилось, запястье, которого коснулся ректор Стортон, горело огнем.

Ну какая же глупость!

— Отложим это до завтра, — после паузы кивнул ректор. Он отошел на шаг и теперь смотрел на меня сверху вниз. — Сегодня я уже достаточно… вас лицезрел. Не имею ни малейшего желания продлевать нашу встречу. Свободны, Танг.

Вот… вот… Слов нет!

Может, оставить его чудовищем?..

Спустя час я сидела в будуаре, сна не было ни в одном глазу. Напротив меня в кровати посапывала Ирма, на голове у нее красовался смешной чепчик.

Я раз за разом проводила гребнем по волосам и пыталась уложить в голове все события сегодняшнего дня.

Мысли то и дело возвращались к моменту, когда ректор Стортон дотронулся до моей руки — зачем он это сделал? Почему я об этом думаю? Как глупо.

Следом мои мысли метнулись к тому, что произошло в подвалах — к привидению. Привидения не умеют врать, а это значит, что ректор Стортон в самом деле убил кого-то. Могущественного мага. В подвалах академии, потому что привидения привязаны к тому месту, где умерли.

Как такое возможно? Рядом с дверью кабинета ректора, когда я вышла, меня ожидала профессор Хейдар. Я снова попыталась заговорить с ней о том, что узнала, но получила только сурово сведенные к переносице брови и гневное:

— Говорить такое о профессорах академии — недопустимо, адептка Танг!

— Но…

А что мне еще об этом говорить? Узнала бы, что ректор герой — говорила бы об этом. Но увы, сообщили мне только о том, что он убийца.

— Отправляйтесь в свой будуар, — приказала профессор Хейдар.

— Но…

— Я неясно выразилась?

Всю дорогу до девичьего крыла я кипела от злости. Раз профессор Хейдар не желает меня слушать — я выясню все сама.

На кончике волос к концу дня сплелся колтун, и я принялась яростно его вычесывать гребнем. Металлическая поверхность поймала свет свечи и на секунду заслепила глаза.

Я повертела гребень в руках, привычно провела кончиком пальца по острым зубчикам, по плавной, как морская волна, ручке. Он был легким, небольшим, идеально подходящим к моей ладони.

Мачеха отдала мне этот гребень два года назад, завернутым в платок, и сказала, что это единственное, что осталось от моей матери.

Я с трепетом развернула платок, ожидая увидеть… не знаю даже, что. Что-то, наверное, такое, что показало бы, что мама меня любила хоть немного. Может, что-то, что обещало бы нам скорую встречу или помогло бы мне ее найти.

Но у меня в руках оказался всего лишь гребень — легкий, металлический и поблескивающий гладкими поверхностями. Похожие продавали на весенней ярмарке за одну медную монетку, и я подумала тогда, что мачеха мне его сама купила, чтобы сделать приятное.

Тогда я в первый раз подумала, что она и есть моя настоящая мама, — а до остального мне нет дела. Хотела бы я, чтобы так оно и было.

Думая о мачехе и о родной деревне, я улыбнулась, и вдруг все перед моими глазами заволокло туманом. Кожу обжег мороз.

— Весело было? — спросил скрипучий голос.

Я закричала, закрыла лицо руками и, пытаясь встать, упала с кровати.

— Что случилось? Унни! Унни, облачко мое, что произошло?

До моего плеча дотронулась чья-то рука, я закричала опять, сворачиваясь от испуга в комок.

— Унни, Унни, да что с тобой! Это же я! — мягкие маленькие руки тормошили меня за плечи.

Только сейчас я сообразила, что слышу голос Ирмы.

Я несмело приоткрыла один глаз: на меня смотрело испуганное лицо Ирмы, чепчик сбился на бок, из-под него выбились спутанные пряди темных волос.

— Унни! Что с тобой? Ты как будто призрака увидела!

— Я… Я…

Объяснить, что случилось, не вышло.

Провались все к низвергнутым, а ведь так оно и было! Я, наверное, в самом деле увидела призрака — белая дымка, мороз, который коснулся кожи. Но как это возможно? Откуда у нас в будуаре призрак. И — тот самый?

— Страшный сон приснился, — пробормотала я.

— Ты слишком много учишься, облачко мое, — сказала Ирма.

Я кивнула.

— Пойду… приму ванну.

— Но там воды горячей уже нет, всю вылили! — в спину мне крикнула Ирма. — Унни! Унни!

Не в силах ей ответить, я вышла в коридор, закрыла за собой дверь и огляделась. Вокруг — темно, только свет снующих над полом зеленых огоньков позволяет разглядеть хотя бы что-то.

— Ты тут? — шепотом спросила я.

Тишина.

Неужели показалась? Ирма права, нужно меньше сидеть над книжками.

Уже собираясь уходить, я увидела за поворотом небольшое белое пятно. Быстрым шагом я направилась туда, и пятно тут же исчезло.

— Я тебя вижу! — заявила я, ускоряясь.

Завернула за поворот и успела увидеть, как белое пятно исчезает прямо в стене.

— Подожди! — воскликнула я, подходя к этому месту, и положила ладонь на стену. — Стой! Я тебя видела! Зачем ты приходил, если не хочешь разговаривать?

Несколько минут ничего не происходило. Неужели мне все-таки почудилось? С ума схожу.

— Я, знаете ли, не люблю, когда мне в лицо кричат, — проскрипело из-за спины.

Рывком обернувшись, я увидела привидение — то самое, из подвала. Я узнала его по голосу и по неприязненному прищуру черных провалов-глаз.

— Что вы делали в моей спальне? — дрожащим голосом произнесла я. — Вы меня напугали!

Привидение, до этого немного подрагивающее, замерло, и подлетело к моему лицу.

— Напугал? Правда?

— Чему вы так радуетесь?

— А вы, как видно, не аристократка?

Не очень-то и хотелось!

— А вы, как видно, не знаете, что в женскую спальню не стоит заглядывать без спроса?

Белая дымка под глазами привидения стала мутной и плотной — можно было бы подумать, что оно покраснело.

— Я не удержался, — проговорило привидение. — Знали бы вы, сколько я просидел в подвалах без возможности выйти! А там — вы не поверите, такая тоска.

Я заморгала. Привидения были привязаны к месту смерти, так писали в учебниках.

— Но как вы смогли оттуда выбраться теперь?

— Благодаря вам! — радостно заявило привидение. — Не скажу, что ваша спальня так уж мне интересна, но вот та сцена в кабинете! Оливер, которого вы превратили в чудовище! Это еще и увидел весь королевский двор! Уннер Танг, я бы пожал вам руку, если бы мог. Надеюсь, вы не собираетесь его в ближайшее время расколдовывать?