Три часа спустя я возвращался в дом.

Дэнни поднялся со стула в гостиной. Его рука была забинтована и висела на перевязи. Он выглядел бледным.

— Иди домой. У меня здесь все под контролем.

Он кивнул.

— Все улажено? — Он посмотрел на брызги крови на моей белой рубашке.

Я быстро ввел его в курс дела, все время желая проведать Софию. С тех пор, как я ушёл отсюда, у меня внутри был какой-то узел, это чувство срочного возвращения домой. Но я не мог видеть ее такой. Сначала мне нужно было принять душ. Я не слишком любезно обошелся с Уолтером или его другом, еще одним последователем Паоло, чтобы получить необходимую мне информацию, и все пошло наперекосяк.

Уолтер подтвердил одержимость Паоло моей женой, что он хотел занять место Альто, а затем умолял сохранить ему жизнь, прежде чем я, наконец, застрелил его.

Дэнни ушел, а я взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Когда я вошёл, в спальне было темно, София лежала на кровати, как маленький комочек. Прикроватная лампа включилась прежде, чем я успел дойти до ванной, и она села. Подушки, которые я положил вокруг нее, были разбросаны, и я быстро осмотрел ее тело на предмет повреждений.

— Ты ушел, — сказала она с обвинением в голосе.

— Мне нужно было кое-что уладить. Здесь был Дэнни.

Ее пристальный взгляд скользнул по мне, изучая с головы до ног.

— Ты выглядишь по-другому. Что случилось?

— Тебе не о чем беспокоиться. Просто знай, что теперь ты в безопасности.

Она откинула одеяло и встала с кровати, ее пристальный взгляд искал мой с большей смелостью, чем у нее когда-либо было, когда она сократила расстояние между нами. Она оглядела меня, увидела кровь на моей шее, на рубашке, и она побледнела.

— Что ты сделал?

— София…

— Ты кого-то убил.

Она немедленно попыталась отступить, убежать от меня, и что-то внутри меня оборвалось. Я схватил ее за запястье и притянул к себе спиной, так близко, что наши тела были тесно прижаты.

— Да, я убил кое-кого. Уолтера и еще одного человека Паоло. Это они стреляли в нас сегодня вечером. Я привел их на свой склад, я бил их, пытал, потом выстрелил им обоим между глаз, и я ничего не почувствовал, милая, ни единой гребаной вещи. Они заслуживали смерти. Они чуть не убили тебя. Если бы те первые два выстрела были хоть на дюйм ближе, ты была бы сейчас мертва. — Ее глаза стали огромными. Она боялась, боялась меня, и мне захотелось зарычать, когда она снова попыталась отстраниться от меня.

В ее глазах заблестели слезы.

— Шеймус действительно превратил тебя в монстра, не так ли?

Я тяжело дышал, когда ее слова стрелой пронзили меня, режа все сильнее.

— Да, — сказал я, не утруждая себя тем, чтобы притворяться кем-то другим, не в этот раз. Все, что ей нужно было сделать, это посмотреть мне в глаза, чтобы увидеть правду. — Ты боишься?

— Да, — ответила она, ее грудь быстро поднималась и опускалась в такт прерывистому дыханию.

Она моргнула, и слеза скатилась по ее щеке, ее тело задрожало, но она не попыталась снова отстраниться, нет, она прижалась ко мне, становясь ближе. Мой член был тверд как сталь, моя потребность в ней стала шире. Я смахнул ее слезинку и пососал ее с большого пальца, желая попробовать на вкус каждую частичку ее тела.

— Ты промокла, любимая?

Ее губы задрожали, и еще одна слеза скатилась по лицу.

— Да.

На этот раз я наклонился и поймал её.

— Неужели твое сердце сделано из камня, Киллиан? Ты действительно ничего не чувствуешь?

Я оторвал ее от земли, и ее ноги обхватили меня.

— Честно говоря, я больше ничего не знаю. С тех пор, как я встретил тебя, что-то изменилось. — Я запустил пальцы в ее волосы и накрыл ее рот своим. Я поцеловал ее так сильно и глубоко, что она захныкала напротив моего рта, ее ногти впились в мои плечи. Но на этот раз остановиться было невозможно. Я не позволял ей отдаляться от меня, ни в коем случае. Я собирался владеть каждой частичкой ее, и я собирался делать это сам. Никакой игры, никакого притворства, чтобы быть тем, кем, как я думал, она хотела, я собирался сказать ей правду.

Я подошел к кровати и положил ее, затем сорвал с себя окровавленную рубашку и отбросил ее в сторону. Я стянул с нее пижамный топ через голову и сорвал с ее ног пижамные шорты и нижнее белье. Она лежала там, бледная и маленькая, в лунном свете, и выглядела такой чертовски уязвимой, что мне пришлось сделать отчаянный вдох, чтобы сдержаться. Вид ее в таком состоянии вызвал у меня боль под ребрами.

— У тебя вставал так сильно, когда ты все время смотрел, как я сплю, в моей квартире? — прошептала она.

Моя грудь резко вздулась.

— Да.

— А когда ты лег со мной в постель,…ты хотел меня трахнуть? — Ее щеки потемнели, когда она это сказала.

— Да, — прохрипел я. Она дышала тяжелее, ее идеальные круглые сиськи тряслись с каждым прерывистым вдохом. — Иногда ночами, когда ты металась и кричала во сне, я забирался к тебе на кровать и обнимал тебя, почти теряя контроль.

Ее глаза расширились.

— Но ты этого не сделал. — Она вцепилась в одеяло, но не пыталась вырваться.

— Каждый раз, когда я был рядом с тобой, я едва сдерживался, чтобы не забрать то, что принадлежало мне.

Я снял с себя остальную одежду и забрался на нее. Она задрожала подо мной, когда я провел тыльной стороной пальцев по ее горячим щекам.

— Ты знаешь, что я собираюсь сделать, не так ли, София?

Она кивнула, и я снова завладел ее ртом, чертовски владея им, поддаваясь сводящей с ума потребности, которую я испытывал к ней, которая была такой чертовски грубой и дикой, что ее было невозможно остановить. Потребность, которая за последние двенадцать месяцев стала сама по себе чудовищной. Я хотел брать. Я хотел услышать, как она выкрикивает мое имя. Я хотел трахнуть ее так сильно, чтобы этот гребаный дом затрясся.

Посасывая ее горло, я провел зубами по сухожилию там, прикусывая ее нежную кожу и заставляя ее вскрикнуть. Схватив одну из ее сисек, я втянул маленький сморщенный сосок в рот и помял другой, дразня, пощипывая и посасывая, пока ее сосок не потемнел и не набух, затем перешел к другой и проделал то же самое. София выгибалась и извивалась подо мной, хватая меня за волосы, пытаясь оторвать от себя, но вместо этого прижимала к себе.

Ее бедра терлись друг о друга, и я с силой развел их в стороны, просунув свои между ними, прокладывая себе путь вниз по ее мягкому животу.

— Ты, блядь, промокла для меня, милая?

— Д-да, — всхлипнула она.

— Моя хорошая девочка вся мокрая от своего извращенного мужа. Ты хочешь, чтобы я жестко трахнул тебя, не так ли, Софи?

Она кивнула, и из нее вырвался еще один всхлип.

— Д-да.

София не знала, что с этим делать. Она хотела меня, ее киска жаждала меня. Но она была напугана тем, кем я был, что я сделал, и в то же время возбуждена всем этим. Это было нормально. Со временем она поймет, что я никогда не причиню ей вреда. Я мог бы работать с похотью. Похоть заставляла людей совершать всевозможные дерьмовые поступки, например, позволять монстру О'Рурку, все еще запятнанному кровью другого мужчины, трахать тебя. Прямо сейчас это было все, что мне было нужно. Если бы я был ей нужен, она могла бы и не пытаться меня бросить.

Я раздвинул ее бедра шире и накрыл ее мокрую киску своим ртом. Мои пальцы впились в ее бедра, когда я провел языком по ее киске и, блядь, насладился. Она уперлась ногами в матрас и приподняла попку, потираясь своей горячей маленькой киской о мое лицо, умоляя о большем. Она хотела моих пальцев, отчаянно хотела, чтобы я заполнил ее, пока буду сосать ее клитор. Не в этот раз. Ее киска будет жаждать наполнения, прежде чем я введу в нее свой член.

Я провел языком по ее клитору, пощелкивая им, затем пососал его губами. Она застонала и напряглась, и я поднял голову.

Она вскрикнула.

— Нет, не останавливайся.

Я взобрался на нее, сжимая свой член в кулаке, и прижал головку к ее отверстию, немного протолкнув кончик внутрь, затем вытащил его обратно. Это потребовало всего моего самоконтроля, но я удерживал там только кончик, снова и снова. Щеки Софии раскраснелись, губы приоткрылись, бедра дрожали под моими руками.