Был только один способ сделать это.

Сделать ее моей.

Заявить на нее права.

Тот факт, что я наконец занял свое законное место в этой семье, был результатом многих лет поедания дерьма, удачи и идеального выбора времени.

Я заставил себя отвести взгляд от ее раскрасневшихся и таких невероятно соблазнительных щек, прежде чем притянул ее ближе, прежде чем снова поцеловал — прежде чем показать всем присутствующим, как София проверяет мой контроль. Я знал, что она была моей слабостью, но я не мог позволить кому-либо еще узнать об этом.

Ее отец не поздравил нас, и никто не приветствовал. Это не было радостным событием; это была выплата долга. Это был отец, бросивший свою единственную дочь, чтобы спасти себя.

Деклан подошел к нам, нарушив тишину.

— Привет, София. Я Деклан, — сказал он, доброжелательно улыбаясь. Деклан мог это делать, когда ему было нужно, он был таким же хорошим актером, как и я. — Я твой новый шурин. Добро пожаловать в семью.

София уставилась на него, не уверенная, что о нем думать. Мой брат производил такое впечатление на людей, именно поэтому он был так эффективен в том, что делал. Он обезоруживал людей своим обаянием и улыбкой, заставляя их гадать, что, черт возьми, только что произошло, пока они лежали на полу, истекая кровью.

Я положил руку ей на поясницу, выводя ее из комнаты. Я не собирался торчать здесь на случай, если Бреннан вдруг обретет свои яйца. Я хотел, чтобы она убралась из этого дома. Жена Бреннана, Селеста, указала на сумки Софии у двери, как ведущая игрового шоу.

Кон и несколько моих людей отнесли их к моей машине, и Бреннан, наконец, взял себя в руки и направился к нам. Он притянул дочь в объятия, и София напряглась в его объятиях, отказываясь смотреть на него.

— Скоро увидимся… Милая, — сказал он и вопросительно посмотрел на меня.

Ласковое обращение вышло неловким, высокопарным. Наверное, это был первый раз, когда он назвал ее так. Я опустил подбородок, радуясь, что он уже подчиняется мне — и снова показывая, почему он не подходит для той должности, которую занимал. Хорошо, что он не будет долго держать это в руках.

Я пожал ему руку.

— Я буду на связи. — Затем я вывел Софию из дома к ожидавшей меня машине. Кон открыл дверь, и как раз в тот момент, когда она собиралась войти, парень окликнул ее по имени и выбежал из дома. Она подхватила его на руки и крепко прижала к себе.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — сказал он, глядя на меня снизу вверх, как на дьявола.

У него были хорошие инстинкты. Мальчик явно не пошел в своего слабого отца.

Она опустила его на землю и присела перед ним на корточки.

— Я скоро вернусь, ладно, приятель?

— Обещаешь? — спросил он дрожащими губами.

— Обещаю. — Она поцеловала его в макушку, и он убежал обратно в дом.

Она хмуро посмотрела на меня, прежде чем сесть в машину. Я забрался вслед за ней, и Кон повез нас прочь от дома.

Для любого, кто посмотрит, Бреннаны и О'Рурки снова были единым фронтом, но теперь я отвечал за обе семьи, даже если Бреннан еще не знал этого. Это был только вопрос времени, когда его люди начнут подчиняться мне.

Я сделал то, в чем заверил Альто. Я стал новым главой семьи О'Рурк. Мы вернули ему Паоло почти невредимым, и как только мы окончательно утвердим условия нашей сделки, наши взаимовыгодные отношения смогут начаться, а наши деловые интересы, наконец, расширятся так, как я хотел годами. У итальянцев больше не было причин вести войну, Бреннан пока продолжал дышать, а София была моей.

— Куда мы едем? — Спросила София рядом со мной.

Я посмотрел в ее сторону.

— Домой.

Глава восьмая

София

Дом Киллиана находился прямо на пляже. Было темно, но я слышала плеск волн, видела, как свет отражается от воды.

Я не слишком задумывалась о том, каким будет его дом, но если бы и задумывалась, то это был бы не он.

Он провел меня внутрь, и я осмотрела нижний уровень с открытой концепцией. Это был большой дом, мебель в этой комнате была неброской — произведения искусства, однако, были полной противоположностью. Киллиан никак не мог сам украсить это место; кто-то такой холодный, как он, определенно не смог бы выбрать такие красивые, яркие и трепетные картины для стен. Они были выбраны кем-то другим, кем-то с душой.

В нем чувствовался запах новизны, определенно новой краски.

Конор, я узнала его имя по дороге сюда, прошел мимо с моими сумками и понес их вверх по лестнице.

— Ты голодна? — Спросил меня Киллиан.

Я покачала головой. Я не была уверена, что когда-нибудь снова буду голодна, не с этим комом в животе. Конор вышел обратно.

— Принеси остальные ее сумки и оставь их здесь, не забудь запереть, когда закончишь, — сказал ему Киллиан.

Конор вздернул подбородок и направился обратно за остальными моими вещами.

Я повернулась к своему новому мужу, психопату-убийце, стоящему напротив меня, и скрестила руки на груди, чтобы он не видел, как у меня дрожат руки.

— И что теперь? — спросила я. Если я собиралась пережить это, то разозлить его, бороться с этим, сбежать — это только ухудшило бы ситуацию, но мне нужно было знать, что он запланировал для меня.

Да, я была так напугана, что удивилась, что все еще стою на ногах, но сейчас, по крайней мере, это было то место, где я должна была быть. Я бы пережила это, и когда пришло бы время, когда у меня появилась бы возможность, я бы сбежала. Я бы забрала Томми, убралась к чертовой матери из этого города и никогда не возвращалась. Это означало, что я должна была быть умной и не позволять своим эмоциям взять верх надо мной. Я бы пережила это — переживу его.

Киллиан принял меня равнодушно, его взгляд пронзал меня, как осколки льда.

— Теперь я делаю тебя своей, как муж поступает со своей новой женой.

Дрожь пробежала по мне, и я возненавидела то, что это было не только от страха. Мое тело помнило, как он прикасался ко мне тогда, в моей квартире, и, несмотря на то, как сильно я ненавидела и боялась мужчину, стоящего передо мной, мое предательское тело было не совсем против, чтобы ко мне снова прикасались таким образом.

Я не хотела, не могла позволить страху взять надо мной верх. С этим человеком шутки плохи. Я могла притворяться кем-то, кем я не была, как это делал он. В конце концов, мой отец хорошо научил меня. Я знала, как быть кроткой и послушной, но была уверена, что Киллиан раскусит мой обман. Он был лжецом и точно знал, как выглядит обман у других людей.

Поэтому я выпрямила спину и заставила себя выдержать его взгляд.

— Просто чтобы ты знал, я недолго буду твоей женой.

Его зеленый, бездонный взгляд не отрывался от моего.

— Нет?

Я покачала головой.

— Меня не волнует, сколько времени это займет, но я найду способ сбежать от тебя.

Он сократил расстояние между нами.

— И я обещаю тебе, жена, куда бы ты ни пошла, я найду тебя и верну обратно. — Он обвил татуированной рукой с грубой кожей мою шею, подушечкой большого пальца у основания моего горла. — Ты моя. Мне принадлежит каждая частичка тебя, София, и я никогда не откажусь от того, что принадлежит мне.

Мое сердце бешено колотилось в груди, страх пронзал меня насквозь, и в то же время скрученная тьма горела внизу моего живота. Со мной должно было быть что-то серьезно не так — как я могла выносить руки этого монстра на себе, как мое тело могло реагировать на его прикосновения, в то время как все остальное внутри меня кричало бежать так быстро и как можно дальше?

Рука на моей шее скользнула к основанию позвоночника, и он слегка надавил, чтобы заставить меня двигаться, направляя меня вверх по лестнице.

Когда я добралась до верха, там было пять дверей: две справа, две слева и одна в конце. Киллиан прошел мимо них к последней в самом конце и указал мне на дверь.

Спальня.

Его спальня.

Я вздрогнула, провела ладонями по своим обнаженным рукам и обхватила себя. Комната была чистой и опрятной, большая кровать в центре, черные лакированные прикроватные тумбочки, мягкий свет исходил от ламп на каждой. У противоположной стены был камин, перед ним — два стула, а между ними — такой же черный глянцевый стол. Дверь рядом с кроватью была открыта, сумки, которые принес Конор, находились как раз внутри того, что, как я предположила, было большим шкафом, и я предположила, что ванная была за ним.