— Что случилось? — спрашиваю я, поднимаясь, чтобы сесть.

— Ты потеряла сознание, Соня. Тебе нужно было позвонить мне. Хорошо, что я забеспокоился, так как ты не отвечала на звонки. Представляешь, что могло бы случиться, если бы я не приехал?

Гордей зол, но злится он не на меня. Я вижу его беспокойство, и от этого у меня тепло на душе. Я уже и не помню, когда кто-то так переживал за меня.

— Ты хотя бы вызвала врача вчера?

— В этом не было нужды. Обычно моя простуда проходит за два-три дня, и я думала, что и в этот раз обойдется.

— А если бы Дима был тут? Ты могла бы потерять сознание и больше не очнуться. У тебя была температура почти тридцать девять, это опасно для взрослых.

— Но всё же обошлось.

Наши взгляды встречаются, и Гордей злится еще сильнее, даже стискивает кулаки.

— Собери всё необходимое на неделю, я тебя забираю к себе. Будешь жить у меня.

— Но…

Я хочу возразить, так как привыкла жить самостоятельно. Но, судя по его взгляду, он не намерен отступать. Я чувствую такую слабость, что даже спорить не хватает сил.

— Если о себе не думаешь, то хотя бы о сыне подумай. Если с тобой что-то случится, что я ему скажу?

Этот вопрос меня отрезвляет. Несмотря на нежелание ехать к Гордею, я киваю и медленно начинаю собирать вещи.

Пока Гордей был у меня, за Димой присматривала его домработница Мария Федоровна. Я ей доверяю, поэтому не возмущаюсь. Даже рада, что во время моей болезни есть женщина, которая может позаботиться о моем ребенке. Хотя Гордей и его отец, опыта у него особого нет, а Мария Федоровна, насколько я знаю, имеет троих детей и пятеро внуков.

Когда я приезжаю, Дима радуется, но я обнимаю его лишь раз и запрещаю приближаться, напоминая, что он может заразиться от меня.

Не знаю, чего я ожидала, но Гордей выделяет мне гостевую комнату, и я ложусь на чистое белье с таким удовольствием, что почти сразу засыпаю. Меня снова одолевает слабость.

Пока я спала, Гордей успевает сходить в аптеку и купить все прописанные лекарства. К вечеру он вызывает еще и частного врача, который осматривает меня и диагностирует ангину.

— А ты говоришь, простуда, — качает головой Гордей.

Он постоянно следит за тем, чтобы я принимала лекарства. Я же чувствую себя непривычно, ведь раньше всегда заботилась о себе сама. Даже во время нашего брака, когда я болела, я старалась не утруждать его и делала вид, что всё в порядке.

Почему-то в этот момент возникает мысль, что, возможно, я делала что-то не так. Может, мне нужно было позволять ему заботиться обо мне, а не решать всё самой, и тогда проблем между нами никогда бы и не было?

Как только эти мысли появляются у меня в голове, я почти сразу их отбрасываю. Получается, что я начинаю винить себя. Но правда лишь в том, что Гордей захотел изменить мне, и именно поэтому он это сделал, независимо от того, как я себя вела.

Я всегда осуждала тех, кто винил себя в измене мужа, и сейчас будто пытаюсь найти оправдание для Гордея. Ловлю себя на этой мысли и решаю смотреть только в будущее, не копаясь в прошлом.

К вечеру Мария Федоровна, уложив Диму спать, уходит, и в доме остаемся мы втроем.

Дима спит, а я выхожу из комнаты, направляясь на кухню. По запаху чувствую, что там что-то вкусное. Аппетит возвращается, что говорит о том, что лечение идет на пользу.

Квартира, в которой живет Гордей, весьма большая. Даже более просторная, чем наша прежняя. Меня радует, что это не дом, в котором он жил с Анфисой. Иначе я бы не согласилась здесь жить, даже на время болезни, и не отпускала бы сюда Диму.

С тех пор мы с Гордеем не поднимали эту тему, но когда я вижу его за столом на кухне, мне приходит мысль, что нам нужно всё обсудить. Иначе это всегда будет стоять между нами, а я буду бояться, что рано или поздно Анфиса появится в нашей жизни снова. Особенно учитывая, что свекровь будет пытаться свести Анфису и Гордея. Именно об этом мне нужно поговорить с бывшим мужем.

— Мария Федоровна сделала рисовый суп, сказала, что тебе лучше питаться жидким, — говорит Гордей, как только чувствует мое приближение.

Он смотрит на меня без тени усмешки. Наоборот, несмотря на мой взъерошенный вид, отсутствие макияжа и бледность, его взгляд говорит, что он находит меня привлекательной. Это вводит меня в смущение.

— У тебя хорошая домработница, и с Димой ладит, это дорогого стоит.

— Я подбирал ее с учетом того, чтобы она хорошо ладила с детьми и умела вкусно готовить. Дима привередлив, а ему нужно хорошо питаться, все-таки растущий организм.

Я сдерживаю улыбку, услышав слова Гордея. Сейчас он говорит как опытный отец, и ничего не напоминает о том, что в первые годы жизни сына он даже не общался с ним.

Первым делом я накладываю себе суп и утоляю голод, чтобы набраться сил для разговора. Затем Гордей наливает мне чай и садится напротив. Я же собираюсь с мыслями.

— Гордей, я хотела поговорить о твоей матери.

— Не беспокойся, Соня, я провел с ней беседу, и больше она тебя не потревожит.

Несмотря на уверенность Гордея, я вижу его беспокойство. Понимаю, что он попытается оградить меня от своей матери, но даже ему это не под силу. Она уверена в своей правоте и будет биться до конца.

— Она все-таки тебе пожаловалась? Почему ты мне ничего не сказал?

Я вспоминаю прошлое, когда свекровь жаловалась на меня, и Гордей тут же вываливал на меня свое недовольство. Но сейчас он ничего не говорит, даже не упоминает об этом. Я уверена, что если бы я сама не подняла эту тему, он бы ничего не сказал.

— Соня, я знаю, что моя мать не подарок, и уже понимаю, что она преувеличивает и сама провоцирует скандалы. Мне жаль, что в прошлом я тебе не верил, но обещаю, что этого больше не повторится.

С одной стороны, он говорит о нападках его матери, но с другой — как будто обещает оградить меня от всех проблем. Вот только мы с ним больше не вместе и не муж и жена. Я отвожу взгляд, не желая смотреть ему в глаза. Это непривычно.

— Ты знаешь, я хотела поговорить не об этом. Твоя мать уверена, что тебе стоит быть с Анфисой, и это проблема.

— Не беспокойся, этого не будет. Моя мать может желать чего угодно, но этого не случится.

— Нет, Гордей, ты не понял. Дело не в тебе и не в Анфисе. Таким образом она хочет быть ближе к Дмитрию Севастьянову. Она на нем помешалась, и с этим нужно что-то делать. Мне кажется, тебе нужно с ним связаться, чтобы он серьезно с ней поговорил. Судя по нашему разговору, она верит в его обман и считает, что когда-то он разведется с женой и будет с ней.

Я подробно рассказываю Гордею о разговоре с его матерью, и с каждой минутой он хмурится сильнее. Я знаю, что все эти месяцы он не общается с биологическим отцом, и его коробит мысль о необходимости разговора с ним, но он понимает, что это неизбежно.

— Соня, это всё, о чем ты хотела поговорить? — тихо спрашивает Гордей.

В его глазах царит надежда.

— Спасибо, что заботишься обо мне и Диме. Я и правда это ценю.

Его взгляд меняется, и я медленно качаю головой, давая понять, что разговор окончен. Он явно хотел завести тему, которая мне не понравится, но я быстро пресекаю его желание. Вижу, как его взгляд тухнет, и хоть внутри появляется сожаление, я твердо стою на своем.

Я не должна проявлять слабости и возвращаться к прошлому.

Спустя два дня мне становится легче, но пребывание в доме Гордея заставляет меня испытывать неловкость. Возможно, если бы он ходил на работу, его присутствие не ощущалось бы так остро, но его желание помочь сокращает между нами дистанцию.

Единственное время, когда я могу вздохнуть полной грудью, это когда он уходит на улицу с Димой, чтобы подышать свежим воздухом и выгулять сына. В такие моменты я чувствую, с одной стороны, какую-то легкость, а с другой — одиночество, от которого уже успела отвыкнуть.

Мария Федоровна приходит каждый день и всегда готовит еду, освобождая меня от стояния у плиты, и к этому я настолько привыкаю, что это вызывает у меня страх. Мне слишком сильно нравится жить в квартире у Гордея, а этого я допустить не могу. Боюсь проявить слабину и наступить на те же грабли.