Каблук моей шпильки впился ему в левый глаз. Кровь стекает по его лицу, покрывая белый костюм и белый кожаный салон автомобиля. Я прикасаюсь к лицу, и мои пальцы тоже оказываются в крови. Его кровь.

Черт!

Я нахожу на гравии второй брошенный каблук и хватаю его, а затем бегу через темную парковку, не чувствуя холодного зимнего воздуха, пока адреналин бурлит в моих венах. Камни под моими босыми ногами чертовски больно, шея болит, и я даже не могу поднять одну руку — наверняка плечо вывихнуто, — но это ничто по сравнению с тем, что могло бы случиться, если бы я осталась на заднем сиденье на несколько мгновений дольше. Я согласна на все, лишь бы не быть изнасилованной и убитой безумным Ксавье Франко.

Сжимая туфлю, словно смертоносное оружие, которым она, наверное, и была, я мчусь вверх по улице, все время прислушиваясь к незабываемому реву двигателя его лимузина позади меня.

Возможно, сегодня мне удалось бы сбежать, но я только что подписала себе смертный приговор. Немного найдется людей, которые противостояли бы члену банды "Черные пики" и остались бы живы.

А я только что, возможно, убила их лидера.

ГЛАВА 3

ЕВА

Мои руки неконтролируемо трясутся, когда я запихиваю одежду в сумку.

Я работаю в "Кэтс Крэдл" уже много лет и никогда не испытывала страха за свою жизнь. Конечно, бывали придурки, которые поджидали меня в задней части клуба, надеясь застать в одиночестве, или случаи, когда какой-нибудь гад вскакивал на сцену и лапал меня. Это угрозы, которые связаны с моей работой, и я с ними смирилась. Именно поэтому Кэт расставила у сцены охранников, чтобы защитить своих девушек.

Но теперь глава "Черных пик" хочет моей крови. И это уже совсем другая игра. Страшная.

Прошло два дня с тех пор, как этот ублюдок похитил меня, а я вогнала шпильку в его глазное яблоко. Два дня ожидания известия о том, жив он или мертв. Два дня мучительной паники, пока я пряталась у Деми, потому что Франко — тот самый монстр, который жаждет возмездия любому, кто причинил ему зло.

И черт бы меня побрал, но я отлично справилась с этой задачей.

Франко заслужил это и многое другое. Но за это пришлось заплатить риском для своей жизни.

Инцидент оставил меня в шоке. В те две ночи, когда я ночевала у Деми, ей приходилось часами держать меня за руку, когда я просыпалась с криком и потом. С тех пор как мама выгнала меня из семейного дома, меня мучили ночные кошмары. Когда я нахожусь в стрессовом состоянии, они приводят к хаосу. А в последнее время я испытываю сильнейший стресс, полный беспорядок.

Я отгоняю все мысли, уставившись на сумку. Не могу поверить, что делаю это. Даже не обнаружив никаких признаков "Черных пик", сегодня утром я решила, что мне нужно уехать из города. Я не могу так жить, ничего не зная. Жить в страхе и с нелепой надеждой, что Франко забудет меня. Часть меня надеется, что моего нападения было достаточно, чтобы убить его, что он истечет кровью или что-то в этом роде, но мне просто не повезло.

Я никогда не была везучей девушкой. Мама выгнала меня из дома в шестнадцать лет, потому что, видимо, не могла со мной справиться. Не скажу, что со мной легче всего ужиться, но я никогда не ожидала, что она вышвырнет меня на улицу. Она же моя мама, черт возьми, — промелькнули в голове воспоминания.

"Убирайся", — рявкает коп, направив на меня фонарик, который на мгновение ослепляет меня, когда я сползаю с заднего сиденья его машины.

Другой офицер разговаривает с мамой на подъездной дорожке, и на меня наваливается ужас. Она кивает, глубоко нахмурив брови. Одета в белый халат, видно, что ее вытащили из постели. Руки сложены на груди, и она злится.

Я знаю, что пульсирующие синие и красные огни скоро разбудят весь район. Уже два часа ночи, и на крыльце соседского дома загорается свет.

Я буду наказана навсегда, а может, и дольше.

Что касается моей мамы, то она красивая женщина, совершенно потрясающая, со светлыми волосами, струящимися по плечам, и льдисто-голубыми глазами. Она любит высказывать свое мнение, даже когда оно не нужно, и склонна смотреть на других свысока. В том числе и на меня. Ее активное участие в жизни церкви ничуть не помогло. Она использует ее, чтобы оправдать свою осуждающую и бесчувственную натуру. Вдобавок ко всему, она обладает бешеным темпераментом и ненавидит выглядеть плохо перед другими.

Вот тут-то и появляюсь я. Ее самое большое разочарование.

Я подхожу к ней вслед за полицейским и, прежде чем она успевает взглянуть на меня, шепчу: "Мне очень жаль".

"Что ты натворила на этот раз?" Ее ругань жжет, особенно под пристальным взглядом двух офицеров, наблюдающих за мной. Я сжимаю пальцы ног в своих ботинках.

"Мы с Амандой поехали покататься после кино. Она только что получила права. Никто не пострадал".

Ее глаза пронзают меня, их обычный свет теперь темный, как сотни разбивающихся волн во время шторма. Я никогда не дослушаю до конца.

"Мэм, подруга вашей дочери взяла машину отца без разрешения и была поймана за превышение скорости в жилом районе. Мы также нашли украденного щенка на заднем сиденье, который был возвращен законному владельцу".

"Джек держит щенячью фабрику", — говорю я полицейским, желая, чтобы они меня выслушали. "Их держат в клетках в подвале. Почему вы не арестовываете его за жестокое обращение с животными? Мы спасали бедного щенка".

"Эвелин, — строгим голосом предупреждает мама.

Толстый полицейский смотрит на меня сверху вниз. "Тебе повезет, если не будет предъявлено обвинение в незаконном проникновении и краже".

Мама издает задыхающийся звук, сжимая халат вокруг горла. На ее лице нет ни капли жалости, похоже, она готова запереть меня на веки вечные за то, что я посмела ее опозорить. Я дрожу от этой мысли, наполовину уверенная, что она так и сделает.

Отчаяние охватывает меня, когда я смотрю на ее бледное лицо.

"Иди в дом, сейчас же!" — кричит она мне.

С громким выдохом я тащусь к нашему двухэтажному дому, пока она обменивается информацией с полицейским. Я до сих пор не могу поверить, что она сразу же обвиняет меня, когда я пытаюсь поступить правильно.

Когда мама заходит в дом, я понимаю, что вляпалась по уши, по тому, как резко она захлопывает входную дверь.

"С меня хватит, Эвелин", — говорит она низким голосом, проходя в гостиную. Стены дрожат, когда она сжимает руки в кулаки и просто смотрит на меня. Я не уверена, если она собирается потерять сознание или получить инсульт, судя по ее напряженному виду.

В следующий момент она поднимается по лестнице, и я спешу за ней, потому что никогда не видела ее такой. Обычно она кричит на меня, разбрасывает вещи, бьет меня всем, что попадется под руку. Но это… это пугает меня.

В моей спальне она хватает мой рюкзак и начинает набивать его случайной одеждой, которую я бросила на пол.

"Что ты делаешь?" Паника когтями впивается в мою грудь. "Мама! Пожалуйста, я сказала, что мне очень жаль. Мы пытались помочь…"

"Нет", — огрызается она и поворачивается ко мне лицом, тени пляшут по ее потемневшим чертам. "Ты эгоистка и не знаешь, сколько проблем ты мне доставила. Ты привлекаешь к нам ненужное внимание. Ты знаешь, сколько времени я работала над тем, чтобы никто не узнал, кто ты? Мерзость. Урод. Но с тобой это в сто раз сложнее".

"Это несправедливо". Неприятные слова проносятся в голове и бурлят в горле. Но я должна контролировать свои эмоции, иначе все очень быстро станет плохо.

Ее хмурый взгляд становится еще глубже. "Ты несправедлива", — кричит она в ответ. "Я устала разбираться с твоими ошибками. Каждую неделю с тобой что-то происходит. Полиция, учителя после того, как ты случайно спалила уборную, соседи, случайные незнакомцы — все они приходят ко мне на порог из-за того, что ты сделала. И с меня хватит".