Она бьется, поднимая мой клинок. Я хватаю ее за запястье и держу, пока она не теряет сознание.

Это легче, чем ожидалось, но бедной девушке пришлось пережить многое за последние несколько часов. Даже если в тебе сидит всадник, смертное тело способно выдержать столько, что не удивительно, что она падает без борьбы.

В голову приходит мысль прикончить ее и Ариса, но что в этом интересного? У нас с Войной долгая совместная история, и после того, как он устроил такое дерьмо, чтобы доставить меня сюда, мне не терпится вернуть его обратно. Пока он в этой форме, он в ловушке. Он будет в моей власти, чтобы почувствовать каждую боль, которую я ему причиню.

И, к несчастью для него и Эвелин, сегодня я чувствую себя немного щедрее, чем обычно.

ГЛАВА 5

НОКС

Мне суждено быть одному.

Призрак. Мерцание пламени. Шепот.

Я могу прийти внезапно, неожиданно или запланировано.

Я — Смерть. Конец. Окончательный и бесповоротный. Всадник апокалипсиса.

Так как же я, одно из самых могущественных существ, когда-либо существовавших на свете, перешел от управления всем царством духов к прятанию, как гребаный трус, среди живых?

Простой ответ? Арис, всадник Апокалипсиса. Война.

Кроме меня есть еще только три существа, которые могут использовать мою косу, не будучи уничтоженными: Арис, Опия и Броун. Все они созданы из самой ткани времени и пространства, дети космоса.

Мы с Арисом никогда не встречались друг с другом, а в последний раз, когда мы столкнулись лицом к лицу, наша битва потрясла всю Вселенную. Нас перебросило в мир живых, но в этом хаосе моя коса получила смертельный удар. Я думал, что она уничтожена, пока несколько месяцев назад не услышал, как ее темная магия снова зазвучала в моем сознании.

Проведя небольшую детективную работу под землей, я обнаружил, что ее часть была переделана в другое оружие, и теперь ее переправляют из одного музея в другой как древний артефакт.

Интересно, сколько людей погибло при обращении с ним, прежде чем они поняли, что его нельзя трогать голыми руками… Но я отвлекаюсь.

Пока экспонат находился в пути, груз был захвачен, и все бесценные вещи были похищены. В том числе и клинок Мортема. Кража на некоторое время приостановила мои поиски, но как только я узнал, что к этому причастны "Черные пики", то понял, что остается только ждать, пока все артефакты не окажутся в гавани Андовера.

И вот теперь, спустя столько времени, Арис и мой клинок снова в моем распоряжении, в моем морге. В том самом месте, куда я притащил многих врагов короля, а затем вынес их по частям.

Я смотрю на Эвелин, лежащую на металлическом столе для вскрытия, ее длинные светлые локоны рассыпаются по сторонам. Она вся в синяках и мелких порезах, но ничего, что могло бы заполнить дренажи. Впрочем, скоро я это исправлю.

Возможно, Арис думал, что выбор привлекательной женщины для обладания как-то помешает мне, но это было глупо с его стороны. Люди или сверхъестественные существа, все смертные одинаковы. Незначительны. Заблуждающиеся. Лишь малая толика существования. Меня не прельщают низменные вещи вроде секса, как большинство мужчин. Даже у таких сильных, как Кассиус и Дракон, есть желания. Слабости. Но не у меня.

К несчастью для этой маленькой смертной, ее жизнь оборвется. Она без сознания и избита, а я все еще чувствую, как от нее волнами исходит сила.

Да, Арис определенно прячется там.

Я кручу клинок Мортема между пальцами. Снова держу косу — даже если это всего лишь ее часть — энергия вибрирует на моей коже. Сила, по которой я ужасно скучал и даже забыл, что она у меня есть. Это как связь со старым другом, как говорят смертные.

Я провожу им по всему телу Эвелин. По ключицам, изгибам грудей, животу, затем по ногам. Клинок Мортема вспыхивает синими искрами, чувствуя рядом знакомую силу Ариса.

"Выходи играть, вспыльчивый ублюдок. Я знаю, что ты там", — бормочу я.

Как по команде, глаза Эвелин распахиваются. Ей требуется всего секунда, чтобы оценить новое окружение: стены холодильных шкафов, стол с различными инструментами, которые я выбрал для ее экзорцизма, рядом с нами, яркий верхний свет. Она дергает руками, но обнаруживает, что они связаны кожаными ремнями. Ноги тоже.

"Что происходит?" И тут ее охватывает паника, она повышает голос. Это прекрасное зрелище — как расширяются ее зрачки, напрягаются мышцы, рот открывается в беззвучном крике. Она дико извивается, но ремни держат ее крепко. "Отпусти меня, псих!"

Я не обращаю на это внимания. За свою жизнь меня называли слишком часто, чтобы это меня волновало.

Я бью руками по обе стороны от нее, заставляя ее подпрыгнуть от громкого звука. Затем я забираюсь на стол, усаживая ее на нее. "Давай, Арис. Давай покончим с этим раз и навсегда".

Она бросает голову из стороны в сторону, пытаясь освободиться. "Я не знаю, о ком ты говоришь! Я Ева! Ева!" — кричит она.

Ева, да? Не Эвелин?

Тогда прозвище.

Неважно.

Я поднимаю клинок, и когда ее глаза находят его, из ее горла вырывается крик. Это как гребаная музыка для моих ушей. Наклонившись ближе, я прижимаю его к ее плечу и провожу длинную красную линию по ее идеальной бледной плоти. Она бьется и брыкается еще сильнее, но это только усиливает мое возбуждение. Я вырву Арис из тела этой красотки, даже если мне придется сдирать с нее кожу слой за слоем.

Когда ее кровь начинает пузыриться, я опускаю голову и провожу по ней языком, вдыхая вкус меди и магии.

О, да! Столько силы!

Она танцует на моем языке.

Все ее тело замирает, и когда я отступаю назад, чтобы взглянуть на нее, в ее зеленых глазах вспыхивает что-то неожиданное.

Это длится всего полсекунды — если бы я моргнул, то не заметил бы этого, — но я готов поклясться, что увидел голод. Голод по большему. И я не знаю почему, но мой член дергается в штанах.

Словно эта женщина жаждет тьмы. Как и я.

Я очищаю свой разум. Мне нужно сосредоточиться, вспомнить, что это не какой-то смертный. Это Арис в теле шлюхи. Вот и все.

Воспользовавшись моей рассеянностью, она врезается лбом в мой нос. Я слышу треск, чувствую острую, стреляющую боль, ощущаю вкус теплой крови, текущей по задней стенке горла, и, когда я рывком поднимаюсь на ноги, мое тело снова сотрясает меня. Мой член стал твердым. Болезненно твердый. Я никогда так не возбуждался за… Черт, я не знаю, сколько времени. Я почти забыл, что такое желание.

Но когда я слизываю кровь с губ и смотрю на Еву, беспомощно пристегнутую к столу подо мной, теперь красную от моей крови, моя эрекция вырывается из штанов, указывая на нее, как чертов жезл. Желание — одно из немногих слов, которыми я могу описать то, что чувствую сейчас. Желание и смятение. И все из-за нее.

Она смотрит на мое явное возбуждение, и ее губы кривятся в отвращении. "Ты что, блядь, от этого отрываешься?" — бросает она в меня, что только раззадоривает меня. Я не хочу ничего чувствовать. Я не чувствовал этого сотни лет — возможно, даже больше.

План Ариса использовать Еву, чтобы возбудить меня, действительно работает, и это приводит меня в ярость. Я должен быть лучше этого. Я — Смерть, черт возьми. Я не должен колебаться из-за Ариса в сиськах. Это все еще война.

В ярости я вслепую вонзаю свой клинок. Ее крик подтверждает, что я попал в цель, и когда я вижу еще одну полоску крови, появившуюся на ее левой груди, желание слизать и ее тоже охватывает меня.

Нет. Я должен оставаться сосредоточенным. В последний раз, когда мы с Арис сражались, я потерял свою косу. Я не могу снова так облажаться.

"Я не Арис!" — продолжает кричать она. Маленький столик рядом с нами сотрясается, и на нем гремят все мои хирургические инструменты. "Я не знаю, о ком ты, блядь, говоришь!"

"О, но ты — Арис. Ты можешь пытаться быть умным, хитрым, изворотливым, но я узнаю паразита, когда вижу его", — шиплю я.