Он делает все возможное, чтобы не быть похожим на своего отца, а значит, держит свое сердце свободным. Самое печальное, что ему это не удается. Если бы он действительно пытался это сделать, он не был бы сегодня здесь со мной и не руководил бы спектаклем Себастьяна. Все аргументы Джейкоба нереальны. Не Голливуд разрушает браки, а люди, которые в них состоят. Я хочу рассказать ему о том, как все могло бы быть по-другому, если бы он этого хотел, но я бы боролась за что? Мы с Джейкобом заключили соглашение. Никаких обещаний и вопросов. Конечно, он мешает мне спать по ночам. Да, когда я рядом с ним, мне хочется броситься в его объятия и впитать силу и комфорт, которые он предлагает. И кого волнует, что каждый раз, когда я вижу его, я нахожу в нем еще одну черту, которая делает его идеальным для меня? Как бы нам обоим ни хотелось, чтобы все было по-другому, все остается так, как есть. Поэтому я держу рот на замке.

Себастьян выходит из кухни, и мы с Джейкобом быстро отстраняемся друг от друга. Он оглядывается с ухмылкой.

— Мы помыли за тебя посуду.

Мои глаза расширяются, и я натягиваю на лицо ухмылку, надеясь, что он не видел, как мы держались за руки.

— Правда?

— Да.

Когда Мелани присоединяется к нам, ее кофта насквозь промокшая.

— Я мыла посуду. Себастьян вылил воду.

— Что ж, спасибо вам обоим. Полы, наверное, пришлось мыть шваброй.

— Как ты думаешь, мы могли бы повесить мое новое зеркало после того, как Джейкоб уйдет?

Она просит уже неделю, но у меня не было ни минуты, чтобы подумать.

— Конечно.

Себастьян, не желая упускать такой шанс, вскакивает.

— О! Мы можем починить полку, которую повесил дедушка? Книги соскальзывают.

— Я постараюсь.

Мой тесть начал делать все неправильно, чтобы заставить нас перестать просить — по крайней мере, такова моя теория.

— Я могу помочь, — предлагает Джейкоб.

— Чем?

— Я могу повесить зеркало и починить полку.

— Джейкоб, это мило, но…

Он поднимает руку.

— Мои навыки ремесленника ограничены, но я могу это сделать. Ты приготовила мне ужин, так что считай это благодарностью.

Мелани выглядит так, будто вот-вот завизжит, потому что из всех вещей, которые я умею делать, вешать картины и зеркала — не моя стихия. Я пытаюсь, но в какой-то момент все, что я вешаю, всегда падает.

Она вскакивает.

— Это было бы здорово. Серьезно, я просила дедушку, он вешал все вещи, потому что мама…

— Мама была занята, — пытаюсь я предложить объяснение.

Он поджимает губы.

— Я чувствую здесь какую-то историю.

— Никакой истории.

Мел смеется.

— Нет, это не история, просто разбитое стекло.

— Мелани! — я шиплю.

— Моя мама умеет чинить вещи, но не вешать их.

Я стону.

— Дети были созданы на этой земле, чтобы раздражать взрослых.

— Папа смеялся над ней, потому что иногда, посреди ночи, что-то просто… падало. Это всегда было что-то, что она вешала.

— И только ради этого я собираюсь повесить зеркало.

Джейкоб хихикает.

— Значит, есть что-то, в чем ты не сильна?

— Я много чего не умею.

Он наклоняется ближе.

— К счастью, готовка не входит в число тех вещей, в которых ты не разбираешься.

Я закатываю глаза.

— Продолжай в том же духе, и Магнолия поднимется на ступеньку выше тебя в категории дружбы.

— Ты ранила меня… — он прикрывает руками сердце, когда говорит это.

— И теперь я сомневаюсь в твоих актерских способностях.

Мелани хватает меня за руку.

— Мам, пожалуйста, позволь Джейкобу повесить его за тебя. Я обещаю, что больше не буду смеяться над твоей одеждой или умением вешать.

Это ложь. Только сегодня она сделала замечание по поводу моих туфель и спросила, не одолжила ли я их у свекрови. Она сказала, что они уродливы и мне следует чаще носить каблуки, потому что в них мои ноги выглядят стройнее. Я и не подозревала, что мои ноги выглядят толстыми. Благодаря дочери я десять минут стояла перед зеркалом, приподнимаясь на носочках.

— Если Джейкоб действительно хочет это сделать.

Он надувает грудь.

— Конечно, я хочу иметь возможность продемонстрировать свои мужские способности.

— Ты вешаешь зеркало, — говорю я.

— Это то, что ты, очевидно, не умеешь делать.

Мел хихикает.

— Пойдем, Джейкоб, я покажу тебе, где лежат инструменты, которые хранит дедушка.

Они вдвоем уходят, а я иду на кухню, чтобы проверить, что мои дети сделали с посудой. Как я и предполагала, они положили четыре тарелки и вилки в посудомоечную машину. И все. На столе и плите по-прежнему стоят различные миски и посуда, а по всей комнате разбросана мука. Я люблю готовить это блюдо, но совершенно не люблю убирать после него. Я готовлю соус за два дня до того, как планирую сделать лазанью, а за день до этого делаю лапшу. Потом начинается готовка, и на кухне воцаряется хаос. Когда я иду по кухне, слышу, что мой телефон звонит, и на экране появляется лицо Сибил. Я могу проигнорировать ее, что я и хочу сделать, но она просто позвонит снова. Если я не возьму трубку, она позвонит Мелани или Себастьяну. Того, что я отправлю ее на голосовую почту, достаточно, чтобы она решила, что я что-то скрываю. Так что пора действовать быстро.

— Привет, Сиб.

— Привет. Что ты задумала? — она откидывает свои светлые волосы в сторону, делая глоток вина.

— Ничего. Просто убираюсь после ужина.

— Папа всегда говорил, что дети — это меньше беспорядка для взрослых.

Обычно я бы отметила, что это бессмысленно, потому что наличие детей определенно не означает меньше беспорядка… никогда, но это выльется во что-то гораздо более длинное, чем мне хотелось бы.

— У меня всего несколько минут, в чем дело?

— Зачем так торопиться, сладкая?

Потому что у меня в доме Джейкоб Эрроувуд, и я не хочу, чтобы ты об этом знала.

— Завтра у меня напряженный день. Я хочу провести немного времени с Себастьяном и Мелани, пока они не уехали на выходные.

Она широко улыбается и кивает.

— Дети уезжают на выходные? Подожди, — она кладет трубку. — Реджи! Принеси, пожалуйста, ноутбук сюда, — пауза, и она хмыкает. — Я не спрашивала, где он. Я знаю, что он на кухне. Я прошу тебя принести его мне, — она снова смотрит в камеру. — Клянусь. Я люблю этого мужчину больше, чем любая женщина могла бы, но иногда он сводит с ума.

— А ты — просто прогулка по парку.

Она кивает.

— Именно так. Я почти ангел.

— Как бы мне ни хотелось подискутировать, но мне пора.

— Бренна Аллен, не торопись, когда я звоню. Нам нужно многое обсудить. Я знаю, что у тебя было свидание под дождем, но с тех пор ты его не видела? Вы… ну, знаешь… сделали это снова?

— Сибил Дэниелс, я люблю тебя, но сейчас я вешаю трубку.

Ее челюсть отпадает, и она смотрит на меня.

— Ты шутишь?

— Ни капельки. Я собираюсь прибраться на кухне, а потом пойти побыть с детьми.

И молиться, чтобы никто не сказал тебе, что здесь мужчина.

— Хорошо. Я позвоню тебе завтра, и мы сможем обсудить…

Глубокий голос Джейкоба перебивает Сибил, и мой план скрыть его присутствие здесь рушится.

— Бренна? Я нашел твое сверло, но у тебя не хватает некоторых деталей.

Черт. Дерьмо. Дерьмо.

— Ничего страшного, я только закончу разговор и сразу приду.

— Отлично.

Я улыбаюсь ему, надеясь на Бога, что он не услышит того, что в следующий раз вырвется из уст Сибил.

— Святая лживая сучка! Ты не пыталась убраться на кухне, ты пыталась скрыть тот факт, что Джейкоб там! — ее голос настолько громкий, что неважно, включила я громкую связь или нет, он все равно услышит.

— Я не лгу. Да, Джейкоб здесь. Мы все ужинали, как друзья. Он помогает Мелани вешать зеркало в ее комнате.

— Я уверена, что в твоей спальне он помогает не только с этим.

Я останавливаю ее и иду в другой конец кухни.

— Сибил, прекрати. Что бы ни случилось, это не то, что я собираюсь обсуждать.