– Что? – взвизгиваю я, пугая бедного котенка у меня на руках. – Как ты можешь быть настолько уверен, что хочешь на мне жениться? Ты что, совсем дурак?

– Если это делает меня дураком, тогда я, конечно, тот еще дурак! – от нарастающего волнения шотландский акцент Мака усиливается. Он стискивает зубы и что-то шипит себе под нос, а потом встает ко мне вплотную и берет мое лицо в ладони. – Моя любовь к тебе такая же искренняя, как твоя любовь к этому дурацкому сериалу про лошадей, Фрея. Я даже люблю то, как ты разговариваешь голосом Хагрида из Гарри Поттера, когда болеешь. И то, как ты ненавидишь пить из чего-то, кроме кружек. И тем более то, как, вместо того чтобы придумывать красивые платья или женские туфли, как другие дизайнеры, ты рисуешь кошачьи пижамы и тапочки для лап.

– Я просто считаю, что некоторым кошкам понравились бы пижамы.

– Я знаю, – смеется Мак, жадно бросая взгляд на мои губы. – Я люблю то, как работает твой безумный мозг и как ты всегда делаешь что-то неожиданное. Я люблю, как ты напеваешь себе под нос, когда чистишь зубы, и разговариваешь со своей едой даже в моем присутствии.

– Я не разговариваю со своей едой!

У меня вырывается нервный смешок, когда я оглядываюсь на людей вокруг нас.

– Разговариваешь, и это так чертовски мило, поэтому я не могу от тебя оторваться. А еще ты обладаешь сверхъестественной способностью делать меня счастливым и спокойным. Я нигде так не чувствовал себя дома, как на твоем диване, когда я смотрю, как ты проливаешь слезы над «Хартлендом».

Прости за то, как я признался тебе в любви в доме моих родителей. Ты была права, в тот день я был не в себе, но сейчас я в порядке. Теперь я все вижу четко, Куки. Мне кажется, я полюбил тебя с нашей первой встречи в том чертовом бутике, когда ты проспойлерила мне мой любимый сериал. Ты ошеломила меня, Фрея. Когда ты появилась в моей жизни, я понял, что ты – все, чего я когда-либо хотел.

Он наклоняется и целует меня с невероятной страстью и искренностью. Когда он отстраняется, его дыхание становится тяжелым и прерывистым.

– Я хочу провести остаток своей жизни с тобой, потому что ты – мое бесценное сокровище, и несмотря на то, как сильно ты меня иногда бесишь и как часто мы ссоримся, я бы ни на что это не променял. – Он колеблется, и на его лице появляется серьезное, решительное выражение. – Я не собирался делать это здесь, но ты не оставила мне другого выбора.

Он опускается на одно колено.

Он опускается на одно гребаное колено!

И лезет в карман своих джинсов.

Черт побери, он лезет в свой карман!

Он достает голубую бархатную коробочку, словно только что ее наколдовал одной силой воли. Внутри коробочки оказывается кольцо. Гигантское чудовище, которое иногда болтается на долговязых моделях с костями вместо пальцев. Это кольцо такое огромное, что оно наверняка добавляет пару килограммов к весу этих худеньких моделей.

Я не откажусь от дополнительных килограммов на весах ради такого кольца.

– Фрея Кук, теперь моя очередь ошеломить тебя и спросить… выйдешь ли ты за меня? – Боже, его голос срывается на последних словах, а глаза краснеют от подступающих слез. – Я знаю, что мы ни разу это не обсуждали и ты наверняка не понимаешь, какого черта у меня в кармане делает кольцо, но, черт тебя побери, Фрея… Мы знакомы больше года, и все, что я хочу делать остаток своей жизни – это спорить с тобой, и заниматься с тобой любовью, и быть твоим лучшим другом… и твоим мужем. Ты – все для меня, Куки. Отчасти потому, что мне кажется, что больше никто меня не вытерпит, но в основном потому, что я не хочу сидеть на диване и смотреть телевизор с кем-то, кроме тебя. Я хочу быть старым, седым, толстым и счастливым с тобой. Окажешь ли ты мне эту честь?

Из моего горла вырывается позорный всхлип, потому что он не мог сказать ничего идеальнее в такой момент. Я поднимаю крошечного котенка, который не понимает, что происходит, к своему лицу и вытираю мокрые от слез щеки о его мягкую шерсть.

– Я ничего так не хочу, как увидеть тебя толстым, Маклай Логан.

Он поднимается с колен и целует меня. Впервые в своей жизни я больше не думаю о своих недостатках, или будущем, или о том, получу ли я свой счастливый конец. Потому что мое «долго и счастливо» стоит прямо передо мной с очаровательным котенком между нами.

Впрочем, это ложь. Я думаю о детях. О куче рыжих диких шотландских детей в килтах с мужчиной, от которого я хочу их родить.

Стоп… это не совсем правильно прозвучало. Попробуем еще раз.

Мужчиной, чью сперму я хочу чувствовать внутри себя.

Черт, снова не то. Дубль три!

Мужчиной, чьих детей я хочу взрастить в своих плодовитых чреслах.

Идеально.

– Просто хочу удостовериться: это значит, что ты согласна выйти за меня, да? – спрашивает Мак, отстраняясь, чтобы не придавить котенка.

– Это значило «да», – смеюсь я, и он вытирает мои слезы.

– Отлично, потому что я хотел дождаться, пока загоню тебя в угол, чтобы сказать, что новый котенок наложил на твой ковер и там осталось пятно.

– Что? – вскрикиваю я, пронзая осуждающим взглядом мужчину, который мгновение назад превратил меня в растроганную лужицу.

– Я попытался его почистить, но… когда я уходил, выглядел ковер неважно.

– Мак!

– Ему было так весело с Геркулесом, что маленький засранец просто обделался от счастья.

– Ты следил за ним?

Клянусь Богом, если он позволил котенку рыться в моих шкафах в поисках еды, я его убью!

– Конечно, – виновато отвечает Мак.

– Если у него из-за тебя разовьется плохая привычка, ты будешь за ним убираться.

– Без проблем, просто перестань ко мне придираться, женщина!

– Никогда, – улыбаюсь я.

Он улыбается в ответ.

А потом… мы снова целуемся.

Мы с Фреей покидаем ресторан cвятого Джеймса и спешим в ее квартиру, чтобы поскорее начать срывать друг с друга одежду.

Ладно, это не совсем правда…

Мы проводим наш первый час в качестве помолвленной пары в зоомагазине, покупая необходимые вещи для нашего нового котенка. Как только мы добираемся до дома Фреи, она опускается на пол, чтобы поприветствовать Геркулеса, и с неподдельной радостью наблюдает, как ее старый компаньон приветствует своего нового пушистого друга.

Фрея плачет.

Я плачу из-за того, что она плачет.

А потом мы занимаемся настоящей версией «Нетфликса и расслабона». А потом конечно же классическое занятие Мака и Фреи под названием… «Нетфликс и споры».

– На скольких свиданиях с парнями ты была, пока мы не общались? – спрашиваю я.

Я лежу на фиолетовом диване Фреи, а она устроилась между моих ног. Ее рыжие волосы, рассыпавшиеся по моей голой груди, представляют собой идеальную картину «хаос после секса». На ней надета одна из ее многочисленных милых ночнушек, на которой напечатан жирный текст: «Если Бы Кошки Могли Говорить, Они Бы Молчали».

Фрея напрягается и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Что?

Я тяжело вздыхаю и пальцем соединяю веснушки на ее носу невидимой линией.

– Мне просто… нужно это знать.

Она нервно теребит ворот своей футболки.

– Почему?

Я хмурюсь, сильнее прижимая ее к себе.

– Потому что я долбаный пещерный человек, окей? Просто скажи мне, чтобы побыстрее с этим покончить. Я не буду на тебя злиться… Это как пластырь сорвать.

Она ухмыляется, едва скрывая свое веселье.

– Сколько женщин у тебя было, пока мы не общались?

Я цепенею.

– Черт, ты серьезно?

Она переворачивается и теперь лежит животом на моей груди, выжидающе глядя на меня.

– Только не говори мне, что два месяца соблюдал целибат.

– Куки, я с самой нашей встречи ни с кем не спал. Что в ретроспективе только подтверждает тот факт, что я был в тебя влюблен с самого начала. – Я тяну за ее очаровательное розовое ухо. – После тебя я не мог даже смотреть на других женщин, не чувствуя при этом тоску по твоему телу и улыбке. Черт, я скучал даже по тому, как ты бьешь меня в грудь, когда злишься. Так что все свое время в Глазго я всех девушек за километр обходил.