Димка Самарин, как и я, теперь были на особом счету. Даже Карпов и Воронин к нему относились иначе. Потом стало известно, что с ним проводили беседу и тот изъявил желание после окончания срочной службы, продолжить как сверхсрочник.

А десятого декабря восемьдесят пятого года, меня все-таки отправили домой. Ну, как отправили — выдали военный билет и отпускной. Посадили на «УАЗ» и отвезли к ближайшей железнодорожной станции, неподалеку от той птицефермы, где мы когда-то из трагическим образом сбежавшей курицы суп варили. Трагическим, потому что не убежала.

Электропоезда пришлось ждать часа три — за это время я успел обойти весь поселок, все тщательно осмотреть, обо всем подумать и даже промокнуть. Снега в Афганистане не было, да и здесь, на приграничье, температура крайне редко опускалась до нуля. В основном варьировалась в районе плюс пяти — семи градусов. Ветер с гор в эту сторону сходил редко, а потому было относительно тепло.

Невольно вспомнил о том, что скоро должен был наступить восемьдесят шестой год. Праздники не за горами.

А вообще, в силу своего реального возраста, давно уже перестал считать тридцать первое декабря за праздник. То же самое касалось дня рождения и других праздников. Помнится, один из таких дней, мы встречали в канавах Пальмиры, лежа в грязи на брюхе и ожидали команды на штурм. Кажется, это был две тысяча семнадцатый год.

А когда боевых задач не было, ничего кардинально не менялось. Не с кем мне было праздники встречать, ведь я остался один. С бывшей женой и дочерью отношения не поддерживались. И не потому, что я не хотел — просто некогда было. Да и бывшая супруга придерживалась мнения, что нахрена им такой отец, который девяносто девять процентов своего времени, проводит где-то в командировках⁈ Я все понимал, но ошибочно полагал, что это нормально. Жаль, что я ошибся. А потом просто не пришлось.

Это все осталось в прошлом. Точнее, в будущем. Тьфу ты, запутаться можно.

С одной стороны, мне вовсе не хотелось становиться на одни те же грабли и проходить через все снова, завязываясь только на карьере военного. Но это единственное, что я умел хорошо. Какие же у меня цели? Вечно быть военным и закончить точно так же, как в прошлый раз? Нет, пожалуй, не для этого мне дали второй шанс. Я должен что-то сделать, что-то важное, чего я пока еще не понял. Наверное, время еще не пришло.

Вот Женьку Смирнова я уже вытащил. Но были и другие. Да только память сыграла злую шутку — навскидку не мог вспомнить, кто, где и при каких обстоятельствах погибнет. Конечно, были у меня друзья с гражданки, которые не вернулись с Афганистана. Но у меня не было абсолютно никакой информации о том, где они и что.

Ехать домой на Родину, я не боялся, да и с чего бы⁈ Просто это было странно. Я вновь увижу мать, которую не видел уже больше пятнадцати лет, войду в свой родной дом, таким, каким я его запомнил из детства и подросткового возраста. Возможно, увижу друзей, кого-то из родных… Черт возьми, я уже и не помнил никого. За многие годы военной службы, многое просто выветрилось из головы. Я остался совершенно один, в окружении только своих верных бойцов. Но и они тоже иногда уходили, кто-то навсегда, выполнив свой долг, а кто-то просто наверх, по карьерной лестнице. Уйти из спецназа — вариантов на гражданке немного. Зато они достаточно хороши. А вот по службе — не очень, потому не давали.

Вскоре подошел электропоезд. Учитывая близость границы, ходил он тут редко. Так получалось, что до войны тут был достаточно оживленный поселок и сюда проложили отдельную ветку. Во время ремонта основной магистрали на севере, здесь иногда пропускали поезда, но случалось это не часто. Раз в три дня — все остальное время, станция пустовала. Да и поселок был небольшой, птицеферма работала в сильно сокращенном режиме — кто сюда будет ездить?

До дома больше тысячи километров — далековато, но это даже хорошо. Хотя, повторюсь, ездить в поездах не люблю.

Батайск город небольшой, рядом Ростов-на-Дону, где я и учился в университете, пока меня не отчислили. Уже и не помню, за что именно.

Конечно, отсюда далековато до дома, ехать придется дня два, а то и три. Сначала на электричке, потом пересел на поезд до Астрахани. Перед этим успел заскочить в столовую, и плотно покушать. Учитывая, что я был в военной форме, на меня косились с любопытством. Из вещей с собой было немного — на выбор можно было взять либо чемодан, либо вещевой мешок. Взял последний, потому что с ним удобнее и он в разы легче.

Денег у меня особо и не было. Да и на что мне их тратить?

Пока ехал в поезде, спал, либо слушал истории соседей по плацкарту. Справа разместился худощавый мужичок, с седой бородой, чем-то смахивающий на дачника. Слева наоборот, крепко сбитый военный пенсионер с короткой седой стрижкой — таких сразу видно. Возрастом за пятьдесят пять. Судя по фигуре — десантник, скорее всего. Заметив меня, он тут же поинтересовался:

— Что, сынок, с Афгана на дембель?

— Нет. Отпуск, — разговаривать мне особо не хотелось, поэтому вдаваться в подробности я не стал. — И не с Афганистана, с приграничья.

Но тот оказался напористым, живо навострил уши. Захотелось ему перетереть эту тему.

— Отпуск? Это за что ж тебе перепало? — удивился пенсионер. — Отличился в чем-то?

— Да так, — невозмутимо отмахнулся я.

— Ну, говори уже! Чай не каждый день, солдат встречаю. Вот раньше… На вот, кстати, подкрепись! — он достал из авоськи и протянул мне крупный мандарин. — Витамины для молодого солдатского организма всегда в радость.

— Спасибо, — мандарин я принял. Честно говоря, по фруктам соскучился. — На соревнованиях были, одно из призовых мест взяли. Пока домой возвращались, в засаду попали у самой границы. Отбиться не смогли, нас числом задавили. В плен попал. Несколько дней в зиндане просидели, а потом придумали как сбежать и пока они там вечером молились, мы и сбежали. Ну и по пути, кого могли, постреляли. Информацию, что и где видели, командованию передали. Вот и все.

— Молодец, ефрейтор! Уважаю! — тот протянул крепкую ладонь. — Я и сам в плен попадал. Только не здесь, не в Афганистане.

Я не стал спрашивать, где и при каких обстоятельствах это было. Не красиво это, да и бестактно.

— Так тебе, выходит, кроме звания, больше ничего не дали? — снова поинтересовался ветеран. — А скольких ты из душманского плена вывел?

— Пятерых. Да вроде ничего.

— Понятно. Не успели еще, наверное. Ну, ты не расстраивайся, Родина героев не забывает.

Да не нужны мне эти награды.

Во-первых, не модно будет носить ордена и медали той страны, которая скоро перестанет существовать. Во-вторых, лично мне они просто не нужны. Побрякушки. Да и вообще, в будущем значимость государственных и ведомственных наград сильно обесценится. У меня и Жуков есть и Суворов, боевое отличие, обе доблести, за заслуги второй и третьей степени. «Героя» мне, конечно же, не дали, но командир отправил документы на представление к ордену Мужества.

Конечно же, в прошлой жизни у меня было удостоверение ветерана боевых действий. И даже были случаи, когда я им пользовался. Как-то, во время отпуска скооперировались с бойцами и поехали в горы Адыгеи отдыхать. Ну так, всего на несколько дней, ничего особенного. Вход в некоторые музеи и объекты развлечения, вроде канатной дороги или пещеры были бесплатными для ветеранов. Место понравилось, запомнилось. Решили повторить, но получилось только через несколько лет.

Когда приехали во второй раз, в те же места на вход уже была скидка в пятьдесят процентов. Потом в двадцать. А вид у кассирши при расчете был такой, будто ветераны — это мусор. Попрошайки, которые у нее последнее забирают. Как вы меня все халявщики задолбали… И не пофиг ей, важной такой, как именно и какой ценой это ветеранское удостоверение человеку досталось. Ранения? Ужасы войны? Боль и кровь? Неважно, главное, что ты пришел к ней на кассу и тыкаешь в лицо какой-то там бумажкой…

А в восьмидесятых люди были другие. И военные тоже.