Продовольственного зерна сеяли немного: только для питания работников, а больше не имело смысла: его просто не вывезти в Россию. Второе направление — разведение крупного рогатого скота и свиней на мясо. Молочное животноводство направлено на получение сырья для маслоделов, сыроваров и заводов сгущёнки.

Ну, и третье направление — собственно переработка полученного сырья. Молоко далеко не увезёшь, вот и наладила «Полярная звезда» выпуск маленьких заводов для выделки сыра и сгущёнки, которые размещали в центральных усадьбах совхозов. Основную часть сгущёнки отправляли на склады, а часть шла на продажу — живые деньги компании тоже нужны. В Кустанае и Кокчетаве построили заводы по выпуску сухого молока и смесей на его основе, и теперь шло накопление запасов на складах.

Александр с Агатой побывали на семи мясокомбинатах и прошли по всей технологической цепочке: от загонов с животными, предназначенными к забою, до складов готовой продукции. Зрелище и запах бойни, конечно же, крайне неприятно, но и такие места следует освидетельствовать.

— Ярослав Кузьмич, а как вы используете кровь? — спросил Александр технолога Семипалатинского мясокомбината — Я думаю, её тут получается десятки тонн.

— Десятки тонн это, пожалуй, годовой объём, но да, довольно много. Если не считать естественных потерь, она почти вся идёт на кровяную колбасу. Пытались делать английский чёрный пудинг, но он не пользуется спросом покупателей.

— А делаете ли вы гематоген?

— Мы — нет, но Бурятский завод производит жидкий гематоген, я знаю, его поставляют в военные госпиталя.

— Попробуйте производить гематоген в плитках. Я случайно знаю его состав: немного черного пищевого альбумина, примерно треть сгущенного молока, сахар, примерно пятая часть патоки и ванилин. Точнее сказать не могу.

— Ничего страшного, Александр Вениаминович, моя лаборатория подберёт оптимальное соотношение ингредиентов, а наш заводской врач проверит результат.

— Сразу скажу, получится довольно популярное лакомство, так что можете разворачивать массовое производство.

Неожиданным для Александра следствием запуска мясокомбинатов стало появление нарастающего количества говяжьих и свиных шкур. И рядом с мясокомбинатами появились кожевенные мастерские, очень быстро выросшие в цеха. Оборудование и химикаты для них производила «Полярная звезда», а выделанную кожу отправляли на обувные фабрики, что стали строить в Европейской России.

Так дизель-поезд со своими обитателями неторопливо двигался всё дальше и дальше на восток. Бригадир поезда заранее согласовывал график движения с железнодорожниками, они охотно давали окна, тем более, что Александр никогда не пытался через представителя навязать свои хотелки. Скажем, приедет он на следующую станцию не завтра, а послезавтра, или сегодня придётся поторопиться с отправлением, потому что следующие сутки дорога будет занята срочными перевозками — разве это трудно учесть человеку, который никуда не торопится?

Читы достигли к концу ноября и задержались тут на три недели, осматривая большой мясокомбинат, кожевенное, швейное производство и другие объекты, разбросанные на огромной территории Забайкалья.

Особенно понравились швейные фабрики, занятые пошивом одежды для технических специальностей, её нынче шьют не из ткани. Кожаная одежда получила большую популярность: быть похожими на шофферов и авиаторов хотели многие, а раз так, «Полярная звезда» старалась удовлетворить спрос. Тонкость в том, что кожаную одежду желали купить не только крупные мужчины, но и субтильные дамы, вот в основном для них и старались читинские портные. Агата присмотрела себе бело-зеленый комбинезон, пару курток необычного фасона и несколько лётных шлемов.

— Алекс, нам пора основать модный дамский журнал. — заявила она, очередной раз примеряя обновки у большого зеркала.

— Зачем нам модный журнал?

— Хотя бы для того, чтобы пропагандировать удобную, практичную, лёгкую одежду.

Александр с тоскливым отвращением вспомнил татуированных целлюлитных и дистрофичных тётенек, гуляющих в трусах и лифчиках по улицам городов того, не слишком счастливого будущего.

— Воля твоя, моя милая, но я не буду ратовать за короткие юбки и дамские брюки.

— Почему же?

— Непростой вопрос. Понимаешь, мы в борьбе за свободу всё дальше отодвигаем границы дозволенного, и, как следствие, на территории свободы возникает очажок вседозволенности, который однажды прорвётся на простор и заполнит собою всё. А наши дети и внуки будут жить в мире, где можно что угодно, а норма станет извращением.

— Какие ужасные вещи ты говоришь!

— Увы, именно так и будет.

— Ты же умный, Алекс! — топнула ножкой Агата — Придумай, как сделать, чтобы мода развивалась, но вседозволенность не поднимала голову.

— Буду думать. А ещё подключу к мозговому штурму умных людей. Только всё равно, это бесполезно.

— Отчего же?

— Всё очень просто. Дурость заразна, она, как сверхтекучий газ, проникает даже сквозь герметичные соединения, сквозь любые препоны. Вспомни школьное детство, разве мало было у вас идиотских поветрий?

— И верно. — Агата уселась на подлокотник кресла, взъерошила его причёску и поцеловала в висок — Приятно вспомнить, какую дичь мы творили, и ведь всё нам было нипочём!

— Детям и юношеству нужно вовремя перебеситься, это верно. Но вот беда: многие не желают взрослеть, и только давление общества заставляет их развиваться.

— И ты готов воспитывать взрослых людей?

— Ни в коем случае. Я хочу создать комфортабельный мирок для себя и своих близких, а изменять человечество даже не пытаюсь. Во-первых, у меня нет для этого инструментов, а во-вторых,– желания. Максимум с моей стороны — это помощь решительному и умному вершителю судеб.

— Не нравишься ты мне сегодня, Алекс! Что за упадническое настроение? Что за безволие? Немедленно соберись!

Ответа не последовало, потому что именно в этот момент раздался стук в дверь.

— Входите, не заперто! — ответила Агата. Оны уже вполне прилично овладела русским языком.

Дверь купе отъехала в сторону, вошел бригадир поезда.

— Что случилось, Епифан Капитонович? — спросил Александр — На вас лица нет!

— Злодейство, Александр Вениаминович!

— Что случилось, говорите яснее.

— Я эта… Тово-этово… Лучше зачитаю. — бригадир поезда развернул бланк телеграммы и стал читать — «Царское Село, 19 декабря 1913 года. Во время празднования тезоименитства Государя Императора Николая Александровича произошел взрыв, полностью уничтоживший Екатерининский дворец. Погибла вся августейшая семья, все Великие князья, многие сановники и иностранные посланники. Разбор завалов продолжается, живых не найдено. Подписал князь Игорь Константинович Романов».

— Такого и предположить никто не мог. — только и сказал Александр.

Наутро, когда Александр с Агатой завтракали, в салон-вагон вошел воинский начальник Читы, подполковник Касатонов.

— Доброе утро, Михаил Юрьевич! — обрадовалась Агата — Присоединяйтесь к нам. Что прикажете Вам подать?

— Составлю вам компанию, Агата, Александр Вениаминович. Если можно, просто чаю, так сказать, чтобы не выделяться.

— Какими судьбами оказались здесь?

— Приехал встречать важный воинский конвой, но, как сообщили, он несколько задерживается, впрочем, ничего серьёзного. И тут мне доложили, что вы ещё не отправились в дальнейшее путешествие, вот и заглянул.

Как положено во время завтрака, сначала поговорили на лёгкие темы, а к серьёзным перейти не успели, поскольку в вагон зашел помощник телеграфиста.

— Господин Павич, на ваше имя молния из Петербурга. — сказал он, снимая шапку и вытирая вспотевший лоб — Господин полковник, молнию адресованную вам посыльный понес в ваш штаб.

Телеграмма и правда была чрезвычайной: «Со всей возможной поспешностью возвращайтесь в Санкт-Петербург. Гражданским и военным властям дано указание о полнейшем содействии. Подписано: ИО военного министра генерал-лейтенант Юденич».