— Я очень сожалею, но ваше положение безнадёжно. — равнодушно сказал врач — Что-либо делать поздно, да и бесполезно: процессы новообразования идут слишком стремительно.

— Просить об эвтаназии бесполезно. — почти безучастно усмехнулся мужчина, лежащий на кровати

— Бесполезно. — кивнул врач — Я не спешу в места не столь отдалённые.

— Ладно, выписывайте меня. Умру дома, не стану портить вам статистику.

— Вы что-то имеете против местных медицинских работников? — почему-то обиделся врач.

— Ни в коем случае. — заверил мужчина — Вы здесь такие же рукожопы, как и в любом другом месте. Разве что в военных госпиталях получше, потому что там устав, и, хотя бы татуировки запрещают.

Врач смущённо потянул рукав халата на цветную татуировку, уродующую кисть левой руки, а мужчина продолжил:

— Вас я не обвиняю, а вот тех мерзавцев, которые зарезали мою жену, я бы убил, причём с фантазией.

— Кто убил вашу жену?

— Ваши коллеги. Они зачем-то стали резать грыжу у женщины, которая только-только пришла в себя после доставки в больницу. Ковид. Помните, что творилось три года назад?

— Помню. — буркнул врач и встал — Выписку я оформлю в течение часа. Машину выделить, или поедете на своей?

— На своей. Сейчас позвоню соседу, он меня заберёт. — и мужчина потянулся к смартфону, лежащему на тумбочке.

— Обезболивающее я вам, так и быть, выпишу. — с тщательно скрытой ехидцей сказал врач, поворачиваясь к двери.

— Не надо. — всё так же безучастно ответил мужчина — Обойдусь. Уж это добро мне легко достанут. Хохлятская граница рядом, а там любой наркотик продают без рецепта, были бы деньги. Идите уж, служитель Асклепия, вижу, что я вам неприятен.

Спустя два часа мужчина уже был дома. С соседом, привезшим его на своей машине, выпил по рюмочке водки, поболтал ни о чём, да и отправил его домой. Прошел в проходную комнату, которую называл библиотекой, и с верхней полки одного из стеллажей достал коробку и вернулся на кухню. В коридоре заглянул в маленький холодильник, вынул оттуда упаковку одноразовых шприцев, флакон со спиртом и пачку салфеток.

— Да, Мася, да. — вслух разговаривает мужчина с покойной женой — Ты боялась смерти и боли, а врачи зарезали тебя практически безболезненно. А вот зелье, что ты приготовила для себя, пригодилось мне. Ну, ничего! Максимум пара недель, если верить этому рукожопому лекпому[1], и мы с тобой встретимся.

В коробке оказались упаковки с надписью: «Морфина гидрохлорид», а в них ампулы. Привычно подпилив хвостик прозрачной, с красной надписью ампулы, мужчина отломил его, набрал раствор в шприц и сделал себе инъекцию. Спустя какое-то время, свирепая боль, терзающая тело успокоилась до приемлемого уровня, и мужчина потянулся к раскрытой книге, лежащей на угловой полочке

— Вот так. — продолжил он разговор сам с собой — Не успею я ни стать наркоманом, ни просто сойти с ума, зато дочитаю эту книжку, а может даже начну следующую.

И правда, впереди была куча времени, впрочем, с явно видимым финалом.

[1] Лекпом подлекарь, лекарский помощник, фельдшер, помощник врача Словарь русских синонимов.

Просыпаться с верёвкой, туго стянувшей шею, несколько неприятно, к тому же навевает всякие тревожные мысли.

— Что, не смогли дождаться, пока сам отдам концы? — удивился мужчина, стягивая верёвку, на всякий случай, потихоньку и еле слышным шепотом, и огляделся.

Любопытно, но лежал он не в собственной светлой спальне, на широкой постели, на белоснежных простынях, а на земляном полу в тёмном подвале со стенами из дикого камня, скреплённых известковым раствором. Такие вещи мужчина отмечал привычно — опыт имеется.

Свет шел из маленького окошка, расположенного высоко, не ниже двух с половиной метров, а потому внизу было довольно сумрачно. Приглядевшись, мужчина увидел, что в другом углу неопрятной кучей лежат тела людей, не менее пяти человек. Наверняка трупы, во всяком случае, у одного из них из живота, в районе печени, торчала рукоятка ножа.

Тишина.

Пока есть время, мужчина осмотрел себя. Да, тело не его. Сам-то мужчина был уже стар: возраст почти под семьдесят. Кожа в старческих пигментных пятнах, в морщинах и неопрятных складках. И лишний вес, куда же без него.

А тут молодая упругая и свежая кожа на руках, подтянутый живот и длинные ноги. Было бы зеркало, посмотрел бы на собственное лицо, но на нет и суда нет. И ощущения тела необыкновенно приятные: болит и саднит помятое горло, зато никаких изматывающих болей от гадских новообразований, никакой тошноты от измученной печени, никаких ревматических болей в суставах и изношенном сердце.

— Поздравляю с попаданием в прошлое! — привычно сам себе буркнул мужчина — Добро пожаловать на концерт песен Высоцкого с высоты командирской башенки. Только неплохо бы для начала остаться в живых. Ну что, поиграемся, коли попал в такую локацию.

Мужчина подошел к куче мертвецов и выдернул нож из живота того, что лежал рядом с кучей. Вытер лезвие ножа об одежду мертвеца, и проверил его на остроту. Нож был острый как бритва. Он сам удивился: никаких эмоций такое простое и необыкновенное действие не вызвало. Похоже, для старого хозяина тела подобное было чем-то рутинным, это значит, он был законченным душегубом. А для самого мужчины происходящее воспринималось как участие в ролевой игре. По молодости он бегал по лесам с толкиенистами, потом задружился с ролевиками и даже сшил себе комплект формы офицера каппелевской бригады. Ещё у него был комплект формы бойца Второго пехотного полка повстанческой армии Нестора Ивановича Махно. И в юности, и в старости он имел собственную точку зрения на Гражданскую войну — она была неизбежна просто в силу накопившихся противоречий и категорического нежелания значительной части образованного общества принять мысль о равенстве с ними мужиков и мастеровщины. Собственно, даже сейчас интеллигенция не считает мужичьё равными себе, и это при том, что едва ли не две трети этих людей сами выходцы из мужичья.

Скрипнула дверь, открываясь вовнутрь. Мужчина ужом скользнул к двери, укрываясь за створкой, заглядывая в узкую щелку: кто там идёт? Шел здоровенный парнище, несущий на плечах очередной труп. За ним никто не шел, и это замечательно.

Мужчина дождался, когда парнище бросит труп на кучу, ухватил его за длинные волосы, потянул назад, и полоснул по горлу. И толкнул агонизирующее тело на кучу.

— Есть один.

И двинулся на выход. Двинулся, и тут же метнулся назад, укрыться за спасительную дверь: по лестнице вниз спускались мужчина, несущий на себе труп крупного мужчины, а за ним двигалась женщина, тоже несущая труп то ли субтильного взрослого, то ли подростка. Когда преступники (а кем бы они могли быть ещё?) уронили свою ношу на кучу, мужчина бросился вперёд, и ножом распахал шею здоровяку, вскрыв сонную артерию. Длинная струя крови прянула в сторону женщины, но не достигла: та, быстрая как кошка метнулась в сторону, на ходу шаря в кармане длинного платья. Ещё одно мгновение, и ствол небольшого револьвера уставился в лицо мужчины.

На его счастье, женщина повторила ошибку всех кинозлодеев: она вместо стрельбы пустилась в разговоры:

— Проклятый Тавиш! Жаль, что тебя Джо не задушил, ну да я сама тебя застрелю.

Что остаётся делать? Бросок, и нож летит в лицо злобной фурии. И что прекрасно, нож угодил ей в глаз, правда, не острием, а рукояткой. Женщина взвизгнула, уронила револьвер и рефлекторно схватилась за лицо, так что скрутить её оказалось довольно легко. Но вот что любопытно: пока скручивал и связывал ремнём бешено лягающуюся фурию, немало пришлось хвататься её за всякие завлекательные выпуклости. И мужчина ощутил неожиданное возбуждение. Ещё бы! Он же попал в молодое тело, а тут рядом разгорячённая самка. Фурия ощутила выступающие элементы и вдруг вытаращилась на своего соперника: