Совещание закончилось на оптимистической ноте: все направления деятельности «Полярной звезды» демонстрировали устойчивый рост: холодильная техника промышленного и полупромышленного назначения разлеталась как горячие пирожки, причём покупатели были не только из России, но и из Европы: очень большой интерес проявили предприниматели из Германии и Австро-Венгрии. Неожиданно пришлось создавать в Петербурге и Николаеве заводы по переоборудованию морских судов в рефрижераторы: таков был вал обращений судовладельцев, увидевших, что русское оборудование такое же по качеству, как и английское, при заметно более низкой стоимости.

Что до бытовой техники и кондиционеров, то в городских управах подняли и теперь деловито решали серьёзнейшую проблему: как перевести городское хозяйство на единый стандарт напряжения и частоты в электрической сети. Александр лишь подбросил идею перехода на двести двадцать вольт при пятидесяти герцах, ведь именно этот стандарт был в его будущем, не зря же было принято такое решение? Члены совета рекомендацию услышали и теперь доведут её до сведения лиц, принимающих решения.

Главное, о чём договорились директора: авиационное направление способно стать весьма доходным, а потому следует сконцентрировать усилия на этом направлении. «Полярная звезда» благодаря холодильному оборудованию, авиации, а теперь ещё моторостроению и приборостроению становится лидером технического прогресса в России. Именно «Полярная звезда» стали обладательницей самых высоких технологий в стране. Это ценно, и своё лидерство нужно постоянно наращивать, тем боле, что оно приносит отличные прибыли.

На том и разошлись.

В борьбу за право поставки военному ведомству аэропланов, вступили десять машин. Две из них, биплан С-6Б и моноплан С-7, представил авиаконструктор Сикорский. Кроме них были два самолета завода «Дукс»: «Биплан-Дукс», копия «Фарман VII» и «Моноплан-Дукс», копия «Ньюпор IV». Инженер Гаккель выкатил на конкурс два своих новый самолета: биплан «Гаккель-VIII» и моноплан «Гаккель-IX». Из Одессы приехал изобретатель Василий Хиони со своим монопланом. Инженер Стеглау представил на конкурс свой второй самолет, биплан «Стеглау №2», а некий английский инженер и делец Чезборо Макензи Кеннеди выставил свой биплан. Однако его аппарат представлял собой эдакое нагромождение палок, такое ненадёжное даже на первый взгляд, что англичанин не мог рассчитывать даже на тень успеха. И в последний момент, буквально запрыгнув в отходящий вагон, в конкурсе принял участие Александр. Три его биплана ещё до официального начала, вызвали большой интерес, и, судя по кислым лицам остальных участников, свои шансы они оценивали не слишком высоко. Разумеется, у конкурентов была возможность подсуетиться и занести нужным людям «борзых щенков», но имелось могучее препятствие: Генеральный штаб в преддверии неизбежной войны внимательно отслеживал качество перспективных видов вооружений и не допустил бы победы заведомо слабого образца. Надо полагать, именно поэтому самолёты предварительно осмотрел один из самых перспективных генералов императорской армии.

По условиям конкурса требовалось доказать удобство проведения воздушной разведки, и в этом отношении все три машины Павича были на голову выше конкурентов. Второе условие: ведение фотосъёмки с летящего самолёта. Телеграмма Александра отправилась в Лондон, а там Берти отыскал и закупил десяток лучших на рынке фотоаппаратов и солидный запас расходных материалов. Один из фотоаппаратов был установлен между местами пилота и наблюдателя так, что объектив смотрел в окно, сделанное в днище самолёта. Фотосъёмка и смена кассет во время полёта проводилась наблюдателем.

На том же пароходе приехали по десять пулемётов Кольта-Браунинга M1895 и Гочкиса 1909 года. И, если к первым в комплекте шли вполне понятные патроны и ленты, то к Гочкису — дурацкие не то магазины, не то кассеты, в общем, что-то несуразное. Ну, да ладно: для наблюдателя, сидящего в задней кабине, это оружие хотя и неудобно из-за странного способа заряжания, но вполне пригодно. Кстати, и сиденье наблюдателя пришлось сделать вращающимся чтобы он мог сидеть лицом как вперёд, так и назад. Но на этом моменте решили не зацикливаться — реальная эксплуатация подскажет правильное положение.

В одноместных машинах Александр велел установить Кольт-Браунинг на верхнем крыле, для ведения огня поверх винта. Стрельба должна была осуществляться путём дёрганья тросика, который и нажимал на спуск.

Александр ковырялся с бомбодержателем на левом нижнем крыле, когда его окликнул инженер Крашенинников, который сидел в кабине пилота и занимался своей частью работы: регулировал тросики и тяги, управляющие теми самыми бомбодержателями. Ему сверху было лучше видно, вот он и увидел направляющуюся в их сторону группу генералов и офицеров.

— Алекс! К нам идут! Давайте-ка примем подобающий вид.

— Вы правы, Павел Иванович. Будем сверкать начищенной амуницией и есть глазами начальство. — сказал Александр, вылезая из-под крыла и вытирая руки ветошью — Не зря мудрец сказал: «При виде исправной амуниции как презренны все конституции»!

Он посмотрел на приближающуюся группу и добавил:

— Не знаю как вы, Павел Иванович, а я успею вымыть руки.

Они и правда всё успели, и встретили высоких гостей, сияя чистотой — даже туфли у них нестерпимо сверкали.

Александр узнал начальника аэродрома, руководителя комиссии по выбору самолётов и генерала Юденича. Но кроме них и других офицеров, были двое не старшие по званию, но видимо важные, поскольку остальные оказывали им знаки внимания и почтения. Это были мужчина лет тридцати в мундире лейб-гвардии Конного полка и юноша не старше восемнадцати, в мундире Пажеского корпуса.

— Прошу обратить внимание, господа, перед нами конструктор аппарата американский гражданин Павич, и его помощник инженер Крашенинников. Также вы видите один из аппаратов мистера Павича, весьма хорошо зарекомендовавший себя на предыдущих этапах. Пояснения к аппарату даст конструктор, в частности, расскажет о снарядах, лежащих рядом с аппаратом. Не припомню, чтобы таковые были упомянуты в условиях конкурса.

И полковник слегка улыбнулся, мол, прояви себя с лучшей стороны.

Александр поклонился визитёрам и принялся говорить о положительных отличиях конструкции и аэроплана в целом.

— Что до снарядов, отмеченных господином полковником, то это контейнеры, снабжённые специальным устройством под названием парашют. Парашют позволяет более или менее бережно опустить на землю предмет, сброшенный с аэроплана.

— И для чего потребно таковое устройство? — тут же последовал вопрос.

— Судите сами, господа: стало известно, что гусарский полк, выходящий из вражеских тылов после тяжёлого рейда, нуждается в провизии, боеприпасах или ином имуществе. Аэроплан способен доставить эти вещи через линию фронта, но что делать, если нет возможности произвести посадку? В этом случае поможет парашют. Сброшенные с высоты контейнеры нимало не пострадают, опустившись с высоты. Если на то будет дозволение, мы готовы всё сказанное продемонстрировать в натуре.

Генералы переглянулись, и руководитель комиссии солидно кивнул:

— Такое устройство мы и вправду не заказывали, однако оно представляется весьма полезным. Мистер Павич, вы вольны показать нам свою задумку.

Два контейнера заняли своё место в держателях, и самолёт пошел на взлёт. Уже сверху Александр увидел, что группа, выросшая до полусотни человек, встала на возвышении, глядя то на самолёт, то на мишени, представляющие собой грубо сделанные фигуры и макет грузового автомобиля.

Зрители увидели, как самолёт покружился над полем, направился к мишеням, потом устремился к ним, словно ястреб, падающий на добычу. Нет, пикирование было весьма и весьма пологим, но ведь зрители до сих пор не видели и такого. Не достигнув земли, самолёт пошел вверх, за миг до этого уронив контейнер, над которым тут же развернулся белый зонт парашюта. Несколько секунд, и посылка коснулась земли.