– Пулемёт имеется?

– Не зенитный, его вверх не задерёшь.

– Погоди с остановкой. – Фаранец шагнул к снующему приятелю, поймал за рукав и тихо заговорил с ним, уводя в сторону. Джакар успел услышать только: «У дирижабля есть слабые места?..»

Вернулся он к шкиперу столь же невозмутимым:

– Нужно что-то, способное порвать стальной трос толщиной с полпальца.

– Болторез. Подходяще?

– Покажи.

Пока принесли инструмент и продемонстрировали его иноземцу в действии, дирижабль подошёл уже на дистанцию прицельного огня, зажёг прожекторы и для пристрелки дал очередь по волнам. Под лучами электрического света, как днём озарившими рубку и палубу, Джакар почувствовал себя хуже, чем неуютно.

– Вели помахать им флажками, что сдаёшься. Но держи курс на шхеры, – приказал ему сын крокодила, вручив болторез приятелю, тотчас выскочившему прочь с мостика. – И прежнее давление.

«Ах, ешь меня дьяволы – не миновать платить за дерево из своего кармана! плакал мой фрахт, в сплошном убытке буду!.. Связался с чернокнижником фаранским, как с царём тьмы!»

Под брюхом «Быка» загрохотали картечницы, у Лары сжалось сердце. Она старалась ни лицом, ни вздохом не выдать своих чувств, но, казалась, даже притворная холодность изобличает её как сообщницу налётчика. Одна надежда, что девчонки сочтут презрительно-гордую внешность напускной маской, скрывающей злорадство. Что ещё может ощущать девушка, когда её оскорбителя вот-вот схватят или убьют?

Экипажные теперь были на местах по распорядку «бой в нижней полусфере с высадкой» – стрелки в пулемётных гондолах, десант у спускаемого бота, даже артиллеристы Карамо изготовились на пароход высаживаться. Касабури и Сарго в десант не назначили, они приникли к окнам нижней палубы – поближе к волнующим событиям, – а девчонки собрались на верхней, по правому борту. Отсюда со смотровой площадки всё было видно как в театре с галёрки – пароход внизу враскачку шёл сквозь набегающие волны, иссиня-чёрные, будто мазут. Яркие бело-жёлтые лучи выхватывали из тьмы судовые надстройки, дымящую трубу и еле заметного человечка, отмахивающего флажками знаки семафорной азбуки.

– Опасно так вот снижаться… – выговорила Лисси, вцепившись в поручень. Ей было боязно, что дирижабль ударит о высокую трубу.

– Если что-то случиться, я беру Лару, а ты Хайту и пату. – Эри всё заранее продумала. – Откроем окно и вылетим. Берег рядом.

– …а вообще-то могут быть международные осложнения. На пароходе флаг Ливика. – Лис доводилось слышать, как батюшка, читая газеты за кофе, обсуждал такие происшествия на море – то канонерка кого-то задержит, то силой обыщут чьи-то трюмы, а потом ноты протеста, всякая шумиха.

– Нападать – наше право! – уверенно заявила Эри. – Они укрывают вора, он проник на имперский корабль. Арестуем его, а судно пусть дальше плывёт…

– Ой, смотрите!.. – воскликнула Лара.

Пригнувшись к стёклам, девчонки увидели: чёрная тень неслась по спирали в луче прожектора – к дирижаблю, как муха к варенью. Мгновение спустя тень была уже совсем рядом – неясный вытянутый силуэт, смутно схожий с человеческой фигурой, но странный, пугающий. Еле слышно донёсся треск, хлопок – луч погас, за ним другой. Потушив навигационные огни, пароход скрылся из глаз под покровом тьмы.

– Что это было?..

Со стоном припав к полу, Анчутка тоскливо завыла, потом стала рывками тянуть поводок – от окон, от окон!

– Юница моя, уйдём в каюту! – заплакала Хайта. – Пате страшно! мне тоже!.. Он здесь! вдруг нас почует?

– Кто «он»?!.. говори же!

– Джи-и-и-ику! – От ужаса Хайта перешла на язык шахт и со своим пронзительно визгливым «О-о-о-ой!» распласталась у ног девчонок, рядом со скулящей патой. Лисси хотела крикнуть, приструнить трусливую служанку, но тут что-то ударило в стекло снаружи, и все Тёмные Звёзды отпрянули от окна.

Оттуда на них смотрело жуткое, невероятное подобие лица – фосфорические зеленоватые глаза, почти звериная морда. Слабыми контурами угадывалось могучее, хищно изогнутое тело, крест-накрест обтянутое ремнями. В оконную раму вцепились когтистые пальцы. Язык лизнул по стеклу.

Какой-то миг – и видение растаяло, исчезло.

Все с воплем бросились прочь со смотровой площадки.

Дальше на «Быке» разыгралась свистопляска и неразбериха – голоса путались в переговорных трубах:

– Нижняя передняя точка – огонь по судну!

Тра-та-та-та-тах! Верх пароходной трубы издырявило, пули расщепили палубный настил – и очередь ушла в пенные волны, поскольку штурвальный «Сполоха» взял право руля на два румба.

– Оба носовых прожектора вышли из строя! Ваше высокоблагородие, нас атаковало летучее страшилище, осмелюсь доложить!

– Какое ещё…

– Помогите, мы у кают на верхней палубе, в окно лезет бес!

– Номера семь и десять из десанта – быстро к барышням. Нижняя передняя – вести огонь по искрам из трубы!

– Вижу из задней гондолы, на нижнем киле-стабилизаторе движение, будто… кто-то висит на нём и вертится. Теперь лезет к шарнирам руля… Включаю фару. О, Господи!..

В свете фары полетели, крутясь на ветру и исчезая во тьме за кормой, серебристые клочья обшивки стабилизатора – словно ребёнок фольгу сдирает с новогоднего подарка.

– Оно внутри киля! оно там всё рвёт!

– Докладывай чётко, гром в душу! Кто?!

– Не могу знать, ва-ва-ваше высокоблагородие!.. Нечисть рыжая! лапы, крылья! И, вроде, хвост, а то и два! Глазища как у кошки!..

– Отказ нижнего руля направления, – скороговоркой отрапортовал штурвальный.

– Наблюдатель, что там руль?

– Заклинило на левый поворот, ваше высокоблагородие!

– Караульный наряд – в нижний стабилизатор! Такелажникам – устранить поломку! Рулевой резерв – в запасную рубку! Увеличить тягу левого заднего мотора.

Огневая точка продолжала тщетные попытки поймать пароход на прицел – искры плохо видны с высоты, вдобавок дошлый шкипер скинул с борта пяток спасательных кругов с фальшфейерами. Ложные цели разносило, они выбрасывали яркие ало искрящие снопы пламени, вдобавок дирижабль стал уклоняться влево, хотя верхний руль и тяга мотора старались вести его за пароходом.

– Докладываю – штурпроводка нижнего руля вся с барабана сорвана, и барабан с оси слетел, даже моторчик подкрутки повреждён. Как портовой лебёдкой его дернуло!.. штуртросов ни следа, всё утянуло на корму. Мы в сорока мерах от нижнего киля… Эй! Сильян, гляди!.. Стреляй! стреляй! – Голоса в трубе смешались, удалились, глухо бухнули несколько выстрелов, потом вновь возник такелажный кондуктор, доложил сбивчиво: – Ваше высокоблагородие, оно по кормовой шахте вознеслось. Старший унтер за ним…

И через треть минуты:

– Стенку шахты прорвало, теперь оно где-то под кормовым баллоном! И обрешётку так покорёжило, что не пролезть – разгибать прутья надо.

В рубке Карамо переглянулся с капитан-лейтенантом – гневно и решительно. Оба ясно представили, как неизвестный враг, будто паук, лезет по охватывающей баллон сетке, пробираясь между газовой ёмкостью и наружной оболочкой.

– К верхнему рулю идёт, – отрывисто бросил командир, прежде чем вновь взяться за переговорную трубу. – Отставить подъём по кормовой! Быстро в среднюю шахту, выйти на хребет, продвигаться к килю. Расчёту – занять заднюю верхнюю огневую точку, готовность к бою. Вы встречали что-нибудь подобное? – обратился он к кавалеру.

– Никогда. Я отправлю своих людей с вашими – эту диковину надо сфотографировать… позвольте мне к клапану… Гириц, живо на хребет с фотокамерой! Сарго и Касабури вам помогут.

– Диковина!.. – Капитан скрежетал. – Ещё пять минут – и она превратит «Быка» в неуправляемый пузырь!.. Тогда мы точно пароход упустим. Пусть ваши поторопятся, так как мои медлить не станут. Нечисть или нежить – ей конец.

– Ну, конная артиллерия, идём в одной упряжке! – гаркнул Сарго, зарядив двуствольный штуцер и приладив его за спиной наискось. – Утащишь один свой фотоящик?