«Лари, прости, мне срочно приказали ехать, там «Королева Халле» под парами. Я так хотел поговорить с тобой, но ты была без обруча…»

«Да, а лицом к лицу у тебя зубы свело!.. Надулся, обида ходячая – нет бы спросить, по-людски разобраться!»

«…я плыву в Гасторию, потом поездом в Руэн. Давай свяжемся? Я буду выходить в эфир…»

С мстительной яростью, беззвучно плача, Лара мелко порвала куцее письмо и выкинула клочки в коридорное окно. Выплакав горести дня, она вытерла глаза платочком и долго стояла у отрытого окна, чтобы свежий ветер сдул с лица малейшие следы горьких слёз.

В тот же день, пятью часами раньше

Крепость Курма, остров Кюн

Перед обедом принц Церес велел денщику приготовить выходной мундир для поездки на берег, в театр.

– Где подарочная ваза? Хочу убедиться, хороша ли.

Унтеры бережно внесли предмет изысканного вейского фарфора.

Прихотливый выпуклый узор – глазурь и позолота, – окружал барельефный рисунок: кокетливая дева в долгополых одеяниях и вычурной причёске, а перед ней склонил колено воитель с мечом у пояса, в лихо заломленном тюрбане, протянув обеими руками ожерелья и фигурную корону.

Надпись, сделанная по заказу принца, гласила: «Превыше всех сокровищ – твоё сердце. Синий принц – Яркой птице».

Сама ваза соблазнительными формами напоминала девушку – округлые бёдра, перехват талии, полная грудь.

Если певица умна, сразу поймёт намёк.

Чтобы заронить ей в душу искру ожидания, утром Церес отправил в Эренду с нарочным послание: «Надеюсь на встречу, предвкушаю наслаждение Вашим талантом».

Любопытно, как она это воспримет? что запишет в своём сокровенном дневнике?..

Хотя гораздо любопытней, когда придёт ответ от государя-отца. Третьего дня к нему ушла по телеграфу личная шифровка Цереса: «В моём нынешнем положении уместней быть командующим, чем украшением вахтпарада…» и так далее.

Для сына, замышлявшего переворот – довольно дерзко, но просить было ниже его достоинства. Он возмущённо требовал изменить глупое положение. Или ссылка, или должность, середины нет.

«В заточении, в изгнании – я всегда принц, преемник Синего дракона, и жить должен так, как велит мой ранг».

Пока обратно не пришло ни слова.

Вскоре подадут обед. Для аппетита уместно выпить персикового вина и выкурить тонкую душистую сигару. Выйти на балкон в широком шёлковом халате поверх ночной сорочки – он опять проснулся поздно, – положить ладони на гранитный парапет и смотреть, наслаждаясь видом острова.

Море тихо мерцает густой синевой, в гавани топорщатся мачтами и трубами пришвартованные корабли, над головой возносится стена могучей кладки, по сторонам – крепостные башни. Дальше к горизонту – казармы, арсеналы, службы, зелень зарослей, и снова море.

Острокрылая чайка с пронзительным кличем скользнула рядом по воздуху. Церес улыбнулся. Птица – хорошая примета.

«Как я смотрюсь на её взгляд? Человек в оправе из камня…»

Тюрьма?

Нет, оплот великой империи.

Где-то вверху – с балкона не увидеть, – развевался над башней штандарт наследника: белое небо, синее море, а на них, покрыв собой обе стихии – золотая с чёрным Птица-Гроза, любимица Бога, в короне принца. Глаз – Око с молниями, крылья раскинуты, перья-клинки, грозный клюв, в когтистых лапах – меч и боевой молот. Ниже – девиз: «Защита верным, смерть врагам».

«Увы, верных рядом нет… Почтительные, вежливые, милые – но не друзья».

– Эрцгере! – возник за спиной взволнованный денщик. – Извольте посмотреть – с северо-востока подходит корабль…

– И что там особенного? – Принц недовольно принял морской бинокль и направил взгляд через линзы и призмы в указанную сторону.

«Ого! – была следующая его мысль. – Вот так судёнышко!..»

– Живо, мундир. Отложить обед. Электрокар к подъезду – я должен успеть до прибытия.

Сердце Цереса ликовало:

«Кажется, я знаю, на чём поплыву в Эренду!»

– Сообщить на материк – моё прибытие будет торжественным. Обеспечить побольше фотографов и репортёров!

На подходе к гавани странный кораблик сбавил ход.

Его труба жирно дымила. Низкий, заглаженный, корпус прикрыт выпуклой стальной палубой, над которой – лишь мачта, орудие, шлюпка, труба и два торпедных аппарата. Командир выглядывал из рубки, как бочар из бочки. Из палубных люков лихо выскочили матросы, построились, за ними – офицеры.

Встречавшие судачили о корабле почём зря. В Курме служило много ветеранов, начавших путь под парусами до первой звёздной войны, а затем освоивших колёсный ход. Всё-таки моряки любят традиции, и каждое новшество принимают настороженно.

– Не много ли мичманов на одно корыто?

– Опять выдумка с винтом. Ни клочка парусов. Пароходофрегат куда надёжнее. Как прикажете идти на этом дымоходе, если машина откажет?

– К тому же она пожирает прорву топлива! Не напасёшься.

– Господа из адмиралтейства неистощимы на изобретения. Пожалуйста – модель «Командорский эполет, или к рыбам на обед». Кто желает орден, кавалерский титул – занимай место в рубке и вихрем на врага. Торпеды выпустил – молись Сестре-Моряне, чтобы вынесла из-под обстрела, ибо ты – мишень.

– Этим нас решили усилить против вейцев?

– Ну, если только таранить. На вейскую лохань жаль тратить торпеду.

– Так прошьёт оба борта и вылетит, как пуля сквозь бумагу!

– Хотел бы я взглянуть, как эта жестянка будет штормовать.

– Смотря, какой киль. Если глубокий клиновидный, с большим балластом…

– Они б ещё ракетную горелку сзади прикрутили.

– Да, крылья по бортам – и взлёт с воды!

– По крайности, дешевле, чем астраль…

Принц подъехал раньше, чем с борта бросили швартовые концы. Со всех сторон козыряли; Церес чинно держал у козырька руку в перчатке. Тем временем на кораблик проложили сходни.

– Честь имею – лейтенант Боэн! – бодро рапортовал крепыш-командир. – Эрцгере, паротурбинная миноноска «Подарок» из Гастории прибыла в личное Вашего Высочества распоряжение. Дошли без единой поломки. Экипажем поставлен рекорд скорости – сорок пять узлов!

Последнее он почти выкрикнул, чтобы все слышали. В голосе звучало гордое: «Да, господа! быстрее всех на море!»

Толпа на причале всколыхнулась. Как? возможно ли? эта паровая рыба – столько выжала?!.. Над возбуждённым гулом голосов как гейзер вырвалось:

– Ура!! Ура! качать лейтенанта!

И кто ворчал о временах парусов, и кто судил о мореходных качествах «Подарка» – кричали вместе, с размаха вскидывая вверх фуражки. Церес от полноты чувств обнял и трижды расцеловал лейтенанта, пахнувшего горячим железом, солью и мазутной гарью.

– Молодцы! Я восхищён вашей службой и морской практикой экипажа. Буду лично ходатайствовать о наградах для вас, а от себя награжу особо.

– Ура, эрцгере!

– Рады стараться!

– Покорнейше благодарим, Ваше Высочество!

– Немедля, – обернулся Церес к адъютанту из местных, – передать о рекорде на берег. Это должно быть в вечерних газетах. Телеграфировать в столицы держав. Все должны знать, каким оружием обладает империя! Сегодня я сам поведу миноноску в Эренду.

В задних рядах цинично шептали:

– Надеется очаровать нас поцелуями.

– А уж девчонки – поверьте! – будут кидаться грудью на его карету.

Лейтенанта подхватили, стали подбрасывать на руках, а принц обратил внимание на четырёх мичманов, сошедших с борта.

Эти статные красавчики в лейб-форме выглядели машинистами – перчатки замараны, мундиры в пятнах, но вид бравый, приподнятый. Молодые лица их сияли счастьем.

Да, дворянам досталось!.. Полтора дня провести в крошечной каютке, под рёв турбины… это стоит пережить, чтобы потом написать в мемуарах: «Мы были первыми!»

– Командированы в Курму из второго состава Его Величества рейд-яхты «Самодержец», – выступил вперёд самый задорный мичман, белобровый и розовощёкий. – Располагайте нами, эрцгере.