Кричу, забывая, что это всего лишь глупый сон. Что надо проснуться.

А в следующий момент открываю глаза и встречаюсь взглядом с детективом.

Ван Хэвен

Когда девчонка закричала, я моментально оказался у шкафа и рванул дверь на себя. Столько страха было в ее крике. Столько боли. Что совершенно забыл и про хлипкую задвижку, которая тут же отлетела в сторону, и про свой внешний вид.

На секунду в глазах девушки увидел облегчение, даже радость. А затем она сменилась новой волной ужаса. Второй крик был осознанный. Во всю мощь легких. Опустил глаза вниз. Ругнулся в голос. Мало того, что решил продемонстрировать перепуганному ребенку себя в полной красе, так еще и татуировку не прикрыл. Черт-черт-черт!

Вынужденно схватил Рут за запястья, чтобы не причинила себе вред. Несколько долгих минут держал, пытаясь успокоить. Бесполезно. Девчонка билась, тряслась, как напуганный кролик, то порывалась бежать, то замирала, стуча зубами. И смотрела, неотрывно смотрела на черно-белую змею, скользящую по коже. Знаю, в полумраке ее чешуя мерцает обманчиво, и контрастный окрас визуально распадается на две отдельные части. Бенди-бенди когда-то была нашим отличительным символом.

Силы были неравны, и когда девчонка выдохлась, я осторожно отпустил ее руки и рванул за одеждой. Натягивая мокрые джинсы и грязную, вонючую рубашку, проговаривал про себя: девчонка не знает значения татуировки, она просто боится змей.

Просто боится змей.

А теперь и тебя, кусок идиота.

Схватил кружку со стола. Вернулся и влил содержимое в рот насильно. Зубы легонько стукнули по пластмассе. Так-то лучше. Сейчас успокоится. Заснет. Прикинул про себя: сколько времени? Еще только вечер. Ночь предстоит долгая.

— Что за кошмар тебе приснился? — Знаю, все наведенные мосты доверительных отношений между нами я разрушил пару минут назад, но может ответит? Когда человек в таком состоянии, он не будет врать. Или молчит, или говорит правду.

— Змеи… зеленые змеи… на руках…

Тоже татуировка, значит. У Принца такой не было, значит все-таки тот драгдилер. Акутора. Опять он. Прав был Док, все вокруг него вертится. Интересно, как он собрался отделить от охраны, которая так нежно его опекает?

Положил девчонку поудобнее, накрыл ноги одеялом. Погладил по голове.

— Спи. Нечего бояться. Все прошло. — Скольжу взглядом по косяку двери, следу от выломанной задвижки. Ну и дурак ты, Ван. Ничему не учишься. — Больше нечего бояться. Спи.

Дверь в «спальню» закрыл, подтащил и подпер кушеткой. Упал на нее, прикрыл глаза. Сейчас встану и разведу еще снотворного. Сейчас-сейчас. Буквально через минуту.

Мне снова снился приют. Смешки, возня, шутливые подначки. «Добряк!», — глупое детское прозвище из далекого прошлого. Чьи-то улыбки. И хмурое, всегда сосредоточенное лицо Соло.

Ван Хэвен

Эта ночь выжала из меня все соки. Кажется, действительно проще было пристегнуть девчонку к батарее и ни о чем не думать. Я же, очевидно, легких путей не искал. То и дело вскидывался на каждый шорох, прислушиваясь к ровному дыханию. Продолжал поить ее снотворным и успокаивающе гладить по голове, хоть это и не имело никакого смысла. Не думаю, что она вообще понимала где находится и что происходит. Кажется, снов тоже не видела. Оно и к лучшему.

Зато ко мне, словно издеваясь, в минуты редкой дремы возвращалось прошлое. Раз за разом из темноты смотрели сердитые глаза напарника. В то время я ни разу не видел его улыбки. Пока мы, чумазые, голозадые, не имеющие ни гроша за душой, все равно наслаждались каждым днем. Радуясь, что живы и относительно здоровы, Соло, — а по документам приюта — Соломон Дагер, всегда ходил с мрачной миной на лице.

— Соло значит одинокий. Ван — тоже один. Вы оба одиночки, но такие разные!

В такие моменты я с неприязнью поглядывал на тощего светловолосого мальчишку примерно моего возраста. «Нашли с кем меня сравнивать! Пф. Да я в сто раз круче этого задохлика! Я всем еще покажу!», — и налегал на железо, качая мышцы.

Личное посещение приюта на будущей V-территории представителем Синдиката в тот момент не было чем-то из ряда вон. Тогда Синдикат только поднимал голову, и система подготовки и обкатки пар еще не была налажена как сейчас. Да и V-территории, как и вийки, не существовало вовсе.

Просто в одно обычное утро за ограду приюта завернул автомобиль. Черный, блестящий, с обтекаемыми боками и элементами аэродинамического обвеса. Пока мы, пихаясь, издалека рассматривали чудо-чудное и спорили о необходимости установки спойлеров для повышения характеристик управляемости, из тюнингованного монстра вышел человек в дорогом костюме и блестящих ботинках. Кинул небрежный взгляд в нашу сторону и прошел к зданию.

И начались тесты. Много тестов. Физическая подготовка, решение задач, вопросы на смекалку и моральные дилеммы. Не помню: с чего вдруг мне пришла в голову «гениальная идея» глянуть результаты? Возможно, ее инициатором действительно был не я. Но именно мне как самому ловкому пришлось пробраться в кабинет к директрисе, подтянувшись на руках и перелезая перегородку. На все про все несколько минут. Хватит, чтобы заглянуть в досье, собранные по каждому и так непредусмотрительно оставленные на столе.

«Добряк». Прозвище когда-то прицепилось. Малышня скандировала его радостно, собираясь вокруг толпой и дергая за штанины. Пацаны постарше — кидали в лицо презрительно. А теперь, оказывается, «доброта» прописана в графе негативная черта.

Я сжал челюсти, чтобы не расплакаться. Зашелестел чужими бумагами. Папка с именем Соломона Дагера будто сама прыгнула в ладонь. Негативная черта — «спокойствие».

Как спокойствие или доброта могут быть негативными чертами я тогда не понимал. Но мы хотели выжить. Хотели достичь большего. Хотели стать сильнее. И были готовы работать над собой.

Два приютских найденыша. Лишние единицы в мире. Будущие наемники Синдиката, известные как Ненависть и Ярость.

Эрих Сумире

Этот заказ был исключением как ни посмотри. Такое редко бывало, чтобы будущий труп сам обратился к нему, предполагая скорую смерть.

— Я так не работаю.

— Мне плевать. Я в любой момент могу сдохнуть под забором. Зажмуриться, как потеряшка, как дворовая псина, понял? И я хочу иметь возможность вернуться и отомстить, мазафака. Всем! Усек?

Эрих тогда лишь вздохнул и улыбнулся нейтральной вежливой улыбкой.

— Я подумаю и сообщу Вам о решении.

Все в новом заказчике бесило его. Выводило из себя. Рот, выплевывающий злые слова и слюну, разбрызгивая на окружающих желчность. Дерганные движения наркомана со стажем и бегающие узкие глазки. Огни диодов под татуированной темной кожей, мерцание которых создавало эффект бегающего по телу огня — очередная нелепая мода. Красная капля серьги, которой он явно кичился и все время поворачивался левой стороной, давая рассмотреть драгоценность окружающим. Словно тыкая их в собственную несостоятельность и ничтожность.

— Ты давай, не туфти. Думай, да не долго, понял? Цинкани как родишь.

— В ближайшее время свяжусь с Вами.

Рут Стоун

С момента как мне приснился тот сон я мало что соображала. Краем сознания понимала, что детектив чем-то опаивает меня. Но что это было — успокоительное, снотворное, наркотики — в какой-то момент стало все равно.

Принц предал меня. Только это имело значение. Отдал на растерзание темнокожему чудовищу с красной серьгой. Эти руки… Эти ужасные зеленые змеи, ползущие по его коже. Они норовили дотронутся до меня, переползти на тело.

— Шаришь, что это, Крошка?

Я не знала и знать не хотела, но мне не дали право выбора.

— Это — метка Синдиката, мазафака. Синдикат — сила! Мое место не в этом отстойнике! Рэйдзё лишь ступенька. Поднимусь выше, Крошка, я достоин большего! С Синдикатом нам по дорожке. Все взвесил и с ним судьбу переплел. Вовремя Диада случилась, мазафака.