Вот так мы и зимовали неделю за неделей. Если день обещал быть без серьезных осадков и промозглого ветра, то мы выбирались наружу и шли в какое-нибудь новое место, исследуя завалы. Увидев дичь, охотились на нее. И постоянно таскали в зал дрова. А когда с неба сыпал серьезный дождь или снег, сидели в зале возле костра, мастерили себе одежду или обувь, тренировались с оружием и листали книги древних магов, которых у нас набралось уже несколько десятков. Полезного в этих фолиантах мы находили мало, так как ни я, ни мальчишка в этом языке ничего не понимали, но картинки разглядывали с интересом.

Когда зима уже полностью захватила горы и основательно завалила все снегом, мы с пацаном повадились все дальше выходить в места, свободные от пятен. Я плохо понимал, почему зимой это было относительно безопасно, но Миля в зимнюю пору чувствовал себя намного увереннее и уже не боялся отходить далеко от опасных мест (опасных для посторонних, но безопасных для нас!) в развалинах. И я заметил, что мальчика все время тянет в определенном направлении, хотя он и очень сильно осторожничает. Особенно меня это направление заинтересовало, когда в один из дней ветер принес оттуда запахи человеческого жилья. Мальчик, уловив их, сильно напрягся и в то же время возбудился от нетерпения.

Мы начали осторожно красться в эту сторону. Я рассудил, что ветер в нашу сторону — это как раз то, что нам надо, поскольку не раз об этом читал в книгах. К счастью, в такие вылазки мы взяли себе за правило выходить вооруженными до зубов: лук, шпажка, кинжал, топорик и пика. Нам обоим делалось как-то легче на душе, когда мы обвешивались острым железом. К этому времени у нас уже была добротно сделанная портупея, на которую можно было повесить шпагу, кинжал и топорик. Лук с колчаном, как и положено, за спиной, а пика в руках. Для зимы мы еще смастерили себе варежки с прорезями на ладонях, через которые можно быстро высунуть пальцы наружу, если вдруг понадобиться стрелять из лука.

Через полчаса медленного передвижения от одного укрытия к другому мы подобрались близко к группе из десятка неряшливо сколоченных хижин. Из печных труб двух из них шел дым. Судя по натоптанным в поселке дорожкам на снегу, обитаемыми были только четыре дома. Я ясно уловил у пацана эмоции тепла и нежности в направлении одного из домов, из печи которого шел дым. Второй же дом с растопленной печкой у мальца вызвал лютую ненависть и готовность убивать.

Рассудив здраво, мы с Милей начали по задворкам пробираться вокруг поселка к дому, который притягивал мальчика. Когда мы были уже у цели, дверь ненавистного дома, до которого было метров двадцать, вдруг распахнулась и из него выскочила голая девочка лет двенадцати, вся в слезах и с кровавыми царапинами и синяками по всему телу. Девчонка сразу же с криками рванула к дому, к которому и мы подкрадывались. Через пару секунд после беглянки из дома выскочила тройка мальчишек 14–15 лет и бросилась за девочкой. Двое подростков были без штанов и с торчащими членами. Один из этой бесштанной компании радостно ржал, а другой что-то яростно кричал преследуемой девчонке.

Самый крупный из мальчишек, пользуясь своим физическим превосходством и отсутствием штанов, быстро догнал девчонку как раз возле нашего укрытия — кучи какого-то хлама под шапкой снега. Преследователь схватил девочку за волосы и попытался ее ударить, но в этот момент Миля в два прыжка подскочил к нему и проткнул его со спины пикой насквозь. Не мешкая, мальчик бросил пику, выхватил шпагу и выставил ее перед собой, держа двумя руками в сторону других преследователей. Второй подросток в это время как раз подбежал для того, чтобы насадить себя животом на острый клинок, поскольку не смог вовремя затормозить, скользя босыми ногами по утоптанному снегу. Третий мальчишка, слегка отстав от своих друзей (вот что значит бегать в штанах!), остановился, вытаращив от ужаса глаза, а затем бросился обратно с криком «Крыса!». Однако пробежать ему удалось от силы метра три, прежде чем в его спину прилетела стрела. Крики трех раненых подростков, дополняемые девчачьим визгом, стали причиной того, что в доме, откуда все недавно выскочили, раздался какой-то нечленораздельный рев сильно пьяного мужика.

Миля (справедливости ради следует признать, что во всей этой ситуации у меня нет морального права говорить «мы», так как я просто не усевал реагировать на стремительно развивающиеся события, пытаясь что-то внушить малышу), не задерживаясь ни секунды, выдернул шпагу из живота скулящего мальчишки и бросился к дому мерзавцев. Когда до избы оставалось метра два, в открытой двери показался огромный живот голого мужика, и в ту же секунду хижину сотряс мощный удар. Судя по всему, высокий пьяница забыл о низкой притолоке и сходу влупился в нее лобешником. Воспользовавшись заминкой, малец с разбегу вонзил шпагу в этот кожаный пузырь до самой гарды. Тушка на шпажке взревела и вывалилась из дверного проема наружу, упав набок на заснеженную землю. Мой партнер немедленно выхватил из петли на поясе топорик и со всей своей яростью начал кромсать череп недочеловека. Удовлетворившись серией из пяти или шести ударов, мальчик обратил внимание на богатырский храп, доносящийся через открытую дверь.

Не колеблясь ни секунды, пацан нырнул внутрь и в чудовищно захламленном смердящем пространстве обнаружил на топчане спящую образину, от которой несло жутким перегаром. В памяти Мили смутно мелькнуло узнавание этой рожи, помеченной просто какой-то нереальной ненавистью. И мальчик словно машина для убийства повторил процедуру трепанации черепа, наплевав на анестезию.

Найти клад и перепрятать

Глава 6. Первое знакомство.

Закончив кромсать то, что осталось от головы бандита, малыш на несколько секунд впал в ступор, и я тут же попытался внушить пацану мысль, что надо зачистить весь поселок, не оставив в живых ни одну мразь, для чего надо проверить все дома. Иначе на Милю накатит отходняк от адреналина и он потеряет на некоторое время способность убивать. Партнер явно меня услышал и рванул на выход, сжимая в руке окровавленный топорик.

Выскочив из хижины, мы едва не столкнулись с пожилой женщиной, при виде которой мальчика захлестнула волна нежности. А тетка, увидев пацана, чуть не грохнулась в обморок — то ли от страха при виде окровавленного топорика, то ли от счастья. Женщина схватилась рукой за сердце, прошептала ласково «Миля» и обозначила готовность плюхнуться на землю, но мы ее подхватили и чувствительно встряхнули.

— А-а-а! — прокричал Миля (именно в тот момент я впервые узнал настоящее имя мальчишки, называя его про себя до этого дня Крисом) и указал топориком на оставшиеся две хижины, к которым были протоптаны дорожки. Увидев, что опешившая женщина нас не поняла, малец слегка подбросил топорик в руке, восстанавливая идеальный хват, и решительно направился к одной из этих двух хибар.

Женщина, увидев такое, закричала:

— Миля, постой, не надо! Не убивай их.

Она догнала пацана и обхватила сзади, останавливая, а затем начала торопливо уговаривать мальчика:

— Миля, родненький, не надо их убивать. Они еще маленькие и не такие злые, чтобы их стоило убивать.

Затем повернулась к этой хижине и громко прокричала:

— Никус, Грок, выйдите наружу!

Через некоторое время из домика выползли два изможденных пацана лет двенадцати, перепуганные до смерти. Женщина смотрела на Милю, покачивала головой и приговаривала успокаивающе: