— Видишь, они пока еще не изверги.

Тогда Миля показал на вторую хижину, вопросительно глядя на женщину, на что та тут же показала на троицу преследователей девочки и сказала:

— Здесь живут эти трое, старшаки.

«Надо добить раненых!» — крикнул я мысленно партнеру. Миля явно со мной согласился и решительно зашагал к подросткам. Проходя мимо пузатого, мальчик уперся ему в живот ногой и двумя руками выдернул шпагу. Вот так со шпагой в одной руке и топориком в другой Миля подошел к подстреленному в спину. Тот лежал на боку спиной к нам и хрипло дышал. Пацан буквально на ходу с размаху шарахнул подростка топором по голове и пошел дальше. Женщина, следуя за нами по пятам, лишь издала какой-то булькающий звук при виде такого милосердия.

Подросток, которого Миля проткнул шпагой, увидев добивание своего товарища, заскулил и попытался отползти от приближающегося малолетнего палача, зажимая при этом руками рану на животе. Мой Маугли, подойдя к нему, замахнулся топориком, на что раненый «старшак», как их назвала женщина, руками прикрыл голову, но тут же получил с левой руки шпагу прямо в сердце.

Ни на секунду не задерживаясь, Миля снова выдернул шпагу и направился к последнему. Тот, будучи самым крепким и решительным, показал готовность бороться за свою жизнь, хотя у него было самое незавидное положение — пика продолжала у «старшака» торчать из спины и вытащить ее он сам был не в состоянии. Но мальчишка сумел встать на ноги и приготовился к схватке, расставив руки в стороны. Он смотрел злыми глазами на приближающегося Милю и бормотал слабым голосом:

— Ну что, Крыса, ты наконец готов сдохнуть? Давно я ждал этого момента, маленький гадёныш. Ты столько раз от меня ускользал, но теперь у тебя не выйдет смыться!

Вот только сражение пошло не по плану — в него вмешался третий фактор в лице девочки, которая все это время выглядывала из-за двери той хижины, куда она бежала, спасаясь от насильников. Когда главарь малолетней банды встал в боевую позу лицом к Миле, он оказался спиной к девочке, чем та не преминула воспользоваться. Выскочив из-за двери все так же голышом, она подбежала к насильнику, схватила древко пики, торчащей у него из спины, и начала яростно мотать ею из стороны в сторону с громкими криками:

— Получи, урод! Ненавижу тебя, сволочь поганая!!!

Испытав дикую боль, подросток рухнул на колени и тут же получил сильный удар топором по темечку. Девочка отскочила на пару шагов назад и уставилась в глаза Миле, тяжело дыша, так как буквально за считанные секунды выложилась физически полностью. А мы с Милей, осознав, что теперь можно и расслабиться, начали ловить отходняк после адреналина. Девочка, вдруг осознав, что она голая, ойкнула и заскочила в дом, а Миля в изнеможении опустился на колени, уперся взглядом в землю перед собой и потерял сознание, завалившись набок.

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на деревянной кровати с довольно толстым и мягким матрасом, подушкой, да еще и под теплым одеялом. В комнате приятно пахло деревенским домом. Доминировали запахи древесины, каких-то трав, печного дыма и простой еды. Оглядевшись, я заметил, что помещение было очень опрятным и чистым. Насколько же это отличалось от того гадюшника, в котором Миля «отоварил» двух мужиков топором по черепушкам!

Судя по тишине, в доме кроме меня никого не было. Стена, возле которой стояла кровать, была теплой и, насколько я понимаю, обмазана глиной. Кажется, это задняя стенка большой печи, а значит в доме есть еще минимум одна комната, которая, скорее всего, является кухней.

Я осторожно вылез из-под одеяла, встал босиком на чистый дощатый пол и оглянулся в поисках своей одежды. На мне были холщовые портки и рубаха, которые можно было считать исподним бельем или пижамой, а рядом на каком-то деревянном коробе лежали свернутые кожаные штаны и теплая куртка с капюшоном. Эта одежда, как я понял, предназначалась для выхода наружу. На полу я обнаружил что-то наподобие унтов. Меховые сапоги, одним словом.

Не долго думая, я начал одеваться, посчитав, что штаны и куртку надо надевать поверх исподнего. Уже заканчивая облачаться, я вдруг почувствовал, что мое тело покрылось гусиной кожей. Нет! Я словно превратился в ежика с короткими колючками по всему телу, так меня шибануло осознание, что я полностью и без каких-либо затруднений управляю телом Мили. «А где тогда пацан?» — опешил я. — «Неужели мы с ним поменялись местами и теперь он в роли пассивного наблюдателя⁈ Или же он вообще исчез?»

Постояв пару минут и помусолив все эти мысли, я решил, что пора все-таки выйти наружу и прояснить ситуацию. Из своего оружия я ничего нигде не нашел, а мысль о том, чтобы выйти из дома безоружным, мне не понравилась. Открыв дверь, я оказался в сенях, в которых обнаружил еще две двери. От одной шел холод, а от другой, наоборот, тепло.

Открыв теплую дверь, я увидел большую комнату с передней частью большой печи с плитой. В центре комнаты стоял большой стол, по бокам которого выстроились простые скамейки. За столом у стены виднелась широкая лавка, которая по ночам служила кому-то кроватью. Вдоль всех стен были сплошные полки и стеллажи, заполненные коробками, глиняными чашками, мешочками и прочей дребеденью, которой обычно набита любая деревенская кухня у рачительной хозяйки.

Но самое интересное было то, что на столе кто-то аккуратно разложил наше оружие — чистое и сухое. Тут же лежала портупея. Даже две половинки сломанной стрелы были тут. То есть, кто-то не поленился вытащить из трупа обломок стрелы, почистить его и положить рядом со всем остальным оружием. А вот кинжала нашего здесь не было — кто-то позаимствовал! Тем более, что чистить его не надо было, поскольку в бою Миля его не использовал. Ладно, потом выясним, кому он приглянулся.

Пока я разбирался со своим (да, в этой ситуации наверное уже правильнее говорить «своим» а не «нашим», так как пацана я совсем не чувствовал) оружием, снаружи стали доноситься какие-то крики. Явно там шел яростный спор на повышенных тонах. Я быстренько приладил на себя портупею, прицепил на нее шпагу и топорик. Повесил за спину колчан, схватил в левую руку лук, а в правую пику. Я снова вооружен и очень опасен!

Выскочив в сени, я приоткрыл наружную дверь и выглянул из-за нее. Вся четверка выживших обитателей поселка стояла в центре его и выясняла отношения. Один из двух мальчишек держал перед собой приличных размеров меч и использовал его для оживленной жестикуляции, подкрепляя ею свой громкий ор. В данный момент он кричал на девочку, показывая ей мечом, который ему приходилось держать двумя руками, на одну из хижин.

— Ты, сучка, теперь моя наложница и будешь жить со мной в этом доме. Я теперь главный в этом поселке.

Девочка же выставила перед собой мой кинжал, направляя его острием в лицо своего оппонента, а свободной рукой свернула ему кукиш и яростно прокричала ему в ответ:

— Накась-выкуси! Тоже мне, рабовладелец грёбаный нашелся!! Хрен тебе в задницу, а не мое тело.

«Ну надо же — кукиш и в этом мире имеет хождение!» — подумал я, усмехнувшись. В этот момент женщина сказала козлу с мечом успокаивающим и увещевающим тоном:

— Грок, что ты себе возомнил. Не говори глупости!

Борзый крикун повернулся к ней и со злобой проорал:

— А ты, рабыня, заткнись и иди жрать мне готовь. Да не вздумай меня опять дерьмом пичкать, а то и тебя оприходую, не посмотрю, что старая.