— Я же говорил, тот парень… — Сержант, не отрываясь, смотрел Могилеву в лицо.

— Погодите, того рано подозревать. Я знаю только, что наш второй, в кедах, ростом ниже первого. Смотрите, у него шаг не достает от шпалы до шпалы. Они шли… Дальше уже дождь поработал. Этот второй сильно надеялся на дождь. Кстати, как вы в протоколе записали фамилию погибшего?

— Петренко. Там же есть читательский…

— А Игорь Подосенов, этот парень, говорит, что погиб его друг Нэмир Кравец, футболист из нашего «Экспресса».

— Батюшки… — проговорил сержант. — Боже ж мой, я их всех хорошо знаю, я так болею за них. Кравец — бьющий нападающий… Им сейчас до высшей лиги недалеко, как они теперь… Вы уверены, что он не врет?

— Откуда же я уверен, — сухо ответил Могилев, опять раздосадованный: оказывается, для некоторых смерть — это смерть, а смерть футболиста — всего лишь смерть футболиста. — Сейчас кончим здесь, и нужно пройти по селу, порасспросить жителей, — продолжал он, — не видел ли кто чего. Это единственное, что мы пока можем сделать. — Он посмотрел на часы: — Спать, надеюсь, еще не все легли. А то придется ждать до утра. Без этого уезжать нельзя. Кстати, нужно, чтобы Никанора Кузьмича, машиниста, кто-нибудь проводил домой, человек в таком потрясении…

— Я сам потрясен, — торопливо заговорил сержант, — неужели Кравец? Но тогда Петренко… Чей это был билет? Вот и ищите Петренко. Вы-то быстро найдете, у вас, я вижу, все как у Шерлока Холмса.

— Какой Шерлок Холмс. Разве не видите, я больше похож на доктора Уотсона. Кстати, Шерлок Холмс не решает задачи, а подгоняет под ответ.

— Я хотел только сказать, у вас, наверно, большой опыт… Вы давно в уголовном розыске?

— Не очень. Три месяца. — Взглянув на сержанта, Могилев быстро добавил: — В комсомольском оперативном отряде раньше работал, нашем, мартеновском, может быть, слышали, в областной газете про наших ребят писали… — Он повернулся к Светлане, которая только что закончила свои съемки: — Сейчас идем в село.

— Дайте закурить, — глухо проговорила она.

— Вы разве… — удивленно начал сержант.

— Дайте, — повторила она. Зажгла спичку, и Могилев впервые за этот вечер обратил внимание, какие у «эксперта номер один» утомленные глаза…

Высокий широколицый человек с начинающей брать свое сединой, в светло-бежевом костюме и полуботинках, которые называют «зеркальными», неторопливо открыл дверь и шагнул в вестибюль городского отдела милиции. Увидев его, дежурный, только что громивший кого-то по телефону, вышел из своей стеклянной будки и, улыбаясь, протянул руку:

— Владимир Алексеевич, к нам? Какими судьбами?

— Здравствуйте, — отрывистым баском, слегка наклонив голову, отвечал тот. — Все приходится, и к вам приходится. Работает у вас тут… лейтенант Могилев?

— А как же? На третьем этаже его комната. Вы погодите, я позвоню, у себя ли он, чтобы вам зря не подниматься.

Но Владимир Алексеевич, сделав отстраняющий жест, уже направился к широкой лестнице, испачканной белилами. Все просторное трехэтажное здание хранило следы поспешных новоселий: милиция только недавно с великой радостью переехала сюда из тесного полуподвала.

Необычный посетитель не знал, что лейтенант Могилев, вызвавший его повесткой (это было принято как оскорбление), сидит уже давно запершись в кабинете, раздумывая, как он будет разговаривать с Владимиром Алексеевичем Цуниным, тренером футбольной команды «Экспресс», которого давно уже называют «вторым человеком в городе». Вынимает из стола дело о гибели Нэмира и прячет обратно. Почти все уже наизусть выучил… Последний лист — пока — вчерашняя беседа с Борисовым, Аркадием Николаевичем. Знакомясь, он называет себя: «Представитель спортивного общества…» и значительным шепотом добавляет какого.

Несколько дней пришлось гоняться за представителем, зато не зря. Целую историю он рассказал, как «закидывал удочки» в разных городах, изучал футболистов, материальное и всякое другое их положение — какой бы талант в свою команду переманить, которая играет в высшей лиге. Нэмир Кравец, один из лучших нападающих «Экспресса», оказался удачей.

— Он был недоволен своими товарищами, — говорил Борисов, при каждом слове обнажая блестящие металлические зубы, — а я что? Человек ищет, где лучше, а я ищу человека, который ищет, где лучше.

Никаких чувств не выразил представитель, узнав, что произошло с Нэмиром.

— Это они, — говорил он, приглаживая редеющие волосы, — а я что? Кто-то теряет, а кто-то находит. Когда это было? Шестнадцатого мая? А мы с ним разговаривали последний раз тринадцатого, и в тот же вечер я уехал. У меня билет сохранился…

«И тут надо на всякий случай застраховаться», — неприязненно подумал Могилев, вглядываясь в бесцветное лицо представителя.

С Игорем Могилев разговаривал долго, но мало что узнал. Нэмир был скрытным, жил один, семьей не обзавелся, и с товарищами по команде, в самом деле, отношения у него были не особенно дружеские. Те говорили: большое самомнение. С Игорем он раньше учился в техникуме в одной группе, там стали друзьями, сблизило многое: поэзию, например, оба любили. Закончили техникум, Игоря как отличника рекомендовали в институт, а Нэмир, тот работал на вагоноремонтном заводе, пока, значит, не отыскал в себе иного таланта…

Как получилось, что Игорь послал гостя за бутылкой? Не видел в этом ничего особенного, между ними никогда не существовало никаких условностей. Петренко? Нет знакомых с такой фамилией, и Нэмир никогда ее не называл.

Хотя читательский билет Петренко мог попасть в карман Нэмира при обстоятельствах, не имеющих отношения к станции Космос, в этом тоже была зацепка. Значит, искать… В «Экспрессе» — ни одного Петренко. В городе четыре семьи с такой фамилией, и Могилев не поленился выяснить, что никто из них не имел никогда московской прописки, а значит, не мог получить постоянного, с твердыми корочками, читательского билета в Ленинской библиотеке. Оставалось послать туда запрос — по номеру узнают владельца, а в ожидании ответа нащупывать другие следы.

«Экспресс…» Могилев никогда не был таким уж ретивым болельщиком и не особенно интересовался футбольной жизнью. Эти пробелы приходилось теперь затягивать на живую. Он читал спортивную литературу, расспрашивал знакомых, листал подшивки «Советского спорта», городской газеты, областной, стараясь ничего не пропустить…

Долгое время «Экспресс» не то что в стране, а и в области не очень-то котировался. Команда играла во второй лиге и что ни год, занимала то третье, то второе место от конца. К середине сезона во время матчей ветхие трибуны старого стадиона пустовали, да и как тому не быть, если встречи оканчивались «ноль-ноль», «один-один» или со знаком минус для «Экспресса». Неподражаемы были только отчеты о них в городской газете «Металлист». Читая эти заметки, Могилев сам ощущал себя на месте журналиста, которому нужно и подбодрить земляка-болельщика, расстроенного донельзя, и туманно посулить на будущее «нечто хорошее», когда на самом деле ничего хорошего не ожидалось. В общем, когда «Экспресс» за несколько туров до конца сезона благополучно занял последнее место, газета утешалась тем, что расстояние между первым и последним местом всего восемь очков… Один матч на своем поле был проигран «два-три». «Металлист» на следующий день писал:

Все переменилось, когда тренером стал Владимир Алексеевич Цунин. Говорили, что раньше он работал с другой командой из этой же лиги, и там у него дело не клеилось. А тут словно встретились двое, самой жизнью друг для друга предназначенные. Приехал Цунин в конце осени, и уже на следующий год команду было не узнать. Вторым в своей зоне стал тогда «Экспресс». Еще год — первое место в подгруппе, в межзональном турнире победителей, выход в первую лигу…