На улице засигналила машина. Тень мужчины отодвинулась от кухни и, наконец, направилась в гостиную. Я поправил винтовку и отвел ее подальше от края балкона, вместо того чтобы положить на нижнюю подставку у своих ног. Как только он был установлен на подставку, отрегулирован и подготовлен, я лег животом на холодный, твердый гранитный пол балкона.

Мой живот был прикрыт толстым кашемировым свитером — тем самым, который выбрал для меня моя милая Ангел. Без сомнения, если бы я испачкал его слишком сильно, мне пришлось бы выслушивать ее высказывания о дорогой одежде и попытках хранить их в хорошем состоянии, чтобы они прослужили долго. Честно говоря, я обнаружил, что даже ее гневные домашние разглагольствования больше не раздражают меня. Это было мило. Она была милой. В восемнадцать лет я даже не задумывался о том, как было бы приятно не только носить дорогую и теплую одежду, но и чтобы ее выбирал кто-то, кому действительно небезразлично, что они для меня делают. Если бы они укрыли меня от холода в воздухе или если бы они были мне впору.

Ангел заботилась обо мне, и именно поэтому я должен был это сделать.

Я прицелился и набрал полный рот морозного воздуха, позволяя ему обжечь мои легкие так же, как это было десятилетия назад в тот первый раз ночью, когда я отнял у кого-то жизнь. Голова мужчины опустилась. Была нажата кнопка, и занавески опустились, скрывая его от моего взгляда. Это бы меня не остановило.

Потянувшись, я опустил защитные очки, которые надел на голову и оставил там, когда впервые попал сюда. Опуская внешнюю линзу, нажимал кнопку сбоку, и в поле моего зрения появляется изображение теплового сигнала мужчины. В моем кармане зазвонил телефон. Тихо выругавшись, я достал его и посмотрел на экран. Сквозь инфракрасную линзу телефон светился. Я снова поднял объектив и прочитал последний текст.

Ангел: Ты можешь купить мороженое по дороге домой?

Я быстро напечатал ответ, прежде чем засунуть телефон обратно в карман и поудобнее взяться за рукоятку винтовки. Голод скрутился глубоко у меня в животе, когда я прицелился. Жажда крови. Ярость. Боль. Все, что чувствовала мой Ангел, когда этот человек пытался лишить ее жизни — забрать ее у меня, — я хорошо знал.

Теперь он больше ничего не узнает.

Я нажал на спусковой крючок. Несмотря на глушитель на конце винтовки, рядом с моим ухом раздался быстрый хлопок, когда пуля со звоном вылетела из ствола. Окно треснуло — единственная трещина, идущая в двух направлениях сверху и снизу от единственного отверстия, проделанного пулей. Голова мужчины дернулась в моем инфракрасном поле зрения, и его тело рухнуло.

Вот и все. Дело сделано.

Я собрал свое снаряжение, снял инфракрасные очки и положил их в неприметную спортивную сумку, которую захватил с собой. После того, как я разобрал винтовку и засунул ее внутрь, я быстро проскользнул в пустую квартиру и переоделся — сменил джинсы и свитер на длинные брюки и плотно облегающую черную футболку с капюшоном. Любой, кто заметил бы меня, когда я выходил из здания, увидел бы только то, что я хотел, чтобы они увидели мужчину, направлявшегося в спортзал.

Пройдя несколько кварталов, я отпер внедорожник, на котором приехал в город для этой миссии, бросил свою сумку в багажник, а затем покинул этот район.

Включив радио и оставив его на малой громкости, я вполуха слушал, как два ведущих обсуждают новую чудодейственную формулу, которая сейчас вызывает волну в медицинском мире. Черный рынок органов и списки органов для трансплантации был близок к тому, чтобы потрясти революционным методом выращивания молодого ученого для создания органов, выращиваемых в лабораториях, взамен тех, которые используются при операциях и трансплантациях.

На полпути домой я вспомнил сообщение Ангела и свернул в круглосуточный продуктовый магазин, который, черт возьми, чуть не обошел стороной. Дерьмо. Если я снова забуду мороженое, она сдерет с меня кожу живьем.

Кто бы мог подумать, что беременные женщины могут быть в десять раз страшнее любого босса мафии или наемного убийцы?

Десять минут спустя, когда две большие упаковки мятного мороженого с шоколадной крошкой потяжелели, я снова отправился в путь. Как только я выехал на окраину города, я завел двигатель и позволил спидометру мчаться быстрее вверх.

Показался особняк Прайсов — новые железные ворота взамен тех, что мы распахнули несколько месяцев назад, и обширная территория перед золотистым оттенком освещенных окон. У меня заныло в груди, когда я нажал несколько кнопок на коммуникаторе рядом с воротами, и один из охранников открыл вход. Камни летели из-под моих колес, когда я мчался к передней части поместья.

Во мне разрастался новый вид голода. Тот, который имел мало общего с жаждой крови и больше был связан с теплым, ожидающим женским телом в стенах моего дома. Резко остановив внедорожник, я припарковался перед двойными дверями особняка, заглушил двигатель и выскочил наружу, прихватив на ходу мороженое.

Я не преодолел и половины лестницы, как двери открылись, и я услышал очень грубый оклик Маттео.

— Пожалуйста, мэм, вернитесь в дом. Он скоро будет здесь. Вам там будет холодно!

— Я беременна, Мэтт, — ответила моя жена. — А не больна.

Ее голова была повернута, когда она влетала в двери, так что она меня еще не заметила. Последние шаги я делал по два за раз. Так быстро и бесшумно, как только мог, чтобы, когда она наконец обернулась, то оказалась лицом к лицу со мной.

Ангел подпрыгнула и врезалась мне в грудь, резко остановившись. Мои губы дернулись, а затем расплылись в улыбке, когда она подняла лицо вверх. Предательский бугорок прижался к моему паху. Переложив одну из сумок, которые я держал в другой руке, я потянулся и обхватил ее затылок. Мои пальцы скользнули по пучку, в который она собрала свои длинные, грязно-светлые волосы, когда я крепко прижался губами к ее губам.

Без колебаний ее губы приоткрылись для меня. Они раскрылись под моим натиском, и она даже приподнялась на цыпочки, чтобы получить больше, когда ее язык заплетался с моим. Я мог бы стоять здесь и целовать ее часами, днями, годами.

Но порыв холодного воздуха пронесся мимо меня, напомнив, что, хотя я был закутан в толстовку с капюшоном и не так сильно страдал от стихии, Ангел была мягкой, миниатюрной и чертовски беременной.

Подтолкнув ее обратно внутрь, я поднял взгляд и заметил, что Маттео уже качает головой и исчезает в другой комнате, оставляя нас вдвоем. Я перенаправил свое внимание вниз.

Мой большой палец коснулся влажной нижней губы Ангела.

— Что ты делала? — потребовал я.

— Я собиралась подождать тебя снаружи, — ответила она.

Моя улыбка погасла.

— На улице холодно, — напомнил я ей, прежде чем положить свободную руку ей на живот. — И тебе не разрешается выходить на улицу без меня.

— Не разрешается? — Она моргнула, глядя на меня, и нахмурилась. — Не начинай это снова, Гейвен. Я думала, мы уже говорили об этом. То, что я позволяю тебе делать в спальне все, что ты, черт возьми, захочешь, не означает, что ты можешь контролировать меня за ее пределами.

— Сексуально, — сказал я.

Ее ресницы приподнялись, и она уставилась на меня, разинув рот.

— Что?

Я наклонился так, что наши лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Ее теплое дыхание коснулось моего подбородка, горла, и мне захотелось увидеть, как она лежит на спине, свесив голову с края нашей кровати — киска, сиськи и живот выставлены на всеобщее обозрение, — пока я засовываю свой член ей в глотку.

— Ты позволяешь мне делать с тобой все, что я, черт возьми, захочу в сексуальном плане, милая, — уточнил я. — Не только в спальне.

Она поворчала, но не стала этого отрицать. Вместо этого она удобно сменила тему.

— Ты принес мое мороженое? — спросила она.

Я ухмыльнулся и поднял обе пакеты.

— Конечно.

Она выхватила у меня пакеты и открыла их. Тихий стон сорвался с ее губ, и я почувствовал, как мои спортивные штаны стали туже, когда мой взгляд метнулся к ней.