Все это было ради него. Единственный мужчина, которому я когда-либо чувствовала, что принадлежу. Единственный мужчина, к которому я когда-либо была так близка, чтобы полюбить. И единственный мужчина, к которому я больше никогда не смогу прикоснуться. Иногда казалось, что красивое металлическое кольцо прожжет мне кожу; в другие дни казалось, что это единственное, что удерживает меня на земле. Сегодня это была смесь того и другого, потому что сегодня годовщина нашей свадьбы.

Звякнул колокольчик на двери кафе, и я подняла взгляд, когда высокий стройный мужчина, одетый в безупречный костюм, обошел короткую очередь посетителей, ожидавших, когда их обслужат у стойки, и направился ко мне. Высокая, долговязо-худая фигура моего клиента очерчивала его тело и затеняла черты лица, когда он спешил через кафе. Только когда он сел передо мной, я подняла глаза и увидела красные пятна на его слишком бледной коже. Слишком худой, слишком бледный — бедняга редко покидал свою лабораторию, а в последние несколько месяцев и подавно. Он был довольно потным, но я не могла его за это винить. Будучи одним из самых молодых научных протеже в Америке, если бы кто-нибудь из конкурентов Рональда Вайзера хотя бы пронюхал о том, чем он занимается, он оказался бы не по ту сторону прицела убийцы. Несмотря на свою молодость, Рон был гением. Каким-то образом ему удалось разработать способ выращивания органов, которые были бы совместимы с кем угодно. Быстро выращенные органы, которые никогда не были бы отторгнуты организмом человека. Учитывая длинные очереди на пересадку органов по всему миру, это было открытие и изобретение, которое потрясло не только медицину, но и весь мир. Однако вместе с этим проявилась безошибочная темная сторона капитализма. Боссы Рона хотели запатентовать его изобретение и оставить его себе. Взвинчивать медицинские расходы на такую вещь, которая оставило бы умирающих людей либо обездоленными, либо мертвыми. Сам Рон не был капиталистом, а гуманистом с моральными устоями, и именно поэтому он нашел меня. Чтобы обезопасить его и этот его гениальный мозг теперь, когда он забрал все свои записи и находки из своей старой компании.

— Слава Богу, ты здесь, — сказал он, усаживаясь напротив меня. Несмотря на свое худощавое телосложение, он все равно казался карликом на маленьком металлическом стуле. — Мне кажется, за мной следят.

Моя спина выпрямилась. Это не хорошая новость. Мой взгляд метнулся мимо него на оживленную улицу. Таким людям было легко исчезнуть или отвлечь внимание, если это необходимо. Я огляделась сквозь широкие, ничем не загороженные окна. Ничего сразу не бросилось мне в глаза, но это ничего не значило. За последние несколько лет я поняла, что то, чего ты не видишь, более опасно для тебя, чем то, что ты видишь.

— Машина или человек? — уточнила я, осматривая наше окружение.

Они уже здесь? Знают ли они куда он направлялся, когда он сюда пришел?

— Машина. Темно-синий седан, — ответил он. — Мне кажется, я потерял его несколько кварталов назад, но я не уверен.

Я нахмурилась, наблюдая, как темно-синий седан проезжает мимо витрин кафе. Черт. Нет, он не потерял его.

Рональд не был ни шпионом, ни преступником в бегах, и это действительно доказало, что он нуждался в моей защите, в моем опыте. Пот выступил у меня на спине, когда я попыталась сообразить, кто бы мог выдать информацию. Список людей, которые знали, чем он занимается, был невелик, но я еще не знала их всех достаточно хорошо, чтобы понять, кто мог предать его так рано. Если бы это зависело от меня, никто бы не знал, что он пытался сделать. Рональд, с другой стороны, был слишком доверчив для своего же блага. Мои руки сжались в кулаки. Не было никакого смысла ругать его сейчас. Что сделано, то сделано. Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Паника сейчас не поможет. Если я чему и научилась за последние пять лет, так это тому, что паника просто замедляет мой мыслительный процесс. Если за Рональдом следят, то кто-то, должно быть, предупредил его конкурентов. Если его конкуренты знают о проекте по выращиванию синтетических органов, над которым он работал последние несколько месяцев, то он по уши в дерьме. Мой взгляд переместился с улицы, где синий седан скрылся из виду, и вернулся к нему.

Рон покраснел, его глаза бегали по комнате, как будто кто-то из них мог встать и пристрелить его в любой момент. Я наклонилась и коснулась его руки, слегка улыбнувшись ему, как будто мы были двумя друзьями, вышедшими поболтать по-дружески.

— Успокойся, — тихо предупредила я его. — Не устраивай сцен.

— Они убьют меня, Эва, — прошипел он. — Я знаю это. Я сделал все, что ты сказала. Скопировал все файлы, всю информацию. Отправил флешки, но что, если этого недостаточно? Они захотят уничтожить эту информацию или, что еще хуже, взять ее и использовать для себя. Они создадут мои органы, а затем взвинтят цены до тех пор, пока никто, кроме богатых, не сможет их себе позволить. Это может спасти жизни, и они собираются использовать это для собственной выгоды.

К концу его монолога, его голос стал слегка визгливым. Еще больше пота выступило у него на лбу. Я сморщила нос, когда отчетливый запах пота достиг моих ноздрей.

Я осторожно полезла в сумочку, достала несколько салфеток и протянула их ему. Он взял их и начал вытирать пот со лба.

— Нам не нужно беспокоиться об исследованиях, — сказала я ему. — Прямо сейчас все, о чем нам нужно беспокоиться, — это о том, как вытащить тебя отсюда в безопасное место, прежде чем тот, кто следит за тобой, найдет способ оставить тебя в покое.

Или убьет, но последнюю часть я не произношу вслух.

— У тебя есть конспиративная квартира? — спросил он почти умоляюще.

Моя улыбка стала болезненной. Если бы только у меня были такие связи. Если бы пять лет назад все не пошло наперекосяк, я, возможно, смогла бы дать ему лучший ответ. Когда-то я думала, что быть женой босса мафии — худшее, что когда-либо могло со мной случиться, но теперь, по прошествии времени и чем дольше я была в бегах, тем больше понимала, что наличие связей в преступном мире — это то, что поддерживает людям жизнь, а также страх и власть. Вместо того, чтобы ответить ему, я перекинула сумочку через плечо и поднялась со своего места.

— Пошли, — сказала я, когда тот же темно-синий седан снова пересек улицу, на этот раз по другой стороне потока. — Мы выйдем через черный ход.

Стул Рона заскрежетал по полу кафе, когда он поспешил за мной. Однако я шла медленно, и вскоре ему пришлось сбавить скорость своей походки, чтобы соответствовать моей. Было ясно, что он этого не хотел, но если я собиралась вытащить его отсюда в целости и сохранности, то мы должны отнестись к этому с умом. Мы не могли показаться испуганными или даже осознающими опасность, поджидающую кого-либо из нас.

Я подняла голову и повернула мимо туалетов прямо к крошечной кухне. Я бывала здесь много раз — именно поэтому мне было так комфортно встречаться с ним в этом месте. Я никогда никуда не отправлялась, не имея нескольких путей отступления. Несколько молодых сотрудников остановились и нахмурились, когда мы проходили мимо, но не мое присутствие заставило их расспрашивать нас здесь. А Рона. Он потел как сумасшедший, и казалось, что запах его тела с каждой секундой становился все более и более интенсивным.

Люди верили в доверие независимо от того, что оно им давало. Я стала такой уверенной в себе. Год или два назад я столкнулась с бывшим вором, который научил меня этому девизу. Она видела меня в баре, где я работала под прикрытием и сразу поняла, что я от чего-то убегаю. Каким-то образом нам двоим удалось остаться наедине на закрытии, и она поделилась своей собственной мудростью. Мудрость, в которой я и не подозревал, как отчаянно нуждалась. Я скучала по ней прямо сейчас, но ее слова все еще звучали в глубине моего сознания — услужливый голос в моем переполненном сознании.

Выгляди так, будто ты здесь своя, напомнила я себе, и они в это поверят.