Он что, пытался поставить меня в неловкое положение? Я запрокинула голову и посмотрела ему в лицо, но, как всегда, он, казалось, скрывал большинство своих эмоций. Что ж, я не стану доставлять ему удовольствие своим дискомфортом. Он узнает, что его драгоценная жена стала новой женщиной — совсем другой женщиной.

— Конечно, нет, — солгала я, слегка улыбнувшись ему. — Спасибо, что вывел меня сегодня вечером, Гей… хозяин.

Я быстро исправилась, помня о нашем местоположении и о том, что эта фраза значила для него здесь. Здесь, в этом клубе, он был хозяином, а я — рабыней.

Пристальный взгляд Гейвена сузился на моем лице.

— Может быть, мы осмотримся вокруг?

Хотя это было сформулировано как вопрос, по тому, как он взял меня за руку, не дожидаясь ответа, было очевидно, что он не ждал ответа.

Я не сопротивлялась этому. Вместо этого я грациозно скользила рядом с ним, позволяя Гейвену взять инициативу на себя, пока я осматривала местность в поисках выхода. Я не могу сделать это прямо сейчас, но никто не мог сказать, представится ли мне такая возможность позже. Я должна использовать любой шанс, который у меня будет.

Чем дальше мы продвигались по главному этажу клуба и чем дальше удалялись от его друзей, тем мрачнее становились сцены. Женщины, прикованные цепями к стенам, в то время как их коллеги-мужчины стояли у них за спиной. Иногда мужчина отступал назад и бил особенно зловеще выглядящим хлыстом по их позвоночникам, вызывая крики боли. Иногда мы проходили мимо более темной ниши, и мужчина оказывался гораздо ближе с обнаженной женщиной, склонялись над различными предметами — деревянными скамьями для порки, кожаными диванами и многим другим, — когда они брали их быстрыми, животными толчками.

Мои губы скривились от отвращения. За последние несколько лет я кое-что узнала о мире рабства и подчинения, и если это то, чего Гейвен ожидал от меня, он может, черт возьми, забыть об этом. Хотя существовало множество способов вести БДСМ-образ жизни, я нашла один-единственный, который когда-либо привлекал меня, который действительно имел смысл. Доминант, который не понимал, в чем заключается истинный контроль, не был вообще не доминантом, а насильником. В конце концов, именно сабмиссив давала им разрешение.

Любопытство заставило меня перевести взгляд на мужчину рядом со мной, когда его пальцы почти рассеянно двигались вверх и вниз по моей спине, как будто он не мог удержаться от прикосновения ко мне. Сначала я не подумала, что он заметил, но через несколько мгновений уголки его губ дернулись. И, не глядя на меня, он заговорил.

— Ты хочешь что-то сказать, Ангел?

Я моргнула.

— Может быть.

Наконец, он обратил свое внимание на меня, и я почувствовала на себе всю тяжесть его полуночно-голубых глаз.

— Нервничаешь? — спросил он.

Я покачала головой.

— Просто сбита с толку.

Он выгнул одну темную бровь.

— От чего?

Я жестом обвела комнату вокруг нас, и он подтолкнул меня обратно к стене, подальше от небольшой толпы зевак, наблюдающих за происходящим — смесь доминантов, доминанток и их сабмиссивов, любующихся зрелищем эксгибиционизма.

— От того, чего ты ждешь от меня, — откровенно сказала я.

Больше не было смысла увиливать от ответа. Он не получит от меня того, чего хочет, по крайней мере, недолго, но это не значит, что мне не было любопытно.

Гейвен повернулся и прижал меня ближе к стене. Через плечо, мое внимание привлек конкретный доминант, выставлявшийся напоказ перед зрителями. У мужчины, хотя и явно была хорошая мускулатура, было несколько шрамов, пересекавших его обнаженную грудь и спину. Они белели на фоне его загорелой кожи, подрагивая от движений, когда он отступил назад и ударил женщину, которую привязал к стене.

Она была более крупной женщиной, привязанной веревками, ее руки были связаны над головой, когда темноволосый мужчина, стоявший у нее за спиной, ударил ее девятихвостым хлыстом по позвоночнику. Она вскрикнула, когда он ударил ее снова, ее тело содрогнулось от удара. Однако мгновение спустя низкий стон донесся из ее горла, давая всем понять, что ей не просто больно. Она также находила удовольствие в этом ощущении.

Пальцы Гейвена нашли мой подбородок и вернули мой взгляд к нему.

— Видишь что-то, что тебе нравится? — спросил он.

Его низкий голос прогрохотал у меня в ушах, когда он наклонил свою голову близко к моей. Я сглотнула из-за внезапно пересохшего горла. Отбросив все ухищрения, он мог бы довести меня до оргазма своим шелковистым, глубоким голосом. Несмотря на то, что я была вынуждена находиться в его пространстве последние несколько дней, каким-то образом, теперь, когда я была вне его дома и окружена другими людьми, я поняла, насколько мы были близки.

Тепло его тела практически обожгло меня, когда он наклонился ближе. Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз была в его присутствии. Пять долгих, одиноких лет. Каким-то образом мне напомнили об этом сейчас, когда мы стояли перед чем-то, что казалось таким жестоким. Мы знали друг друга совсем недолго. Черт возьми, мы были женаты всего одну ночь, прежде чем я бросила его и пустилась в бега, но каким-то образом он стал довольно важной частью моего прошлого. Большей частью моей мотивации сбежать от Джеки не было, что она сделала с нашим отцом, а что она угрожала сделать с ним. Моего отца не стало, и этого факта было не изменить, но Гейвену не пришлось страдать только из-за ненависти Джеки ко мне.

Я покачала головой, непреднамеренно высвобождаясь из его хватки. Вместо этого рука Гейвена двинулась вниз, и на этот раз его ладонь коснулась моего горла. Мое дыхание сбилось, и все мое внимание сосредоточилось на его лице.

— Вот так, — сказал Гейвен. — Не своди с меня глаз, любимая. А теперь ответь на мой вопрос. Ты видишь что-то, что тебе нравится?

— Это выглядит болезненным, — ответил я.

— Боль в глазах смотрящего, — сказал он. — Терпимость у всех разная.

Я сглотнула под его хваткой. Хотя он был осторожен, его хватка все еще сильнее вдавливала ожерелье на моей шее в мою плоть.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — сменила я тему. — Чего ты хочешь от меня, хозяин?

— Я хочу то, что мне было обещано, — сказал Гейвен, и чем дольше он смотрел на меня, тем темнее становился его взгляд. — Я хочу свою жену. На коленях. На спине. С раздвинутыми в стороны ногами. Я хочу, чтобы она отдала мне все. Свою душу, а также ее покорность.

Рука на моем горле сжалась, когда он заговорил. Кончики его пальцев сжали мою шею по бокам, заставляя меня задрожать. Как, черт возьми, он мог обладать такой властью над моим телом, даже не пытаясь? Это было несправедливо.

— Я не люблю боль, — напомнила я ему. — Если это такого рода…

Он прервал мои слова низким, рокочущим смешком.

— О, малышка, — сказал он, качая головой, — если ты думаешь, что тебе не нравится боль, то ты сама себя не знаешь. Тебе не нравится боль, ты просто ее чертовски любишь.

Мои губы приоткрылись, и меня охватило раздражение.

— Нет, я не…

Его рука сильнее сжала мое горло, обрывая меня. Кровь побежала по моим венам, когда он напрягся, сжимая невероятно сильно, пока мир не начал меркнуть — чернота подступала к краям моего зрения. У меня перехватило дыхание, и мои руки поднялись, вцепившись в его предплечье.

— Ты помнишь, как я лишил тебя девственности, Ангел? — прошептал он мне в щеку. — Как я обмотал свой галстук вокруг твоего горла и раздвинул твои ноги для моего кулака? Как я трахал тебя рукой, добавляя палец за пальцем, пока твоя тугая, девственная маленькая киска не приняла все это?

Я попыталась покачать головой, но его хватка была слишком сильной. Я не могла дышать. Тем не менее, внизу я почувствовала шевеление своих внутренностей, когда моя киска наполнилась влагой. Жгучее унижение прожгло мою плоть насквозь, зажигая меня изнутри. Я закрыла глаза, чтобы не видеть выражения его лица.

— Нет, нет, нет, — цыкнул на меня Гейвен. — Открой глаза, Ангел. Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.