В отражении зеркала Гейвен продолжал наблюдать за мной. Наконец, казалось, прошла вечность, прежде чем он повернулся и прислонился к комоду. Хотя это было трудно, я заставила себя не отрывать взгляда от его лица и не опускаться к резкому вырезу его груди. Как бы я ни была зла на него, как бы злобно ни вела себя, у меня сжалось в груди при виде этого зрелища. Мужской. Точеный. Красивый. Но под всем этим скрывался еще и монстр. Коварный, зловещий монстр, намеревающийся разорвать меня на части за оскорбление, которое я ему нанесла.

— Если ты спрашиваешь, знает ли твоя семья, что ты у меня, то нет.

От его слов мой позвоночник напрягся, но в то же время меня наполнило облегчение.

— Это не то, что я спросила, — ответил я.

Один уголок его рта приподнялся. Он снова повернулся, и я увидела, как его руки потянулись к ремню на талии. Точными движениями Гейвен расстегнул застежку и вытащил кожаную штуку из петель своих брюк, положив ее на комод, прежде чем вернуться к пуговице и молнии. Не в силах этого вынести, я отвела взгляд и уставилась на свои колени.

Он был прав, что злился на меня, но я была серьезна, когда сказала, что подпишу документы о разводе. Чем дольше мы оставались в одном и том же месте, тем больше шансов, что она найдет меня. Джеки. Моя сестра. Мой шантажист.

— Твое местонахождение знают, — наконец сказал он. — Те, кому это нужно знать — знают, те кому не нужно — нет.

Его слова были удручающе расплывчатыми, но я чувствовала, что любое дальнейшее давление с моей стороны только разозлит его, поэтому я оставила это без внимания. Я хорошо осознавала, как он смотрел на меня, его глаза блуждали, наблюдая, ища. Я точно знала, что он пытается сделать. Гейвен был хорошим убийцей, но он гораздо более искусен в других вещах, помимо нажатия на спусковой крючок.

— Теперь, — заявил он, — перейдем к остальным правилам.

— Как долго мне нужно будет следовать этим правилам? — спросила я, прежде чем он начал снова.

Его лицо не изменилось.

— Пока я не решу, что ты этого заслуживаешь, — сказал он.

Я подавила желание поджать губы или позволить хоть какому-то намеку на мои эмоции отразиться на лице. Я прекрасно осознавала свой гнев, но еще больше осознавала тот факт, что все, что я сейчас сделаю, только послужит его цели. Он хотел получить информацию о том, что произошло в ту ночь, когда я сбежала, а я хотела сохранить это в секрете. Навсегда, если это вообще возможно.

— Знаешь, — сказала я, — это ничего не меняет в наших отношениях, — Я жестом показала на свое обнаженное тело. — Неважно, что ты делаешь со мной — или что ты заставляешь меня делать для тебя — я не собираюсь возвращаться к тому Ангелу, которого ты знал, к тому, которого ты выбрал, как рубашку из каталога. Я больше не та невинная маленькая девочка, которую ты знал, Гейвен.

Он что-то промычал себе под нос. Уголки рта Гейвена приподнялись, когда он откинул голову назад. Нижняя часть его челюсти затеняла горло, но его лицо и самодовольство, которое оно выражало, были видны полностью.

— Ты никогда не была по-настоящему невинной, Ангел, — ответил он. — Ты просто была неопытна. Ты процветаешь под моим началом — мы оба это знаем. Мне не нужно заставлять тебя что-либо делать, любимая, — Несмотря на мое прежнее решение держать свои эмоции под контролем, мое тело автоматически напряглось при этих словах. Однако, кроме хмурого взгляда, я никак не ответила. Он, казалось, тоже не слишком обиделся, потому что легко продолжил. — Но раз уж мы затронули эту тему, почему бы тебе не ответить мне на маленький вопрос, — Его пристальный взгляд впился в меня. — Что случилось той ночью, Ангел?

Брови Гейвена опустились, и высокомерие, обычно окутывавшее его, как плащ, отступило на несколько клочков. Я не могла сказать наверняка, но черты его лица, казалось, каким-то образом смягчились. Его рот уже не был так плотно сжат, а челюсть и близко не была так стиснута, как раньше. Возможно, это было мое воображение, или, может быть, я хотела верить, что этот мужчина, который утверждал, что все еще является моим мужем, не испытывал ко мне полного недоверия или ненависти.

Что произошло в ту ночь?

Так много всего. Воспоминания нахлынули на меня, нахлынув одно за другим. Свадьба. Руки Гейвена обнимают меня. Затем затемненный коридор, когда я выскользнула — для чего? Я не могла вспомнить. Стакан воды или в ванную. Я не знала. Все, что я знала, это то, что покинуть его надежные объятия было худшей ошибкой во всей моей жизни.

Тело моего отца. Иногда я все еще видела его открытые, невидящие глаза в своих кошмарах. Его и Джеки. Глаза его истинного убийцы — смотрели на меня, когда она смеялась.

Однако рассказать Гейвену означало бы обречь его. Если бы он знал, то Джеки не остановилась бы ни перед чем, чтобы избавиться от него, и после того, как я увидела, как она убила нашего отца и что она сделала со мной, я знала, что она не остановиться. В ней не было ничего мягкого, никакой преданности, кроме того, что она отдавала самой себе. Но Гейвен тоже не сдастся без боя. Правда не сулила ничего, кроме смерти и разрушения. Это приведет к тотальной войне, и хотя он сильный и властолюбивый, даже Гейвен не смог бы избежать ее исхода.

Я покачала головой.

— Не имеет значения, что произошло в прошлом, — сказала я вместо этого. — Важно то, что я не хочу быть с тобой сейчас, и теперь, когда моего отца нет, я бесполезна для твоих планов. Нет смысла удерживать меня, Гейвен, ты знаешь это.

Гейвен замолчал на несколько долгих мгновений. Затем вздохнул.

— Я надеялся, что ты, по крайней мере, избавишься от своей привычки лгать, пока тебя не было, — сказал он.

— Лгать? — Я уставилась на него, разинув рот. — Я никогда…

— Закончи свое предложение, — перебил он с мрачным видом, — и ты пожалеешь об этом, Ангел, — Вся прежняя мягкость исчезла, как будто ее никогда и не было. — Ты лгала мне так же, как и самой себе. Ты сбежала, когда я мог тебе помочь. Ты солгала, когда подписывал брачный контракт, когда взяла мое гребаное кольцо и стала моей. Если ты не хочешь рассказывать мне правду сейчас, тогда мне просто придется спросить еще раз позже. А пока давай продолжим с твоими новыми жизненными правилами.

Я нахмурилась, но не смогла ответить. Больше сказать было нечего. До тех пор, пока не найду лазейку, я должна выслушать его. Ровно настолько, чтобы заставить его ослабить поводья, чтобы я снова смогла сбежать. Я проделала это дважды, и даже если он продолжал меня ловить, мне явно становилось лучше. В прошлый раз у него на это ушло полдесятилетия. В следующий раз я бы позаботилась о том, чтобы это длилось всю жизнь. Даже если это означало, что мне придется бежать в самые дальние уголки мира, я бы убралась восвояси. Я бы уберегла его — и себя — от своей сестры-психопатки.

— Я повторю то, что мы уже обсуждали, чтобы убедиться, что ты поняла, — заявил Гейвен, приступая к своей новой роли в качестве доминанта и повелителя. — Ты не будешь носить одежду в этой спальне или в этой квартире без разрешения. Если тебе дадут разрешение, ты будешь носить только то, что тебе разрешено. Ничего больше. Не меньше. Ты не покинешь эту спальню, пока не будет разрешения. Ты не будешь разговаривать ни с кем, кто входит в эту комнату или квартиру и выходит из нее. Тебе будет обеспечено трехразовое питание. Ты будешь питаться. Я не позволю тебе причинять себе вред, пока ты находишься под моей опекой.

— О, но вред, который ты мне причиняешь, не считается?

Сухость в моем тоне была автоматической.

Его взгляд стал жестче.

— Если ты думаешь, что то, что я делаю с тобой, вредно, то тебя ждет настоящий шок, если ты нарушишь какое-либо из моих правил, женушка.

Я закрыла рот и вернула ему свирепый взгляд.

Он продолжил.

— Как я уже говорил ранее, ты будешь обращаться ко мне "Хозяин". Если и когда я решу вывести тебя на публику, ты будешь называть меня своим мужем или сэром.