— Варя? — прозвучало с легким удивлением.

Поворачивалась я едва ли не вприпрыжку. Остановившись, подняла голову и взглядом встретилась с Гетбером:

— Да. — Впрочем, было глупо спорить или доказывать, что зовут меня как-то по-другому. — Нужна помощь. Проверить кое-что. Поможешь? Как освободишься, мне не срочно…

— Сейчас есть время, — заметил Гетбер. — Слишком рано вернулся с обеда, хотя, с учётом нынешних обстоятельств, как раз наоборот, вовремя… Идём?

Мы вернулись к моей лаборатории через вахту — охранник лениво скользнул по нам взглядом. Я разблокировала дверь и впустила Гетбера, как совсем недавно впускала Ирмалинду.

И вот вопрос — а ему-то я могу довериться? Страшно вспомнить, в скольких грехах я была готова обвинить Гетбера; но во всех случаях он оказался невиновен. Однако кто знает, что он может совершить в будущем?

С таким отношением к жизни, конечно, проще никогда и никому не верить.

Но этот мир враждебен даже по отношению к его коренным обитателям, что уж говорить обо мне, чужой для него?

— Что ты хотела проверить? — поинтересовался Гетбер будничным тоном. Интересно, догадывается ли он, о чём я думаю? Впрочем, весьма вероятно, что я для него прозрачна, как стёклышко, и что он с самой первой встречи научился раскрывать все мои страшные тайны, едва взглянув мне в глаза.

Оставим размышления на потом. У меня будет для них достаточно времени. Сейчас — дело.

— Я расколола камень, — начала объяснять я. Приблизилась к тряпице, взяла в руки оба осколка. — Не случайно, намерено. Хочу проверить, сохраняются ли в осколках магические свойства. До этого я раскалывала только пустые камни, в которых, ясное дело, сохраняться было нечему.

Гетбер тоже не сразу приступил к делу. Сначала осмотрелся вокруг и заметил:

— Как у тебя здесь чисто… Даже хочется разуться. Видимо, в отношении бытовой магии эти безделушки на самом имеют некий потенциал.

Но разуваться не стал.

Приблизился ко мне, забрал осколки, горячими пальцами коснулся ладоней, причём тоже, подозреваю, неслучайно. Взвесил оба камня в руках, я таким образом в студенческие годы оценивала, какое из двух яблок весит меньше, чтобы сэкономить копеечку. Затем едва слышно шепнул какое-то словечко и наконец заметил:

— Резерв есть и там, и там. В этом, — он приподнял ладонь с большим камнем, — кратно больше, разница несоизмерима с размерами — отличие в несколько сотен раз. Но и в этом малыше тоже есть небольшой резерв, скорее даже, отголосок.

— Поняла. У тебя есть ещё немного времени? — Гетбер кивнул, и тогда я продолжила: — Тогда подожди немного.

Я забрала большой осколок из его рук, протерла молоток среднего размера. И ударила ещё раз. Камень вновь поддался легко, и я подумала, что это тоже может быть важной деталью в моём исследовании.

Обернувшись к Гетберу с новыми осколками, я прочитала в его глазах удивление. А вы-то как хотели… В следующий раз подумаете, когда захотите меня обидеть.

— А теперь?

Маленький осколок из первой партии вернулся ко мне, а в руках Гетбера оказались два новых творения. Получились они примерно одного размера.

Гетбер посмотрел сначала на камни (сосредоточенно), затем на меня (заинтересованно):

— И что ты хочешь услышать?

— Что резерв у них примерно одинаковый, но суммарный, у двух этих камней, он все равно много меньше того, чем был у исходного осколка. И что зря я расколола такой чудесный камень.

— Как-то так дело и обстоит, — согласился Гетбер.

— Было бы куда проще, если бы резерв определялся только размерами, — я вздохнула. Залезла в шкаф и отыскала там камень, который по размерам примерно равнялся осколку из второй партии. Этот камень напоминал рубин — тёмно-красный, на просвет он вспыхивал алым. Протянула его Гетберу и спросила: — Как в сравнении? Больше?

— Меньше, — ответил Гетбер. — Значительно меньше, но все равно — весьма достойно.

— Понятно, — я перевела взгляд в сторону окна. Всегда так делаю, когда чувствую потребность задуматься. — Насыщенность цвета и вовсе не определяет резерв. Слишком много характеристик — как учесть всё?

— Годы насмотренности, — он пожал плечами. — Как-то иначе вряд ли получится.

Годы… Таким объемом времени я не располагаю.

Гетбер вскоре ушёл, чтобы заняться собственными делами, зато я этим вечером сидела в лаборатории до последнего. Едва успела на последний омнибус. Впрочем, теперь-то меня в общежитии ждать совсем некому.

А следующим утром я ещё до лекции подошла к кабинету Феранты.

К счастью, сама Феранта тоже уже была там.

— Доброе утро, — я склонила голову и застыла у двери. Кабинет Феранты ощутимо изменился. Не могу, конечно, сказать, что в нём стало меньше бюстов или что поменяли цвет шторы — я за этим не слежу. Однако совсем пропали бумаги, которые до этого крыльями мотыльков накрывали все свободные поверхности. Кабинет стал спокойным и гармоничным, хотя, признаюсь, хаос придавал ему некоторую изюминку. Боюсь представить, что сподвигнуло Феранту на генеральную уборку. — Я могу пройти?

— Проходите, Варвара, — Феранта махнула рукой. Сама она сегодня была в непривычном для неё цвете — белое закрытое платье слегка разбавлял жёлтый подтон. Будто все убранные бумаги ушли на её новый наряд. — Хотя я не уверена, что смогу ответить на все ваши вопросы.

Я заняла привычное кресло, сложила руки на коленях, как школьница. Слишком часто я здесь бываю. Прямо-таки кабинет психолога, а не начальницы.

— Никаких вопросов, — пообещала я. — Просто хотела попросить. Гетбер сказал, скоро у учеников прекратятся занятия. И я бы тоже хотела немного отдохнуть. Гетбер же сказал, что здесь есть нечто вроде санаториев. Но, конечно, простого человека, с улицы, туда не возьмут. Поэтому мне нужны документы. В моем мире это паспортом называлось.

Феранта внимательно посмотрела на меня, потом поинтересовалась:

— Куда именно хотите отправиться?

— Гетбер обещал подсказать пару мест.

И мысленно пожалела Гетбера. Надеюсь, он не мучается сейчас от икоты.

— Я поняла, — Феранта кивнула. — Что с денежным вопросом? Гетбер тебе не сообщил, сколько будет стоить такое удовольствие?

Я помотала головой из стороны в сторону. В моём мирке это стоило достаточно — для того чтобы я так и не побывала ни в одном санатории. Здесь дело вряд ли обстоит по-другому.

Феранта некоторое время смотрела на меня, так что мне уже начало казаться, что никакого санатория мне не видать, как собственных ушей. А паспорта тем более. Но, тщательно обдумав этот спорный момент, Феранта всё-таки решилась:

— Академия должна вам — за ущерб, нанесенный спокойствию вашей души. Я выпишу вам сумму, которой будет достаточно для двухнедельного отдыха. Что же касается документов, это я тоже могу устроить.

Феранта потянулась к выдвижному ящику, вынула из него листок дорогой бумаги, плотной, как картон. Взялась за чернила и принялась аккуратно выводить буквы. Мой внутренний переводчик отказывался русифицировать эти изящные закорючки, которые я видела кверху ногами. Но вот что удивительно: некоторые из этих закорючек стали казаться мне родными, будто я встречалась с ними на протяжении всей своей жизни. Парочку коротких слов я даже смогла прочитать целиком, хоть и не поняла пока, что именно они обозначают.

Записку Феранта сопроводила печатью, красной, как кровь.

А с обратной стороны быстро и неряшливо написала всего пару слов. Именно этой стороной вверх Феранта передала мне листок.

— Придете сюда, — объяснила она. — Спросите дорогу у кого-то их прохожих, когда окажетесь на площади — идти недалеко. Отдадите это письмецо, заполните заявление, и будет вам документ. Через пару дней. Идти можно в любой будний день. До пяти вечера они точно работают. Возможно, и позже, но я бы посоветовала не рисковать.

— Благодарю… — И я шустро взяла бумажку, пока Феранта не передумала.

— Деньги получите тоже примерно к концу недели, можете пока выбрать, где именно будете проводить время, — продолжила она. Затем внимательно посмотрела мне в глаза: — Но пока… Я жду, что до отдыха вы предоставите мне ещё какие-нибудь результаты.