Но я не могу.

Если я останусь сейчас, случится нечто непоправимое. То, что сделает меня счастливее в моменте, но о чём я буду жалеть в будущем.

Я не готова рисковать. Всякий раз, рискуя, я проигрывала всё подчистую и вынуждена была начинать с нуля. И так будет везде, в какой бы мире я не оказалась.

Разрушительное «нет» готово было сорваться с моих губ, но Гетбер опередил меня. Произнес, отведя в сторону взгляд:

— Значит, пришло время говорить о делах. Тебе нельзя возвращаться в академию, Варя. Это опасно. Это может обернуться не тем, на что ты рассчитываешь.

— Но почему?

Мир вокруг меня крутился, будто в калейдоскопе. Просьбы, признания, предостережения…

— Я не могу сказать всей правды. Пока. Мне не хватает доказательств. Но ни взрыв на площади, ни взлом твоей лаборатории не были неаккуратностью или случайностью. Их совершали намеренно. Чтобы заставить тебя бояться.

Я не выдержала и рассмеялась. Видимо, сегодняшний вечер опьянил Гетбера сильнее, чем я предполагала… Покивала головой:

— Ага, особенно взрыв, который видели сотни.

— В том числе взрыв, — стоял на своём Гетбер.

— Даже если бы я поверила… Кто за этим стоит, кому это нужно — пугать меня?

Я будто пыталась доказать Гетберу, насколько глупа и несостоятельна его теория? Да разве я была хоть кому-нибудь так нужна, чтобы на меня потратили так много сил и времени?

— Кан-Амьер. Соседняя империя. Слыша ли ты о ней?

Чем глубже в ночь, тем страшнее сказки о гуляющих по округе волках. Я не стала ничего уточнять, и без того прекрасно понимала, что Гетбер заврался. Некрасиво. Нехорошо.

— Я поеду, Гетбер. Не хочу выслушивать твои сказки. И остановить меня не пытайся.

Я думала, он не станет меня догонять. Но Гетбер тенью прошёл за мной до самой остановки, и мы вместе, находясь друг от друга на расстоянии шагов двадцати, дождались омнибус.

Пришёл. Причём весьма скоро.

Не знаю, что бы делала, если бы омнибуса не появилось. Осмелилась бы вновь напроситься к Гетберу в гости? В очередной раз возобновить эту историю? Или гордость бы не позволила? Впрочем, пускай этот вопрос останется одним из тех, ответа на которых не существует.

Я знала, что Гетбер видит, как я покидаю Вейзен.

Но даже предположить не могла, о чём он думает.

Самый счастливый вечер в моей жизни грозился стать одним из самых печальных, а я ничего, совсем ничего не могла с этим сделать.

Изнутри академия казалась настолько пустой, будто последние студенты покинули её за десятилетие до того, как я зашла внутрь. Не горели фонари в главном холле, не гудели голоса вечно занятых студентов, и даже разноцветные камни под ногами не светились, будто вековая пыль прицепилась к ним намертво и подавила сияние.

Я шла по коридорам, слыша лишь собственные шаги.

Чтобы хотя бы немного разбавить их монотонность, стала их мысленно считать, но вскоре и счёл этот показался мне монотонным. Всё бесполезно.

А ведь там, в таверне, было так много движения, шума, огней. Столько эмоций, и все из них положительные. Но я сама взяла и разрушила всё это, так что и винить теперь могу только одну себя.

Безлюдно и до невыносимого тихо оказалось даже в блоке с общежитием, хотя тут-то уж всегда можно было хоть шорохи и шепотки, но различить. Не удивляюсь, если окажется, что преподаватели не вынесли этого утомительного бездействия и все до единого уехали в Вейзен, а я за ними последовать уже не могу, меня обратно ни один транспорт не повезёт, да и ни один человек, подозреваю, не примет.

Впрочем…

Я различила звуки — нечто на стыке щелканья и потрескивания. Чем ближе к нашей с Ирмалиндой квартирке, тем этот звук становился различимее. И тем сильнее мне это не нравилось. Приблизившись, я прислонилась к двери ухом и прислушалась.

Звуки мне не понравились. Слишком уж знакомы они тем, кто хотя бы немного прожил в каком-либо из миров.

Ещё больше не понравилось мне исходящее от двери тепло.

Я коснулась металлической ручки, но тут же отдернула ладонь. Горячо.

Нас учили — если дверная ручка обжигает, совсем не нужно идти туда, куда эта дверь идёт. Нужно бежать через окно; но ни одного окна в коридоре не было, а я слишком сильно не верила в происходящее, чтобы просто так взять и уйти. Я достала ключ, вставила в щель, попыталась провернуть — дверь оказалась открытой. Ещё интереснее.

Натянув на ладонь рукав платья, резко опустила ручку вниз. Дверь поддалась.

Этой своей глупостью я сделала одновременно и хуже, и лучше.

Теперь я знала, что наша квартирка действительно горит. Причём горит с коридора. Огонь уже почти переварил шкаф с верхней одеждой и обои на стенах, а ещё слегка покусал двери, ведущие в спальню Ирмалинды и в ванную комнату. Моя дверь пострадала больше. В дверном полотне огонь уже проел дыру, и сейчас со всей скромностью заглядывал во внутрь.

Но также я дала огню свободный доступ к кислороду, а оттого он на моих глазах начал становиться всё злее, агрессивнее и ярче. Если продолжу наблюдать, увижу, как он сжирает обе комнаты и выходит в коридор, и уже это может обернуться для Вейзена катастрофой.

И почему имя моё значит возгорание пожара, а не его тушение? Так я бы знала, что нужно говорить, и попыталась бы исправить ситуацию, но сейчас — я совершенно ничего не могу.

— Ирмалинда! — я произнесла это громко, чтобы перекричать огненный скрежет, и замерла, но не расслышала голоса соседки. Значило это одно из двух: либо Ирмалинда ушла из комнаты раньше, чем начался пожар, либо она не в состоянии ответить…

Мне срочно нужна помощь.

Дверь я захлопнула, не особо надеясь, что застану её нетронутой, когда вернусь. И побежала по коридору, куда глаза глядят. Куда все могли подеваться? Субботнее собрание? Вряд ли. Совместная прогулка по парку? Я на мгновение остановилась возле окна, но под светом фонаря не разглядела и одинокой фигуры. Даже ужин уже закончился давным-давно. А мой так и подавно был будто бы в прошлой жизни… Такой счастливой и, главное, беззаботной, не то что в нынешний момент!

Не знаю, как долго я ходила по коридорам. Мне-то начало казаться, что я никогда из них не выберусь, что я попала в свой собственный ад; но на деле могло пройти и всего лишь минут десять, прежде чем я наконец вышла к свету и голосам, когда проходила мимо трапезной.

Неужели ужин задержали?

Я ворвалась внутрь стремительным вихрем. И попала, кажется, в самый неподходящий момент. Впрочем, разве может идти речь о подходящих моментах, когда на кону, весьма вероятно, зависит жизнь человека? А то и нескольких.

Дверь за мной резко захлопнулась, хотя я сама не приложила для этого никаких усилий.

И все собравшиеся разом обернулись ко мне. Оторвались от множества закусок, которые совсем не походили на обычные блюда из столовой. И даже сервировка у столов была другой — белые скатерти, красные ленты, длинные свечи… Я отметила это лишь мимолётом — не было времени разглядывать. Я скользила взглядом по толпе, пытаясь разглядеть Ирмалинду… но не находила её.

А в центре застыл Эдвин в малахитово-зелёной рубашке. Видимо, именно его праздник я так беззастенчиво порчу. Именно в его глаза я смотрела, когда наконец начала говорить:

— В нашем коридоре пожар. Я боюсь, в комнате могла остаться Ирмалинда, но не могу войти внутрь и проверить.

И именно Эдвин отреагировал первым. Взгляд его из расслабленного стал серьезным — я разглядела это даже на расстоянии. Он устремился к выходу:

— Идём сейчас же, Варвара.

В голове промелькнуло — все-таки не зря я с самого начала решила ему довериться. Ведь даже в нестандартной ситуации Эдвин повёл себя именно так, как было нужно.

Зато подавляющее большинство зашумело вдруг нестройным хором чаек, пролетающих над морем. И громче всех среди этой стаи оказались приятельницы Ирмалинды, те самые, с которыми и я частенько сидела за столом во время завтраков и обедов. Загоготали неодобрительно, и, как бы я старалась не вслушиваться, все равно различила неприкрытое осуждение и злобу. И я не могла понять, почему.