Я кивнула. Конечно, за такую щедрость нужно платить делом. Да я и не собиралась сидеть, сложа руки. Мне и самой не терпелось узнать о камнях как можно больше. Чем больше знаешь, тем более правильные вопросы задаешь. Мне нужно знать, что именно спрашивать во время встречи с тем, кого я надеюсь отыскать.

Волшебное письмецо Феранты я отнесла по нужному адресу этим же днём, где и обменяла его на заявление. Заполнить заявление легко и просто у меня тоже не вышло. Мы всем отделом — это оказалось что-то вроде нашего МФЦ, но очень маленького — разбирались с местным календарём. На ходу я сочинила историю, как очень долго пыталась излечиться от тяжелой болезни и немного потерялась в датах. Сотрудницы, подозреваю, решили, что я ещё и головой тронулась в ходе лечения, но я не стала их переубеждать.

Выяснилось в итоге, что месяцев здесь не двенадцать, а целых четырнадцать. И это мне ещё повезло, что я родилась в самом начале года. Изменилось только название месяца — с января на какую-то ерунду — но гордое число, одиннадцатое, осталось прежним. Согласно местному летоисчислению, год сейчас шёл всего семьсот девяносто первый (третьей эпохи, самой юной пока и прогрессивной), так что отныне я была семьсот шестьдесят шестого года рождения. В одно мгновение постарела почти на полторы тысячи лет.

Потом я сидела и «вспоминала» фамилию — моя настоящая никуда не годилась. С нуля придумать не вышло — на ум шли только фамилии моих здешних знакомых, весьма немногочисленные. В итоге я всё же вернулась к настоящей и слегка её сократила (раза в три). Вышло нечто такое: Варвара Ксанд.

Подозреваю, это заявление было небольшой местью от Феранты за то, что я, такая деловая, осмелилась попросить документы…

В строчке с местом рождения я указала лаконичное «Вейзен». Хоть здесь не пришлось придумывать или сочинять.

Быстренько забежав отдать письмецо, я потратила на заявление часа три. И в лабораторию решила уже не идти — потом не смогу вернуться. Сразу видно порядочную сотрудницу…

В среду (которая, имею смелость подозревать, совсем никакая не среда) я зачем-то пришла на лекцию к Гетберу, будто всё ещё не потеряла надежду понять хоть что-нибудь. Идеальным вариантом было бы сначала разобраться в основах, но обучать меня магии в индивидуальном порядке Гетбер пока не спешит. А потом уже будет поздно… Всю лекцию я вела конспект, как самая порядочная студентка на потоке в надежде, что чуть позже все эти знания мне пригодятся. А после лекции меня подловил Гетбер. Сказал, что подходил вчера в лабораторию, но меня там не обнаружилось.

И как-то, по неозвученной договоренности, вернулись наши встречи в попытках постичь магию камней. Гетбер заглядывал ко мне каждый день примерно на час, причём всегда в одно и то же время — его обеденное. Успевал ли он ещё и пообедать, я не спрашивала… Потом Гетбер уходил, а я оставалась в лаборатории разбираться с тем, что мы только что наколдовали. Вечером, уже после работы, мы встречались вновь и шли ужинать (конечно же, не за мой счёт — мне сейчас совсем не по карману такая роскошь). А затем бежали на остановку, и омнибус обязательно подходил в течение минут двадцати, хотели мы того или нет.

***

Так прошли ещё полторы недели.

Я получила свой первый официальный документ в этом мире: имя, сокращенная фамилия, пересчитанная дата рождения, магический отпечаток — вместо фотографии. Это, в целом, неудивительно, фотографировать одним щелчком здесь, как я могу судить, ещё не научились, зато у каждого обитателя этого мира есть индивидуальный магический отпечаток, даже если резерв колдовства у них смехотворный.

Деньги мне также вручили. Весьма неплохие, но не избыточные. В том же бюро, где я писала заявление, обнаружился справочник всяких интересных мест. Там я обнаружила адреса нескольких санаториев, и в субботу, не поленившись, прогулялась до самого далекого. Располагался он на стыке города и леса — крыльцом к цивилизации, окнами — к дикой природе. Едва я вошла внутрь, как меня встретила милейшая девушка в белоснежном платье. Она со всей тщательностью и любезностью перечислила спектр предоставляемых услуг, и я забронировала себе комнату на две недели, начиная с первого же отдыхательного дня, субботы. Без процедур и даже без завтраков. Все равно, как меня уверили, дополнительные услуги можно приобрести в любое время.

Я честно внесла всю сумму и предупредила, что могу немного опоздать.

Но меня уверили, что ничего страшного в опозданиях не видят и комнату будут держать за мной до последнего.

Быть может, я даже успею в ней побывать.

Моя предпоследняя лекция в этом учебном периоде, четверговая, вновь была открыта для всех желающих. За полторы недели нам с Гетбером удалось получить некоторые результаты, достойные оглашения. Дотошные измерения магической емкости, которые давались Гетберу с удивительной точностью, позволили нам совместными усилиями создать нечто вроде магической модели — зависимости магического резерва камней ещё не от форм, но уже от объема и площади поверхности. Для опытов мы взяли самый большой камень, который обнаружился у меня в запасах, пронзительно-голубой. Крошить его было жалко, но вся жалость к камню затмила жалость к себе в тот момент, когда Гетбер притащил толстенные справочники с кучей формул для измерения параметров объемных тел. И измерительные инструменты, с которыми я тоже разобралась не сразу. Зато Гетбер с ними сталкивается постоянно, на одной из своих бесконечных работ. Словом, благодарить за очередные магические откровения стоит именно его.

Лекции имели успех, следует признать, а иначе их не посещало бы из раза в раз такое количество народа. Благодаря тому что я не зацикливалась на одной теме, а перепрыгивала с одной темы на другую, зрители заскучать не успевали… Быть может, даже пытались угадать, чему же именно будет посвящена следующая лекция. Но этого я и сама не могу знать.

После лекции ко мне подошла Феранта — бесконечный поток вопросов иссякнул сразу же. И вполне миролюбиво поинтересовалась, нашла ли я уже место, где буду отдыхать перед, цитирую, «новыми достижениями». Я ответила, что нашла. Сказала название санатория без капли волнения, потому что забронировала всё заранее.

В пятницу утром, на лекции для студентов, мы подвели промежуточные итоги работы — то есть, почти всё время потратили на то, чтобы написать контрольную. Контрольная, в общем-то, была несложная, хотя и обширная. Я даже разрешила пользоваться конспектами — правда, вдруг выяснилось, что есть они не у каждого.

В пятницу вечером по старой доброй привычке мы с Гетбером встретились. Он высказал мнение по поводу открытой лекции и предложил, куда мы можем углубиться дальше. Но в изучении мы так и не продвинулись — не было смысла начинать что-то новое, так что оставшееся время я показывала Гетберу письменные творения моих подопечных, а он внимательные всматривался в строчки и вслушивался в мою речь, будто пытался за полчаса впитать все те знания, которые я доносила до учеников с самого моего появления здесь.

Мы вновь поужинали вдвоём — в том же самом местечке, где две недели назад веселились, как дети, пока Ирмалинда следовала указаниям своего руководства. Правда, в этот раз я была куда менее энергична и болтлива и в пляс не потянулась.

Гетбер вновь проводил меня до остановки и, когда подошёл омнибус, махнул рукой, как в прежние времена. Я следила до последнего, как отдаляется его силуэт — грубый плащ, растрепанная причёска.

Вот и хорошо, что мы разошлись на такой неопределенной ноте, как будто должны встретиться уже завтра.

В ночь с пятницы на субботу я прекрасно выспалась, приготовилась к свершениям — обдуманным, но оттого не менее безрассудным. Сложила в сумку весь свой скромный запас вещей, все до последней копейки сбережения, новоиспеченный документ. На мгновение почувствовала себя Ирмалиндой — она тоже оставляла после себя идеально пустую комнату. И мы обе делали то, что вряд ли кто-то от нас ожидал. Может, и я в глазах окружающих скоро стану плохой.