– А, это ты, моя девочка.

Хан Ярго сидел на открытой террасе в массивном деревянном кресле. Пронизывающий холод совершенно его не тревожил. Белый кетмен завернулся в длинный меховой плащ с капюшоном, который надежно оберегал могучее тело от зимней стужи. Элорэн чувствала себя иначе, под шелковым платьем она быстро окоченела на ледяном ветру. Едва ступив в покои отца, хани уже дрожала, как одинокий осенний лист. Хан сразу это заметил и нахмурился.

– Что за вид у моей Эли? – возмутился он. – Скорее под плащ!

Элорэн сразу подчинилась: быстро подошла к отцу, присела к нему на колени, поджала тонкие ноги. Ярго запахнул ее в плащ и крепко обнял. Дочь никак не могла согреться. Тогда он укрыл ее голову меховым отворотом, словно младенцу. Элорэн блаженно прикрыла глаза. Прильнуть к груди отца было приятно, его кожа щедро делилась родным теплом.

– Когда ты была маленькой, то часто сидела у меня вот так, на коленях, – задумчиво проговорил хан, поглаживая дочь по щеке. – Всегда просила рассказать какую-нибудь забавную историю. Помнишь эту, про черного гиганта и пляшущих кзотэ?

– Помню, отец, – невольно улыбнулась Элорэн. – Но почему у тебя так холодно?

– Я люблю холод. – Ярго смотрел куда-то вдаль, за бескрайнюю полосу штормового зимнего моря. – Всегда любил. Он заставляет нас больше ценить тепло. Остужает голову. Помогает мыслить трезво. И сковывает боль. Да, хорошо сковывает боль.

– Я тоже скучаю по ней, отец, – прошептала Элорэн, обращая к нему лицо. – Но наши страдания не смогут вернуть маму. Вспомни о своих детях – ты нужен нам, как и прежде! Возможно, даже больше, чем прежде. Ты нужен мне, папа!

– Я всегда буду с тобой, моя милая девочка. – Ярго не отрывал взгляда от горизонта, но его объятья стали крепче. – Даже в минуты невыносимых страданий я никогда не забывал о своих детях. Однако сейчас мне нужно побыть одному. Столько, сколько потребуется. Я должен пережить это, задавить в себе это! Чтобы вернуться и стать сильнее. Я пытаюсь справиться, поверь, но мне нужно время.

– Ты напрасно истязаешь себя бездействием, – мягко возразила дочь. – Ведь ты – могущественный лидер, который годами множил славу нашей династии! Я с детства видела, как ты расцветал, вскакивая в седло Шторма…

– Шторма больше нет. Молодости тоже больше нет. Но главное, рядом больше нет твоей матери.

– В память о ней ты должен быть сильным, – настаивала Элорэн. – Что бы сказала мама, увидев тебя в таком состоянии? Она всегда помогала тебе словом и делом. Она хотела видеть династию крепкой!

– Ты права, – согласился хан. – Но теперь ее нет.

– У тебя еще есть я, есть Уго! Вместе мы станем опорой ханского трона, но сидеть на нем должен ты! Тем более сейчас, когда Кетмения окружена врагами и ведет войну!

– Кетмения всегда была окружена врагами, – усмехнулся Ярго, опуская глаза на дочь. – Она всегда с кем-нибудь воевала. Но в остальном ты права, моя девочка. И устыдила меня по делу. Ладно. До тебя ко мне заходил какой-то дархан. Он рассказал, что Уго сегодня попал в переделку. Ты что-нибудь об этом слышала?

– Да, отец. Во время стычки в порту Уго был легко ранен. Кроме того, едва не погиб мастер Нарцил, а один из дарханов был убит.

– Неслыханно! – сверкнул глазами хан. – Кто осмелился ранить моего тэгина?! Кто посмел напасть на его людей?! Полагаю, мерзавцы уже казнены?

– Не совсем так, папа. – Элорэн пристально на него посмотрела. – Как мне донесли, брат захотел развлечься и сам задирал иноземцев. Но в этот раз противник оказался ему не по зубам. Какой-то смельчак в одиночку вышел на бой против Уго с Нарцилом. И он их одолел.

– Что я слышу? В твоем голосе восхищение?

– Меня всегда восхищала чужая доблесть, отец, – согласилась Элорэн. – А если иноземец знал, с кем сражается, то он отважен вдвойне. Этот боец с легкостью прикончил Теро – значит и Уго мог отправить в Подземный Чертог. Но пощадил.

– Теро погиб? – нахмурился Ярго. – Я помню этого дархана. Он мне нравился.

– Мне тоже.

– Где сейчас иноземец?

– В дворцовой темнице вместе со своей сестрой. Дарханы привезли их на твой суд.

– Что тут судить? – хмыкнул хан. – За нападение на тэгина их следует разорвать лошадьми. На том самом месте, где они сцепились с Уго, чтобы портовая чернь получила урок. Эти твари совсем озверели! Ранить моего сына! Убивать дарханов! Мерзавцы!

– Успокойся, отец, – вкрадчиво произнесла Элорэн, прикрывая глаза. – И не принимай поспешных решений. Сперва я бы хотела взглянуть на эту пару.

– Да зачем они тебе? – недоуменно уставился на нее Ярго. – Что такого в этих иноземцах?

– Возможно, и ничего, но…

– Я слушаю.

– Уго не отправился бы в порт просто так – во всю эту вонь, грязь и уродство. Он наверняка чем-то сильно увлекся. Увлекся до того, что сам решил выйти на бой, рисковал жизнью. Невероятно, но человек победил. Победил, понимаешь? Мастер Нарцил лично обучал меня и Уго фехтованию – ты видел, как ловко он владеет ардийской парой. А теперь в Мифро объявился боец, способный одолеть наставника вместе с учеником! Неужели тебе не интересно, кто этот иноземец, и что он делает в нашем городе?

– Нет, – признался Ярго, – не интересно. Но если ты настаиваешь, мы посмотрим на твоего фехтовальщика. Разделить его на части мы всегда успеем, не так ли?

Элорэн мило улыбнулась и приникла к теплой груди отца.

Внешний вид главного зала задумывался с единственной целью: он должен был впечатлять. Грандиозное пространство поражало гостей не только размерами, но и выразительной роскошью. При этом его центр всегда оставался свободным: здесь располагались места для придворных, просителей, послов и крупных землевладельцев. Все великолепие было сосредоточено у стен. Массивные колонны покрывал непрерывный резной узор, превращая их в скульптурные шедевры. Казалось, что какие-то неведомые существа поддерживают высокий свод, их гребни смыкались под потолком в стреловидные арки. Промежутки между колоннами разрезали длинные проемы окон с прозрачными мозаичными стеклами, они давали достаточно света в дневное время. Вечером зал освещали тяжелые люстры; их дополняли канделябры, закрепленные в изящных держателях. Стены покрывали черные гранитные плиты, отполированные до блеска и украшенные серебряной вязью. В сочетании с угольным оттенком колонн, окружающее убранство создавало гнетущее впечатление. Но только не для кетменов, которые в черноте видели отражение своего бога.

В конце зала возвышался величественный постамент, на котором стоял трон, вырезанный из монолитного камня. По обе стороны к нему примыкали широкие ступени в три яруса. Во время торжественных церемоний на них восседали представители правящей династии. Наиболее влиятельные особы находились за плечами хана, наименее значимые – у его ног. В этот раз, у трона было пусто. Лишь по правую руку Ярго сидела его юная дочь, Элорэн. Огромный зал также почти пустовал: кроме трех элтеберов и дюжины дарханов здесь не было никого.

По приказу правителя в зал ввели пару пленников – они быстро шагали по расписным плитам пола и затравленно озирались. Фамильные стражи подвели людей к постаменту, тычками копий вынуждая их встать на колени. Ярго нехотя отвлекся от раздумий и взглянул на иноземцев. Пленники не смели поднять глаз. Мужчина явно был из коритонидов – грязнокровных народов запада. Среднего роста, подтянутый, суховатый, с черными волосами до плеч и густой щетиной. На его плоском лице было несколько шрамов, один из которых выглядел особенно жутко и разделял щеку напополам. Ярго сразу же распознал опытного воина. Значит это тот самый мерзавец, который посмел ранить его сына!

Женщина, а скорее девушка, выглядела совершенно иначе. Сперва Ярго подумал, что перед ним белая кетменка. Ее кожа была такой же светлой, как и у истиннородных детей Музерату; хрупкая жилистая фигура казалась безупречной. Однако черты лица иноземки отличались мягкостью, она не выдалась ростом, волосы девушки были слишком светлыми. Пленница тоже принадлежала к коритонидам, но при этом обладала утонченной, чарующей красотой. Хан невольно задержал на ней взгляд, и Элорэн это заметила.