Я искренне люблю своего отца, действительно люблю, и я знаю, что он любит меня. Из-за этого я по глупости ввела себя в заблуждение, думая, что однажды он поддержит меня в попытках построить будущее вне мафии и моей роли женщины, рожденной в империи Прайсов, и позволит мне поступить в колледж. Иначе в чем был смысл последних семи лет? Целенаправленно ли это? Он сердится на меня? Потому что я сказала ему, что хочу съехать? Напоминание о документах о приеме, лежащих на моем прикроватном столике, задело за живое. Это что, наказание? Могу ли я отговорить его от этого? Могу ли заставить его образумиться? Ему даже не придется платить за мое обучение. Не то чтобы мы не могли себе этого позволить, но я надрывала свою задницу, чтобы получить стипендию, покрывающую все расходы. Они с Джеки, возможно, чувствуют себя совершенно спокойно, живя в тени опасности, но я хочу уйти.

Был только один случай, когда я была благодарна злым мужчинам, которые окружали мою семью, и это было семь лет назад, когда я попросила одного из них убить человека, который отнял у меня мою мать, — мужчину с похорон. Это был единственный раз, когда я позволила себе попросить что-то о темном криминальном мире, в котором я родилась.

— Почему? — я покачала головой, пытаясь осмыслить все это. — Зачем ему это делать? Почему бы ему хотя бы не спросить меня? — повторила я.

— Ангелочек, — каблуки Джеки застучали по роскошному полу из красного дерева, когда она подошла ближе. Облегающее платье с глубоким вырезом, которое было на ней, обтягивало ее бедра при каждом шаге. То, как она произнесла мое имя, заставило мои внутренности сжаться, а раздражение нарастать. Черт, она такая сука. Мне хотелось выбить из нее все дерьмо каждый раз, когда она говорила его таким снисходительным тоном. — Папе не нужно ни на что спрашивать твоего разрешения, — ее слова были насмешливыми. — Ты уже должна была это понять. Такие люди, как он, могут делать все, что захотят.

Она права. Как бы сильно я ни хотела спрятаться от этого, убежать от этого последние несколько лет, правда заключалась в том, что мой отец ничем не отличается от любого другого человека в этом темном, забытом богом мире. Он контролировал ситуацию. Он правил. Он принимал окончательные решения. Это было так, как если бы меня подняли и отбросили назад на сто или более лет в прошлое, когда женщины были немногим больше, чем товаром. В любом случае, это все еще не объясняло, почему она, казалось, так спокойно относилась к этому.

Остановившись как вкопанная, я развернулась к ней лицом.

— Почему ты не сходишь с ума? — потребовала я.

Джеки резко остановилась и склонила голову набок, рассматривая меня. Ее темно-карие глаза были подведены черным, что максимально контрастировало с ее оливковым цветом лица. Она поджала свои красные губы, пока я ждала ответа. Однако, когда она ответила, это было совсем не то, чего я ожидала. Безразлично пожав плечами, Джеки улыбнулась мне в ответ.

— Сейчас это на самом деле не влияет на меня, не так ли? — сказала она. — Поэтому, почему это должно меня волновать?

Рычание вырвалось у меня из горла. Конечно, почему это должно ее волновать. Снова возникло желание влепить ей пощечину, но я воздержалась от этого.

— Нет, — сказала я снова качаю головой. — Это какая-то ошибка.

Моя надежда была отважной крошкой, расцветавшей в моей груди, даже когда в глубине души я знала, что это хрупкая вещь, которую легко сломать.

— Что ж, надеюсь, ради тебя, дорогая сестренка, что мужчина, которого выбрал отец, не какой-нибудь толстый, пузатый старый ублюдок, — сказала Джеки, заставляя легкую закуску, которую я съела ранее, свернуться у меня в желудке.

Я почувствовала головокружение и неловкость. Отвернулась от нее, ненавидя образ, который возник у меня в голове. Наслаждаясь тем, что она делала со мной, она продолжила.

— Или, может быть, он лысый и злой. О, дорогая, а что, если он тебя побьет? Это будет просто ужасно, — тонкие руки Джеки обхватили меня сзади, и она прижалась к моей спине. Дорогой аромат ее духов душил меня. Я ничего не ответила. — Тебе нужен мой совет? — спросила она.

Я оглянулась на нее. Джеки хочет дать мне совет?

— Зачем? — спросила я.

Джеки прижалась губами к моему уху.

— Завоевать мужчину — легкое дело, сестренка, — прошептала она. — Даже если он уродлив и стар. Все, что тебе нужно сделать, это раздвинуть ноги и держать рот на замке. Не рассказывай ему о своих мечтах, не рассказывай ему о том маленьком колледже, в который ты хочешь поступить, и о том, что все, чего ты хочешь, — это быть нормальным. Притворяйся, что тебе интересно все, что он говорит или делает. Относись к нему как к королю и не жалуйся, даже если он причинит тебе боль.

Мои руки сжались в кулаки. Нет. Ни за что на свете, черт возьми, я просто не лягу на спину и не смирюсь с этим.

— Мне нужно придумать, как из этого выбраться, — сказала я, в основном самой себе.

Смешок прокатился у меня по спине, когда Джеки снова рассмеялась. Ее руки отпустили меня, и она отстранилась, прежде чем обойти меня спереди.

— Не сможешь, — сказала она. — Это уже решено. Просто прими мой совет. Тебе будет намного легче, если ты это сделаешь. Секс предназначен для него, а не для тебя. Просто оставайся верной ему достаточно долго, чтобы родить сына, и тогда ты сможешь поиграть с мужчиной, который знает, как по-настоящему доставить удовольствие женщине.

Ее слова всплыли у меня в голове, и образ какого-то странного мужчины с седеющими волосами и животом, который дрожал, как желе, наполз на меня. Я пыталась выровнять дыхание, даже когда эта мысль повергла меня в ментальный штопор, но это было бесполезно, так как страх быстро превратился в приступ физической тревоги. Без единого слова, я отпрянула от нее и бросилась по коридору, направляясь прямиком в кабинет отца.

Смех Джеки преследовал меня, пока я бежала, словно ужасающий вопль баньши. Я поспешила к двойным деревянным дверям, обозначавшим его кабинет, так быстро, как только могли нести меня ноги. Когда он показался в поле моего зрения, я и не подумала остановиться или постучать, я потянулась к ручке, повернулась и, спотыкаясь, вошла в комнату.

— Папа! Нам нужно поговорить, я…

Я резко остановилась, когда поняла, что он не один. Мой взгляд упал на мужчину, смотревшего через плечо с того места, где он сидел перед отцовским столом и оставался неподвижно, не в силах отвернуться. Даже с того места, где я стояла, я могла сказать, что этот мужчина высокий. Его плечи были шире, чем стул, на котором он сидел. Когда он повернулся ко мне лицом, я почувствовала, как у меня пересохло во рту. Глаза, пронзительные и голубые, как океан, с легкой щетиной, покрывающей нижнюю половину его лица, которая соответствовала тому же грязно-светлому оттенку его волос, — он казался выдающимся в том смысле, в каком я, безусловно, не была. Хотя он не так стар, как мой отец, он старше меня. Лет тридцати пяти, если бы я рискнула предположить. Наверное, вдвое старше меня. По краям его глазной впадины виднелись тонкие морщинки, но в остальном он казался большим и мускулистым. Как будто он был викингом, который каким-то образом втиснулся в костюм современного человека.

В его взгляде был сильный отблеск жара. Это пронзило меня насквозь, когда я застыла в дверном проеме, моя рука все еще сжимала дверную ручку, а рот был открыт. Когда он медленно моргнул, отрывая меня от этого непроницаемого взгляда только для того, чтобы вернуться мгновение спустя, я поняла, что в его внимании есть какая-то сталь. Осторожное развлечение, которое было лишь поверхностно глубоким. Этот человек смотрел на меня так, как будто он видел или совершал ужасные вещи, грабил деревни и сжигал дома, и я… я та, кого он искал все это время. Это… тревожно.

— Эванджелин, — мой отец встал со своего стула и улыбнулся мне, подняв руку и жестом подзывая меня подойти ближе. — Заходи.

— Прости, — сказала я, слегка поправляя свою шелковую блузку и подтягивая ее к поясу джинсов, когда я прошла дальше в комнату и закрыла дверь. — Я и не знала, что у тебя гость.