— А, так вот что он тебе сказал.

Моя рука замедлилась, задержавшись на щеке, пока я переваривала ее слова.

— Сказал мне? — повторила я. — Что значит "сказал мне"?

— Это просто потому, что ты еще довольно маленькая, — ответила она, фактически не ответив на мой вопрос. — Достаточно маленькая, чтобы держали в неведении…

Она замолчала, поворачиваясь, чтобы уйти. Смятение закружилось во мне. Что она имеет в виду?

Я рванулась вперед.

— Подожди! — сказала я, хватая ее за руку, чтобы не дать ей уйти. — Что значит "держали в неведении"?

Папа не стал бы мне лгать. Иногда он был злым и кричал, но он любил меня и маму. Он не стал бы лгать о том, как она умерла, но Джеки говорила так уверенно. Я надеялась, что это всего лишь одна из ее подлых выходок.

Джеки повернулась, чтобы посмотреть на меня, на ее лице не было ни жалости, ни вины. Это я тоже ненавидела. Я знала, мама всегда говорила, что Джеки особенная и ей нужна помощь, чтобы лучше понимать эмоции, но это было слишком тяжело, и иногда она была чертовски злой. Клянусь, она делает это нарочно.

— Мама погибла не в автокатастрофе, — сказала она, снова поворачиваясь ко мне лицом. Она склонила голову набок. — Папа разозлил кого-то, и они пошли за ней.

У меня отвисла челюсть.

— Что?

Она не может быть права. Я покачала головой. В этом нет никакого смысла. Однако, прежде чем я успеваю закончить свою мысль, Джеки снова начинает говорить. Закатив глаза и раздраженно фыркнув, она выдернула свою руку из моей и скрестила ее вместе с другой у себя на груди.

— Уф, повзрослей, Ангел, — огрызнулась она. — Мы не обычная семья. Папа — преступник. Мы преступники, а преступники не живут долго и счастливо. Мы не попадем на небеса, сколько бы раз тебе ни говорили, что ты папин маленький ангел. Папа — могущественный человек, и у него есть враги, враги, которые подобрались слишком близко, и мама заплатила за это цену. В ее смерти не было ничего случайного.

У меня начала пульсировать голова.

— Я не понимаю… почему ты говоришь мне это?

— Потому что я устала от того, что все в этом доме защищают тебя от правды, как маленькую принцессу, — зарычала она на меня. — Это раздражает. Чем скорее ты поймешь правду, тем лучше. Мамы теперь нет, так что это значит, что я следующая хозяйка дома. То, что я говорю, будет исполняться.

Я игнорирую ее последнее заявление. Кем бы она ни хотела быть — главной, контролирующей или кем бы то ни было еще, — я не собираюсь даже признавать это.

— Ты, должно быть, ошибаешься, — настаивала я.

— Нет, — усмехнулась она. — Это из-за того, кто он такой. Кто мы такие — Семья Прайс. Синдикат. Почитай газеты, а еще лучше — почему бы тебе просто не спросить папу?

— Я итак спрошу, — огрызнулась я, протискиваясь мимо нее в коридор.

Представьте себе мое удивление, когда все это оказалось правдой. Иллюзия нормальной жизни, нормальной семьи с любящими родителями рухнула в тот день, когда умерла моя мама, и ее разрушение проиллюстрировала моя собственная сестра. Тогда все это приобрело смысл. Правила. Причины. Папа преступник, но не просто какой-то преступник. Он могущественен, и это означает, что мама умерла из-за чего-то, что он сделал. Даже если он испытывал сожаление, даже если он чувствовал печаль, правда теперь была у меня перед носом в холодном гробу, а вокруг собралась толпа людей в черном. Я прижала пальцы к внешней стороне бедра, пытаясь что-нибудь почувствовать, потому что все снова быстро немело, когда низкий голос напугал меня.

— Тебе не следует этого делать.

Я подскочила от звука голоса мужчины, и мгновение спустя стул рядом со мной заскрипел под новым весом. Я посмотрела вверх, и еще выше, и еще раз вверх, в пару поразительных голубых глаз.

— Ч-что?

Мужчина был высоким, с прямой спиной, гордым носом и острыми линиями подбородка. Его волосы были песочно-светлыми, зачесанными назад, а глаза были самого глубокого синего оттенка, который я когда-либо видела в своей жизни. Я была так загипнотизирована ими, что поняла, что пялюсь на него, только когда он моргнул, глядя на меня. Он кивнул на мое бедро, где мои пальцы все еще слегка потирали больное место.

— Как только ты начнешь, ты не сможешь остановиться, — посоветовал он.

Я немедленно отдернула руку и посмотрела вперед, когда жар прилил к моим щекам.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — солгала я.

Уголок рта незнакомца приподнялся, и почему-то это показалось мне еще более пугающим, чем раньше. Однако, несмотря на этот устрашающий вид, что-то подсказывало мне, что он не враг. Краем глаза я продолжала следить за ним.

— Тогда позволь мне просто выразить свои соболезнования.

Он указал на гроб и я увидела черный пистолет, пристегнутый ремнем к его груди под пиджаком. При виде этого у меня все внутри сжалось. Я почувствовала, как на моем лице появляется хмурое выражение.

— Мне не нужны твои глупые соболезнования, — огрызнулась я. — Иди поговори с моим отцом или еще с кем-нибудь. Оставь меня в покое.

Я скрестила руки на груди, но под одной из них повернула ладонь и вонзила ногти в нижнюю часть своего бицепса. Однако мужчина встал не сразу. Вместо этого он полностью погрузился в свое место и посмотрел на меня сверху вниз.

— Ты злишься, малыш, — сказал он. — Я понимаю это, но гнев не вернет ее обратно.

— Ничто не вернет ее обратно, — заметила я. — Так что же мне еще остается делать, кроме как злиться?

Почему, черт возьми, он до сих пор не ушел?

Взгляд мужчины скользнул по моему лицу, но я отвернулась, заставляя себя опустить глаза в землю, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Это суровый мир, — его голос оставался ясным и ровным. Я по-прежнему не поднимала глаз. — Если ты дочь Рафаэлло, то будет еще много такого. Мой совет…

— Я не просила!

Я наконец подняла глаза и тут же пожалела об этом. Его глаза вообще не были устремлены на меня. На самом деле, они были где-то позади меня. Однако меня напугало не это, а их холодный взгляд. Ледяной огонь разгорался все сильнее, когда он пристально смотрел на кого-то, но когда я повернулась, чтобы оглянуться, он остановил меня, положив руку мне на плечо.

— Не надо, — тихо предупредил он.

— Ч-что?

Взглянув на него снизу вверх, я заметила крошечный шрам, выходящий из выреза его рубашки, слегка изогнутый. По какой-то причине я сосредоточилась на этом шраме. Любопытная и в то же время немного испуганная. Сколько их у него еще? Откуда они у него взялись?

— Послушай моего совета, малыш, — сказал он. — Не позволяй одной потере убить тебя. Жизнь — это борьба и месть.

— Месть? — повторила я это слово с легким оттенком замешательства.

Что он имеет в виду под этим? Я снова попыталась обернуться, чтобы посмотреть через плечо и посмотреть, на что это он так пристально смотрит, но он остановил меня.

— Да, — ответил он, на этот раз схватив меня за подбородок и с силой повернув мое лицо вперед. Вдалеке громко засигналила машина, заставив меня подпрыгнуть, когда взгляд мужчины вернулся к моим глазам. — Каждый кого-то теряет. Лучший способ двигаться дальше — убедиться, что тот, кто забрал их у тебя, заплатит.

— Но … я слишком маленькая, — сказала я.

Его губы снова дернулись, а голова закачалась вверх-вниз в знак согласия.

— Да, — его голос зазвучал глубже. — Но я — нет.

Прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду, кто-то позади меня закричал, и его руки сомкнулись вокруг меня, притягивая к своей груди, а затем опуская на холодную землю, когда раздался выстрел и пуля просвистела над нашими головами. Снова крики. Крики женщин. Мой отец… мой отец кричал и ругался. Затем мужчина, державший меня, исчез. Еще один выстрел прозвучал у меня в ушах, так громко и так близко, что мне пришлось прикрыть их собственными руками, когда слезы потекли по моим щекам.