– Наследником стал младший сын? Занятно.

– Согласись?

Мы вместе рассматриваем изображение на экране – портрет маслом кисти старого-доброго Дайса. У Лоуренса идеально уложенные русые волосы и холодная усмешка, а еще от него веет самодовольством, которое лично у меня вызывает острую неприязнь.

– А знаешь почему? Потому что старший брат, Роберт, исчез, – я кликаю на другую вкладку, показывая портрет Роберта Талли. – В один прекрасный день он попросту вышел из дома, и о нем больше никто ничего не слышал. Думаешь, это плохо? Тогда познакомься с Уильямом… – я открываю очередное изображение, на сей раз Уильяма Талли. – Средний брат, находился на борту судна «Виктория», сбившегося с курса при пересечении Атлантики, и утонул. Всего погибло семьсот пассажиров.

– Гребаный ад. Прямо проклятие какое-то.

Я вздыхаю.

– И тем не менее я до сих пор понятия не имею, связано ли все это хоть как-то с моей таинственной женщиной.

– Зато история выйдет что надо. Надеюсь, тебе удастся разобраться, что к чему. Ты меня заинтересовала.

В дверях кто-то прочищает горло.

Мы с Джейми синхронно поворачиваемся, а в проходе стоит Джек – как всегда, без рубашки. Пресс у него просто невероятный. Мне иногда даже смотреть на него трудно, прямо мозг плавится.

И трусики тоже.

– Разве не очаровательно вы тут устроились, – тянет он, улыбаясь, но в глазах нет ни капли веселья. – Я не помешал?

– Эбби устроила мне краткий экскурс в вековую историю Талли.

– Иными словами, ужин ты до сих пор не заказал.

– Прости, дорогой. Я и забыл, каким брюзгой ты становишься на пустой желудок, – с этими словами Джейми соскальзывает с моей кровати.

– Позовете, когда привезут ужин, – прошу я. – Я пока побуду здесь, поработаю над представлением темы.

После их ухода я открываю новый документ «Ворд» и начинаю фиксировать свое исследование. Учитывая, сколько драмы и интриг вокруг этой темы, скучным задание точно не будет.

На следующее утро в начале занятия мы по очереди представляем преподавателю темы исследований. Когда третий по счету студент начинает рассказывать о своем намерении изучить историю брексита, сидящая рядом со мной Амелия досадливо морщится и сползает пониже на стуле. Преподавательница, за последние несколько минут ни разу не пошевелившаяся, с каждым повтором приевшейся темы все больше погружается в злобное молчание.

К чести студента, стоящего прямо сейчас перед всеми, он уже вовсю предается самобичеванию, судя по тому, с какой брезгливостью он рассказывает о задачах исследования. Кажется, ему отчаянно хочется обратиться в пепел и вылететь в вентиляцию.

Когда он заканчивает выступление и, склонив голову, торопливо усаживается на место, профессор Лэнгфорд поворачивается к аудитории и спрашивает:

– Есть еще желающие поговорить о брексите?

Все поступают мудро: ни одной руки не поднимается.

– До среды даю вам время предложить другую тему. Иначе получите ноль.

После этого заявления по всей аудитории начинают яростно щелкать клавиатуры – как минимум трое студентов бросаются гуглить новые темы.

Горестно вздохнув, Лэнгфорд вызывает следующего желающего. Амелия уверенно поднимает руку, а уже минуту спустя гордо выступает перед всей аудиторией, рассказывая о группе французских проституток, которые в годы революции боролись за освобождение, став шпионками и наемными убийцами. Они прославились свирепством и жестокостью, по слухам, носили серьги и кулоны из зубов своих жертв вместо жемчуга, и даже браслеты из человеческой кожи.

Лэнгфорд с явным облегчением и без единого вопроса одобряет предложение Амелии.

– Это просто капец, – замечаю я, когда Амелия возвращается на место рядом со мной.

– Жутко, да? – Открыв папку, она демонстрирует рисунки с изображением причуд проституток-убийц. – Такой уж у меня настрой.

У меня ничего кровавого в запасе нет, но, когда наступает мой черед выступать, я пытаюсь нарисовать преподавателю убедительную картину. Рассказать о семье, находившейся на волосок от трона, пережившей трагедию и скандал, овеянную тайной. О колоссальном крахе богатых и знаменитых. И о женщине на выброшенном портрете.

– В современных источниках достаточно информации о династии Талли в наши дни, – замечает Лэнгфорд, обдумав мое предложение.

Я согласно киваю. Как я уже уяснила, разводы, наркотические зависимости и самые разные скандалы – отличная пища для таблоидов.

– В то время как о начале двадцатого века известно куда меньше, – добавляет она.

Я вывожу на проектор фотографии картины, чтобы их увидел весь класс. Как и ожидалось, никто не имеет ни малейшего понятия, кто эта женщина.

– Раз ее портрет написал Дайс, она была важной фигурой, – задумчиво произносит профессор. – Если, конечно, сумеете подтвердить, что это его работа.

Черт.

Мне и в голову не пришло, что подпись может оказаться фальшивкой. Не уверена, что это даст моему проекту – станет он более или менее интересным. Тем не менее профессор одобряет мое предложение, и я знаю, что сделала правильный выбор независимо от того, удастся ли мне разгадать тайну картины. Учитывая, что есть несколько направлений для исследования: пропавший Талли, утонувший Талли, семья, впавшая в немилость, – будет о чем написать.

Я размышляю об этом целый день, а вечер провожу в Библиотеке Тэлбота, пытаясь найти как можно больше книг, где упоминается род Талли. Даже смотритель не в состоянии погасить мой пыл. Мы с мистером Баксли теперь старые друзья. В том смысле, что я забалтываю его до полусмерти, а он пялится в ответ с каменным выражением лица. В нашей дружбе действует не столько принцип «давать и брать», сколько «давать и глазеть». Но ничего, он образумится.

Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении. На часах уже минуло восемь, и мой желудок урчит, обвиняя в полном пренебрежении к нему. Я вечно забываю поесть, оказавшись в библиотеке.

– Эбби, дорогуша! Иди сюда!

Ли зовет так громко и с такой настойчивостью, что я влетаю в гостиную и останавливаюсь на пороге. Он распластался на диване. В руке у него бокал красного вина, на голове – платиновый парик до плеч.

– Шикарно выглядишь, – подкалываю я. – А какой повод?

Он вскакивает на ноги, не уступая в этот момент грациозностью своей сестре-балерине.

– Где ты была? Я уже столько здесь сижу в минуту отчаянной потребности в эмоциональной поддержке, а вокруг ни единого соседа!

Я кусаю губы, сдерживая смех.

Ли склонен к театральности и в лучшее время, но сегодня явно вышел на новый уровень.

– Что случилось?

– Еще один Джордж канул в Лету.

Ли залпом осушает половину бокала, потом отставляет его в сторону, на журнальный столик, и берет бутылку мерло. Рядом стоят три пустых стакана, и я понимаю, что он не шутил, когда сказал, что ждал, пока хоть кто-то из нас (или все сразу) вернется домой.

Он быстро наливает и вручает мне полный бокал.

– Пей.

– Я еще даже не ужи…

– Пей!

Как послушный друг, я пригубливаю вино.

– Ладно. Значит, все из-за нового Джорджа?

– Он теперь тоже старый Джордж. Я порвал с ним. Он слишком лип ко мне. – Ли осушает остаток бокала и наливает себе еще.

– Разве вы не общались меньше двух недель? Разве можно говорить «порвал»?

– Казалось бы, и говорить не о чем, – фыркает он. – Я отправил ему сообщение, сказал, что, по-моему, нам больше не стоит общаться, но он отказался принять мою позицию! Явился сегодня ко мне на занятие по биологии и подкараулил меня, – Ли взирает на меня широко распахнутыми глазами. – Можешь себе представить? Какую наглость надо иметь! Заставил меня лично положить конец всему!

Я не выдерживаю и хохочу.

– Ах ты бедняжка, – похлопываю его по руке.

В защиту Ли скажу, что требовать личной встречи при расставании с каким-то случайным парнем, с которым ты познакомился через специальное приложение для свиданий и встретился всего несколько раз, действительно дерзко.