– У нас и вариантов нет. Наумов поляну уже накрывал, второй раз его жаба задушит. С нас тоже хватит, Ванечкин борщ, мои котлеты – мы свой долг выполнили, тем более Ванечка уезжает. Глеб тоже уезжает, так что Наташке ужин готовить некому, – Маруся снова не пыталась быть доброй.
Корнелия с детьми и Маруся подкатили на такси к ресторану. Пока обсуждали меню, на террасу вошла Наташа – одетая, будто только из Милана: в темно-синих широких брюках с пуговицами на попе и умопомрачительной цветастой размахайке, чуть приоткрывавшей загорелый ухоженный животик. За ней дети, за ними – высокий мужчина, налысо бритый, в безупречно белой рубашке.
– Знакомьтесь, Игорь. Уже выбрали, что будем есть?
– Непонятно только, что детям заказывать, – переводя глаза с меню на айфон и обратно, ответила Корнелия.
– Спагетти на всех можно…
– Я гамбургер хочу, – заявил сын Наташи.
– Тут нет гамбургеров.
– Нет, есть! – включился Митька, сын Куки, – вот, написано: «mini-hamburger»! Мне два, раз мини.
Корнелия завела разговор с Игорем.
– Сегодня прилетел. Из Лондона.
– Вы в Лондоне живете? В отпуск или по делам?
– Есть пара дел, ну и к морю потянуло, я на четыре дня всего…
Потом болтали… О чем? Черт его знает, запомнились только сдержанность и хорошие манеры Игоря. И Марусе, и Куки хотелось втянуть животы и выпрямить спины. «Локти со стола убрать, да?» – смеялись они вечером на балконе, занимаясь разбором полетов. «Ну как так, – повторяла Корнелия, – Глеб только улетел, дети тут… Я спрашиваю: «Где вы живете»? Можно ответить: «Тут, недалеко» или «Там-то и там-то», а он страшно напрягся и выпалил: «В гостинице».
– Не может быть, чтоб он у Наташки поселился, это совсем антисанитарно, – Маруся подлила вина в бокалы. «Спать с другим мужиком при детях?», – «Она решила, что чем хуже, тем лучше», – «К вопросу о двух мужьях», – «Таких мужиков, как Глеб, нет», – «Она за ним как за каменной стеной», – «Глебу сейчас икается»…
Икалось Глебу или нет, но он все еще сидел в офисе, хотя в Москве уже было за полночь. Прямо с самолета на работу, думал только бумаги разобрать, так тут же шеф дернул, а вслед за этим встреча нарисовалась. Мутные пассажиры пришли, и проект у них мутный…
В Лондоне еще при царе Горохе собрались строить русский культурный центр, потом тему похоронили, а кусок земли остался. Пассажиры считали, как раз под элитный жилой дом. Хотели, чтоб банк дал кредит и еще выкупил землю, получив за взамен долю в 25 процентов. Опять двадцать пять, каждый считает другого бо́льшим дураком, – Глеб подвинул к себе две визитки. О Дунине он наслышан, отморозок. Имя второго – Борис Марков – ничего не говорило, он полез в Google, выяснил, что тот доверенное лицо могула-рейдера. Тренькнул айфон:
«Я все еще не теряю надежды
_цветочек_и_сердечко».
«Завтра, сегодня засада», —
отстучал Глеб.
Пошловато, конечно, с подругой жены, но та совсем вразнос пошла. Пятнадцать лет прожито, двое детей, он даже готов глаза закрывать на хоровод ее мужиков! Глеб был человеком не тусовочным, но гордился тем, что жена Наташа – царица любого бала, бесспорно, светская львица. Нет, надо все разметать в клочья. Когда жене попала шлея под хвост, он потерялся настолько, что принялся советоваться с ее лучшей подругой, они и переспали-то всего пару раз… И уж если о пошлости, то ничего не может быть пошлее этого Загревского. Что там у них, Глеб толком не знал, в айфон жены не лазил, та уверяла, что Игорь просто друг. Теперь требует развод, повторяя, что не может жить с Глебом, ей не нужны его деньги, у нее свой бизнес. Бизнес, смешно… Домик из соломы, ветер дунет, все разлетится. Нынче любой называет себя продюсером, если есть хоть какое-то умение вязать узлы и бегать искать деньги под чужие идеи.
Наташа звалась продюсером ивентов. Сочиняла сценарий, нанимала постановщика, подтягивала звезд или полузвезд – в зависимости от бюджета клиента, – приглашала калиброванных гостей: чтоб ивент непременно если не в хедлайны лент попал, то хотя бы в соцсетях был отмечен зачетно. Жене только кажется, что, если она за ивент по триста тысяч рэ получает, ей на жизнь хватает. Считает себя гражданкой мира и рассчитывает после развода жить в Европе. Как она там будет жить, кому ее ивенты там нужны? Верит, что не зависит от него финансово – смешно… Или думает, ее Загревский будет содержать? А это уже грустно. Кстати, это все же Загревский? Вероника уверяет, что именно он, Наташка сама ей рассказывала.
Мысли конденсировались в холодную ярость. Загревский, долговязый бритый хлыщ с тускло-селедочными глазами и полным отсутствием эмоций, работал в лондонском представительстве их банка. Приезжая то и дело в Москву, сидел на том же этаже, что и Глеб, приходилось здороваться, говорить, сталкиваясь в приемных начальства. Глеб долго убеждал себя, что ничего и не происходит: селедочный и Наташа познакомились на корпоративе, дружат, как и уйма других, сутками напролет сидящих в чатах. Сначала не отдавая себе отчета в том, что это выдуманные отношения, а потом уже не отдавая отчета ни в чем, так размывается реальность в тысячах текстов и рваных встреч. Так, бумаги он разобрал, на сегодня все, надо вызывать машину.
Зайдя в квартиру, Глеб раскрыл окна и включил кондей, страшно затхлый воздух. Запихнул в холодильник пакет с продуктами, прихваченными по дороге, хлопнул вискаря и, еле дойдя до спальни, рухнул в постель. Край уплывающего в сон сознания царапнула мысль, что он не позвонил Наташе и детям…
Они проснулись среди ночи одновременно. Она улеглась у него на груди, поглаживая ложбинку на его ключице, он провел пальцами по ее спине: «Пойдем, хочу выпить». Наташа завернувшись в плед, вышла на террасу, улеглась на диване. Игорь принес вино.
– Невыносимо притворяться. Вчера сказала, что ухожу. Хочу жить с тобой в Лондоне.
– Так и будет, но нужно время. Еще два года продержаться, пока я британское гражданство получу.
– И тогда мы поженимся. Но жить вместе мы же можем уже сейчас.
– Милая моя, мы граждане мира. Переедешь ко мне в Лондон, через год он будет тебе казаться такой же клеткой. Мы все уже привыкли жить на несколько стран.
Наташа уронила на подушку телефон, снова уплыла в объятия Игоря. Она бы и не требовала развода – Жукова ведь живет с двумя мужьями, – но Глеб мозгами застрял в совковых понятиях. И еще требует разменять их пентхаус, уму непостижимо. Cкакой стати ей с детьми ютиться в какой-то трешке, пусть и в тихом центре. Сколько раз они обсуждали все расклады с лучшей подругой Вероникой. Каждый вечер за полночь и каждое утро, пока водитель вез Наташу на работу.
«Не знаю, что делать, весь вечер
опять орал
_эмодзи_рожица_со_слезой».
«Не верю, чтоб Глеб орал».
«Ты его не знаешь, он абьюзер».
Вероника, хихикнув от слов «ты его не знаешь», размышляла, что бы такое ответить лучшей подруге, а лучшая подруга все строчила:
«Хорошо, не хочет разводиться, я согласна».
«Но зачем меня пытать каждый вечер?»
«Все же давно понятно».
«Реально садо-мазохизм_эмодзи_злобная_рожица»
«И еще смеет требовать делить пентхаус».
«Будто не его дети тут живут».
«Можно подумать, он не в состоянии
