«Понял, спасибо», – ответил Глеб и положил скрин месседжа в папочку с надписью «Дом культуры». Стоит поближе познакомиться с Марковым, – мужик приятный, и фигура за ним стоит крепкая.

Они встретились раз, другой, в банк Глеба перешли счета финансовой группы, где всем заправлял Марков. Тот, конечно, не хуже Жуковой мог бы решить Глебу вопрос, покупать ли тому квартиру в Берлине и какую, но Глеб не любил перегружать рабочие отношения личными просьбами. С каждой встречей они друг другу все больше нравились, незаметно рабочие темы все больше обрастали житейским трепом.

Марков тоже расстался с женой, правда давно и окончательно, в отличие от Глеба. Сейчас жил с девахой по имени Нелли, которая, – поразительно! – оказалась приятельницей Вероники, той самой, на ком Глеб лежал на пляже и с кем сейчас ему открылись новые ворота. Так что теперь Шустов и Марков полным ходом дружили домами. Или даже семьями…

«Жесть жесть

_эмодзи_синяя_рожица».

«Ты же фиксер! Построй всех

_три_гоблина».

Какие философы-шаманы, Корнелия выяснять не стала, уже выразив сопереживание Жуковой гоблинами, но тут ватсап снова сообщил «Маруся», и она поняла, что очередной истории бравого солдата не избежать. Крыса-Эльза, хоть и сдала Хельмуту дом, считает, что имеет права на обоих.

– На Хельмута и дом? – переспросила Куки.

– Именно. Сначала, водила в дом философов… Я три года терпела в собственном доме крысиные философские оргии.

Добро бы еще, если б оргии, это хоть можно понять, но для оргий философы были негодным материалом: они все до одного носили дурные стрижки, нечасто мылись и приезжали на велосипедах. Зато дебатировали до оргазма, лопая чипсы, арахис и прочее говно, которое Эльза считала достойным угощением для этих существ. С год назад крыса к философии охладела, занялась нетрадиционной медициной. Вызубрила анатомический атлас, научилась чистить чакры по меридианам и спать головой по фэн-шую. Это ее дело, что ей чистить, но, пока Маруся сидела в Тель-Авиве, крыса снова повадилась ездить в их с Хельмутом дом! Переставила кровать Хельмута головой в фэн-шуй, является по утрам учить его дышать, собирая энергию в кончике носа. А в дом вместо немытых философов зачастили шаманы восточных национальностей. Сидят на ковриках и бубнят мантры. В своем замке Эльза этих нирван устраивать не может, потому что шаманы могут спереть что угодно еще почище философов.

– Метания между будуаром и молельней! – оживилась Корнелия. – А ты вернулась и поломала всю малину!

– Не уверена, что малину можно поломать, но словотворчество оценено, – Жукова тоже в карман за словом не лезла. – Руки чешутся отвадить этот сброд, но Хельмут, спятив головой от фэн-шуя, мордует меня, что я не делаю усилий дружить с его крысой. Я взываю к его разуму – дом либо твой, либо не твой, определись, мне нафиг не нужна эта кадриль под грушей.

– Полонез с шаманами! – зашлась смехом Куки.

– В жанре дроуна, – обрадовалась пониманию Маруся, – от этих непрерывно тянущихся трех нот у меня уже зубы болят. А Хельмут твердит, что крыса – это семья, другой Familie у него нет, и я должна быть с шаманами ласкова.

– Развивай стрессоустойчивость, пригодится, – ответила Куки и нажала «отбой».

А Жукова только тут и спохватилась, что они так и не обсудили новый сюжетный поворот жизни девушки из хорошей семьи, ради чего она, собственно, и звонила. Who the f*ck is Sasha? Они же в прошлом чате расстались как раз на самом интересном месте, и вопрос так и повис…

«Пойдем на ужин?» – бросил Глеб месседж Веронике. Даже ради детей все труднее изображать подобие семьи с Наташей, у той одна песня «с вещами на выход». Улетела в Милан, устраивать показ новой коллекции какого-то московского кутюрье, заявив Глебу: «Ищи себе квартиру, на раскачку даю три месяца. Ты же не хочешь возвращать деньги, которые давал мой папа, и то, что я сама вложила, чтоб вот это все обставить, – Наташа сделала неопределенный жест рукой. – Через три месяца я просто сменю замки».

– Здесь креветки с васаби и миндальными лепестками – вау, – произнес Глеб, усевшись в ресторане Sixty, в Сити. До чего ж красива Москва с шестидесятого этажа!

– Так скучала по тебе, Глеб. Неделю не виделись…

После шампанского, креветок с лепестками, бутылки Pomerol к стейкам и пятизначного чека, который Глеб оплатил походя – дикие московские цены не пугали, а даже грели душу, – еще одно подтверждение его успеха, – вечер продолжался у Вероники дома. Когда наступило насыщение – до чего же она крута в постели! – Глеб принялся разглядывать себя в зеркале, втягивая живот.

– Согласись, я же похудел. А Наташа твердит, что я жирный. Вдруг снялась и полетела в Милан устраивать какой-то показ кутюра…

– Ясно, какой. Юлька Маклакова мне фотки пересылает, как твоя жена виснет сейчас на Загревском в Милане, – бросила Вероника.

Ее слова обожгли… Надо ставить точку, черт с ним, с пентхаусом, это ж только деньги. Полгода можно пожить на даче, а там видно будет.

– Прикидываю, может, в Берлине квартиру купить, – сказал он.

– Это было бы сказочно, обожаю Берлин! Нет-нет, ты сам должен все решить, мне достаточно, что ты рядом. Ой, чуть не забыла… Надо Маклаковой долг отдать, а перезанять не у кого. Не выручишь меня? Всего на полгода три тысячи, я отдам.

– Не вопрос, конечно. Маклакова – это ваша с Неллей подруга?

– Просто знакомая, – Вероника не собиралась повторять Наташиных ошибок, никакую Маклакову она к Глебу близко не подпустит, – между прочим, с ней спит Самойлов. А твоя любимая Корнелия делает вид, что ей все равно, об нее хоть ноги вытирай, пока Самойлов за нее платит.

Надо же, Глеб думал, что Куки и Матвей – пара. Про жену в Лондоне он знал, а тут еще какая-то Маклакова.

Не Веронике решать, подпускать Маклакову куда-то или нет, Земля крутится вокруг Солнца, Луна – вокруг Земли, орбиты заданы. Маклакова явилась к Марковым на ужин. Оказалось, что Боря знал Матвея по Лондону, знал и то, что с Маклаковой у него влегкую. Сейчас – уже от Глеба – узнал, что всерьез у Самойлова как раз с подругой Наташи. С той, у кого непростая фамилия Фокс. Когда мужики еще выяснили, что и Вероника бывшая подруга Наташи, они дали себе слово помалкивать о столь удручающей тесноте Вселенной. Глеб, правда, не удержался и обрисовал эти навороты Ванечке, которого держал за крайне порядочного человека. В расчете на то, что Ванечку мало интересует Вселенная за пределами его Вашингтона…

В московском свете – хаос персонажей, все путаются в именах, но каждое тут же и всплывает, таковы законы, – записывал в свою копилку Ванька Жуков. Меняется освещение, по-иному ложатся тени, волк превращается в верблюда, бабочка – в лягушку. Достаточно Марусе сказать что-то Корнелии, всё тут же прилетает к нему самому через Зою, залетев по дороге к Поленовой или Наумову. Не только сказанное, даже подуманное становится известно всем обитателям того света, – хихикнул Ванечка над собственным каламбуром. Поражает, что в самом его эпицентре водятся столь наивные люди, как Глеб, которые просят что-то не рассказывать, будто во Вселенной остались тайны.

Глеб и его новый друг Марков, – незатейливые, обстоятельные мужики, начисто лишенные светского дриблинга, – молотил по клаве Ванечка. Честно делают шопинг для бывших жен, честно оплачивают кадриль под грушей нынешних женщин, не освоили мастерства злословия и интриг. А честность – это как раз то, за что силы, управляющие светом, наказывают очень больно…