Корнелия всегда дробила одну мысль на несколько сообщений – тогда у получателя телефон беспрерывно звякает, не оставляя ему шансов игнорировать. Маруся читала, понимая, что речь о Матвее.

Этот месседж пришел Марусе форвардом, – Куки по ошибке бросила его Александре, с которой сидела в параллельной переписке насчет благотворительного аукциона. Ну, Александре, так Александре – не с руки стирать, она за рулем, на минуту остановилась у светофора. Просто сделать форвард Жуковой, раз уже зеленый зажегся…

Корнелия шлет всем всё, что в башку придет… Матвей безбашенный, дико наглый, но даже наглость у него какая-то не злая. Он добрый, а к женщинам относится даже с трепетом. А как он считается с Куки, готов под нее подстраиваться, а та – чуть что не по ней, впадает в раж и наотмашь лупит его словами. Маруся размышляла о Куки и Матвее, делая вид, что внимательно смотрит телевизор: каждый вечер в восемь Хельмут усаживал ее смотреть Tagesschau – вечернюю программу новостей, такая же тоска, как программа «Вести».

Осенью – той же самой, когда Куки с Матвеем приехали в Тель, а тема развода Наумова была хитом сезона, – Самойлов оказался на грани потери всего бизнеса. Переложил все на партнера-юриста, который, по сути, управлял компанией, пока сам Мотя зажигал в разных точках мира. Несколько лет кряду партнер потихоньку прибирал к рукам хозяйство Самойлова, а тот очнулся только тогда, когда выяснилось, что макаронный заводикв Махачкале давно в залоге под кредит, который партнер вывел на свой офшор. Куки напрягла свои связи, вышла на главу Дагестана, и тамошний суд освободил заводик из-под залога, вернув Моте его макароны. А на партнера-юриста завели уголовку, и тот спешно свалил из России.

– Прикинь цену вопроса! – рассказывала Корнелия все на том же балконе Жуковой. – А Моте это обошлось в ноль, склеилось только на моем обаянии. Казалось бы, сиди теперь на производстве, меняй команду, режь расходы. Вложи ему это в башку, ты же коуч!

Маруся мобилизовала свой огромный опыт по финансовому управлению и на пальцах – цифр же под рукой нет – на пляже лечила Матвея. Тот повторял, что все под контролем. Спасибо Куки, помогла изгнать вора из компании, но дальше он сам знает, что делать.

– А сколько еще ворюг осталось, ты тоже знаешь? Что у тебя продажи ни хрена не делает, тоже знаешь? – наседала Корнелия.

Матвей клялся, что обновит продуктовую линейку, уберет залежи складских запасов, – раз уж бабы так взяли его в оборот. На его счастье, через пару дней прикатили Поленовы-Шустовы с детьми, бабы сбавили обороты. Жукова вскоре улетела то ли в Москву, то ли в Берлин, и теперь уже именно ей перемывал кости свой круг, собравшийся на очередной праздник в Тель-Авиве.

– Глеб, расскажу историю, – трещал Матвей за ужином. – Дунин, тебе знакомый, уверял меня, что Жукова – лесбиянка.

– Это при двух-то мужьях? – ехидно спросила Наташа.

– Ему кореш Женя рассказывал, что Маруся его телке предлагала чистую девичью любовь.

– Знаю я этого Женю! – воскликнула Корнелия. – И эта фенька, что Жукова лесбиянка, тоже знаю, откуда пошла. Это в Челси было, в «Будда-баре».

– В Лондоне «Будда-бар» под мостом на набережной, а не в Челси. К тому же он давно закрылся, – вставил Глеб.

– Знаю! Я о нью-йоркском Челси.

– Там «Будда-бар» еще раньше закрылся.

– Это и было в середине нулевых. У Жени была подруга Настя…

– Они давно разбежались, – Глеб проявлял неожиданную осведомленность. – У него теперь какая-то тусклая баба, ребенка ему родила. А Настя была клевая, она такая…

– Не отвлекайтесь от лесбиянки! – перебил их Матвей.

– Ради бога, будет тебе про лесбиянку! – махнула рукой Куки. – Маруся стала в «Будда-баре» танцевать с Настей, прижималась к ней то спереди, то сзади, все по классике, а Женьку переклинило. Ну прикалывался человек, и что?

– Вот-вот, я тоже что-то такое слышала, нет дыма без огня… Может, она скрытая лесбиянка? Потому и два мужа? – заявила Наташа.

– А в «Будда-баре» решилась на каминг аут? Настя ж молоденькая, а у Маньки оба мужика старперы вроде меня, – скорчил гримасу Самойлов. – Жучка – тот еще мастер финтов, в ее жизни не разобраться.

– Я и не пытаюсь, куда мне до нее. Сделала израильский паспорт, тут же замутила с этим немцем, и бац – у нее уже и вид на жительство в Германии, – Наташе удавалось хорошо темперированное нечто.

– Нет, без десерта не уйду, – крикнула Корнелия. – Тут отпадный флан карамель.

Улетая, Матвей клялся Корнелии, что будет сидеть в офисе, лично всех сокращать и строить. А прилетев в Москву, умотал в Таиланд. Как сообщали, с Юлей Маклаковой, которую Матвей держал за f*ck buddy и с кем колесил на мопеде по Непалу. Хроника их вялотекущего секса Корнелию в принципе не волновала, а весь свет волновал вопрос, не потому ли Куки так бьется за бизнес Матвея, что тот ее содержит.

Вернувшись и застав Корнелию в истерике из-за нового витка войны с бывшим мужем, Матвей решил сам разрулить этот вечный ближневосточный конфликт. Сесть с Клячиным, выпить и все порешать без Кукиного заламывания рук. Ведь ни одного спокойного дня! Куки вгоняет себя в исступление, воюя с бывшим мужем, и все срывает на Матвее.

При встрече с Клячиным первое, что поразило Матвея, были бегающие глаза. А так, мужик – нормуль, не без чувства юмора. Они сходу поняли друг друга и на удивление быстро договорились о правилах худого мира.

Матвей всем объяснял, что живет по принципу Парето: двадцать процентов усилий дают восемьдесят процентов результата. А дальше люди, считающие себя умнее Парето, гробят еще восемьдесят процентов усилий, чтобы добить остаток. Матвей все делал быстро, а если быстро не получалось, значит, оно того и не стоило.

Клячин считал нужным тратить на детей оскорбительно мало. Но если поднять цифру можно только войной, то лучше без войны получать оскорбительно мало денег. Зато они согласовали график жизни детей на полгода вперед и условия его пересмотра. Матвей был горд собой, рассказывая всем, что Клячин вполне договороспособен, от чего Куки приходила в бешенство.

«Клячин, выходит, весь пушистый, а

Мотя – герой».

«Не его мордой об капот

прикладывали

_синие_от_возмущения_рожицы»,

— строчила она подругам.

Ее строительный могул, как и ожидалось, сдулся и дал ей отставку. Сейчас ее звал к себе совсем крутейший магнат, – «у него в группе и телеком, и недвижка, и лес». Корнелия требовала вхожести к первому лицу и отчета только перед ним. «Скажи, я права?» – донимала она Марусю. Коуч соглашалась, что Куки права, но по жизни вхожесть к первому лицу это нереал. Поначалу Куки будет ходить к нему каждый день, потом придется часами ждать в приемной, а весь ближний круг будет накручивать вождя, что Фокс грузит его мурой. Жукова это сто раз проходила, у нее огромный опыт работы в крупных структурах.

– Она тебе про другое предложение еще не рассказывала? – тут же звонил Матвей. – Начальник отдела по работе с общественностью в госбанке…

– Можешь не продолжать, – перебила его коуч, – пресса, сувенирка, буклеты и мелкая рекламная мура. А Куки считает, что ее зовут как крупного лоббиста и черного пиарщика и она будет рулить во властных структурах.