Я обошла комнаты и сделала вывод, что квартира досталась Фаре от бабушки. Уж очень сильно изобиловал интерьер старой мебелью и смотревшимися анахронизмом коврами. Старинный сервант на кухне и вовсе растрогал. Глядя на выставленный на полках хрусталь, я вдруг вспомнила свою бабушку, на деньги которой поехала покорять Москву.

И тут в голову мне пришла идея!

Я развернулась и бросилась прочь. Спустя час я уже была в фотоателье. Фотограф долго не мог взять в толк, зачем мне распечатывать и делать портрет со снимка бомжа, запечатлённого на телефон. Наконец, чтобы до него дошло, почему это должно стать произведением искусства, соврала ему:

– Понимаете, это мой отец, которого я нашла за день до смерти!

Сказав это, я даже мысленно не сплюнула через левое плечо. Мой папаша хуже чёрта и любой другой нечисти. Его ничем не проймёшь и всех скорее сам в гроб загонит своими пьянками и скандалами, чем мы его своим карканьем.

– Значит в траурной рамке, и вот такой! – Фотограф для верности развёл руки.

Я отступила на шаг, примеряясь к таким габаритам, а потом и к такси, на котором мне придётся везти заказы на квартиру к Фаре и кивнула.

– Точно!

После ателье я устремилась в ближайшую церковь, по соседству с которой было бюро ритуальных услуг. Сгибаясь под тяжестью сумок, вскоре я поднималась на этаж к Мишке, моля бога, чтобы он был дома. Хотя и в этом случае ещё не вариант взять у него кота Бармалея, поскольку в это время Мишка уже может попросту не вязать лыка, и выпустить его на все четыре стороны искать себе пропитание.

Мишка оторопело смотрел на меня, а я не могла взять в толк почему. Уже хотела снова пошутить, как вдруг вспомнила про парик и родинки, и решила проверить, насколько хорош грим.

– Привет, мой хороший! – произнесла я томно. – С трудом нашла!

– Вы кто? – спросил он сиплым голосом и сглотнул слюну так, что его огромный кадык надолго исчез где-то в ямочке между ключицами, и я вдруг подумала, что он проглотил его.

– Не узнал? – Я поставила сумки на пол, упёрла кулачки в бока и склонила голову набок, давая ему возможность получше рассмотреть меня.

Мишка замотал головой.

– Полюбуйтесь на него! – обратилась я к невидимым свидетелям. – Дети без отца живут, а он водку хлещет!

Мишка вытаращился так, что я испугалась, что его глаза сейчас вываляться из орбит.

– Какие дети? – выдавил он из себя. Причём прозвучало это из его уст так, словно он держал на себе что-то ну уж очень тяжёлое.

– Наши с тобой общие дети! – глумилась я, войдя в роль.

Мишка беззвучно открывал и закрывал рот, а я наслаждалась произведённым эффектом. Но длилось это недолго. Он вдруг переменился в лице, тряхнул головой и попытался закрыть двери. Тут наступила очередь бояться мне, поскольку если Мишка решит, что я его виденье, то может и спрятаться. Или, того лучше, выпрыгнуть с балкона.

– Я это Мишка, Марта! – запричитала я быстро. – Пошутила!

– Фу, ты! Ну, даёшь! – восхищался он, мечась из угла в угол комнаты спустя некоторое время. – А я смотрю, баба с двумя сумками, и понять ничего не могу! Ну, а как ты сказала про детей, тут уж я вообще, растерялся.

Я сидела в кресле и наслаждалась произведённым эффектом. Наконец, мне это надоело, и я спросила:

– Где Черныш?

– Кто? – не понял он, всё ещё находясь под впечатлением розыгрыша.

– Кот Барамалея где? – пояснила я.

– Так дома где-то, – проговорил он, и огляделся. – Спит, наверное.

– Давай его сюда! – потребовала я. – И скажи, где можно купить кровь?

– Зачем тебе? – Мишка вновь оторопело уставился на меня.

– На стене кое-что написать, – пояснила я, как могла.

– Кровью? – не поверил он и отчего-то оглядел стены комнаты.

– Ну, да, – подтвердила я, и неожиданно представила себя идущей по городу с пакетом в одной руке и сумкой для переноски кошек в другой.

– Не годится! – подумала я вслух.

– Что? – не понял, о чём речь Мишка.

– Ты хочешь за Бармалея отомстить? – спросила я его без обиняков и прямо в лоб.

– Кому и как? – Он поскучнел.

– Я нашла убийц Бармалея и где живёт одна из них, – сказала я, наблюдая за произведённым эффектом.

– Да ладно! – не поверил он.

Я проигнорировала его реплику и задала вопрос напрямую:

– Ты со мной?

– Куда?

– На квартиру к убийце!

– Зачем?

– Я хочу ей отомстить за Бармалея, – призналась я.

– Ты?! – Он снова выпучился так, словно ему сказали, будто он стал долларовым миллионером.

– Представь себе, – проговорила я, наслаждаясь произведённым эффектом. А что, я всегда стремилась к тому, чтобы люди восхищались мной и моими поступками. А когда это мужчина, то в двойне приятно. Конечно, Мишка не тот уровень, чтобы снесло голову от собственной значимости, но всё равно приятно.

Мишка, тем временем, задумался.

– Боишься? – попыталась я угадать.

– Нет, не боюсь, – ответил он глядя куда-то перед собой. – Просто думаю, каким образом?

– Оригинальным! – заверила я его и встала. – Ты со мной?

– Ну а как ты сама думаешь? – вопросом на вопрос ответил он.

– Вот же гадюка! – не переставал восхищаться Мишка. – А живёт как обычный человек!

– А ты думал, убийцы в чёрных замках селятся? – спросила я, прикрепляя очередную свечку к краю стола.

Мишка приподнял портрет Бармалея и стал расправлять за ним, на стене штору.

Я отступила на шаг, и придирчиво осмотрела его художества.

Надпись на стене гласила: «Иди в полицию с повинной, иначе родятся у тебя дети с жабрами и с хвостами!»

– А мы не переборщили? – засомневалась я.

– С чего бы это? – насторожился он.

– А что, если случится с ней здесь сердечный приступ? – высказала я опасение.

– Ну, и что с того? – недоумевал он.

– Возьмёт да и умрёт, – объяснила я свои опасения.

– Пускай!

– Потом начнут разбираться, и выяснится, что слабая натура Соньки не выдержала и она скончалась исключительно по нашей вине, – развивала я свою мысль.

– С чего бы это? – не мог он взять с толк.

– Как прочтёт, что у неё дети с хвостами родятся, так возьмёт и околеет, – объяснила я.

– А такое бывает? – удивлял меня Мишка.

– В смысле, – не поняла я. – Какое?

– Дети с жабрами.

– Нет, наверное, – предположила я. – Только мы ведь ей как бы от имени потустороннего мира говорим. Кто угодно поверит.

Пытаясь вникнуть в сказанное мною, он потёр нос, отчего тот стал красным, делая Мишку похожим на Деда Мороза. Он только закончил писать на стене, и его руки были в краске и в крови.

– Понял! – наконец осенило его. – Это вроде как белая горячка! Фара должна думать, будто ничего нет, но она видит!

– Точно! – выдохнула я с облегчением.

Времени было в обрез, но мы справились и, спустя полчаса, квартира Фары превратилась в зловещий поминальный склеп Бармалею.

Его портрет стоял на комоде, украшенном венками, в простенке между окон зала. Повсюду стояли свечи, а зеркала завешаны чёрным материалом. Я раз за разом представляла, как Фара переступает порог и замирает с открытым ртом. Потом она обязательно должна упасть в обморок. Хотя нет, в обмороке не интересно. Гораздо эффектнее, если она с криками бросится прочь и начнёт стучать во все двери…

Я посмотрела на часы. До возвращения хозяйки квартиры оставались считанные часы.

Занятая своими делами, я как-то не заметила, куда пропал Мишка. Спохватившись, отчего-то похолодела. Скорее, это было предчувствие.

– Миш! – позвала я, ощущая нарастающую тревогу. – Миша, ты где?

Я отправилась его искать. В соседней комнате никого. Ванная и туалет оказались свободными. Пройдя на кухню, я обомлела.

– Как? – вырвалось у меня, когда я увидела сладко спящего за столом Мишку и стоящую перед ним почти пустую бутылку водки.

– М-мм! – промычал он, когда я стала теребить его за плечи.