Вообще, я считала, что овладела искусством мести. Как всегда бывало в школе, когда я собиралась кому-то из сверстниц испортить настроение, я начинала на себя примерять разного рода ситуации и обкатывать собственные фобии. Так и сейчас, первым делом я вернулась на год назад, на ту злосчастную дорогу, где подрезала машиной Лёшки-Конекста машину, за рулём которой ехала Маринка. В результате подстроенной мною аварии девчонка на всю жизнь осталась инвалидом, и теперь уже наверняка не сможет водить ничего, кроме инвалидной коляски. Нет, у меня была мечта разбогатеть и вылечить её. Но в глубине души я понимала, что это всё утопия. Если бы такая возможность существовала, то её наверняка использовал отец, олигарх местного разлива. Так вот, первым делом я стала вспоминать, чего тогда больше всего боялась. Я не беру в расчёт разоблачения. Тогда Маринка из-за травмы головы не вспомнила, что послужило причиной аварии. И полиция, и родители сошлись во мнении, что девушка попросту не справилась с управлением. Более того, никто даже не узнал, что мы ехали наперегонки. Мальчишки, которые доверили нам своих железных коней, не самоубийцы и скрыли это от отцов, а я никому не рассказывала. Первые несколько ночей я даже спать не могла. Любой звук в ночи заставлял отрывать глаза и прислушиваться. Тогда я боялась полиции, того, что Маринка умрёт, боялась Бога, в которого вдруг поверила и стала переживать за душу, которой придётся, после такого греха, гореть в вечном огне. Что же может напугать Фару? – ломала я голову. – Может одеться цыганкой и подкараулить её у дома? – Мелькнула мысль. Я живо представила то, как Фара держит руку ладонью вверх, а я в обличии провидицы зловещим голосом пророчу:

– Грех за тобой, милая, бомжа ты убила невиновного и от этого теперь родится у тебя младенец с двумя головами…

– Что мне делать, чтобы этого не случилось? – вопрошала Фара слёзно.

«Покайся и в полицию иди», – подумала я сначала, но потом переиграла сцену и потребовала от Фары оттяпать топором руки своим подельникам.

Утро для меня началось в обед. Только тогда я открыла глаза во второй раз и почувствовала себя отдохнувшей.

Первым делом решила позвонить Юле.

Нет, я не собиралась говорить ей про Фару и посвящать в свои планы мести. Займусь ею сама. Тем более я была больше, чем уверена, стоит детективу только узнать адрес убийцы, как она тут же сообщит его в полицию. И не из-за злого умысла. Просто так положено. Для меня же Фара, это способ стать чуточку круче.

– Добрый день! – поприветствовала я Юлю, едва она ответила.

– Ты куда пропала? – спросила она с тревогой в голосе.

– Никуда. – Я пожала плечами, разглядывая себя в зеркало. – Живу теперь далеко…

– Тебе необходимо проехать в полицию, чтобы составить фоторобот, – ошарашила она.

– Чей? – зачем-то спросила я.

– Той девочки и парней, которые приходили к Бармалею, – сказала она, само собой разумеющееся.

Я растерялась. Только сейчас до меня дошло, что продолжая валять дурака, я укрываю преступников. Как же быть?

– А когда надо туда подъехать? – поинтересовалась я, больше для того, чтобы заполнить паузу.

– Сегодня суббота, – стала размышлять вслух Юля, – наверное, теперь только в понедельник.

– А разве в полиции бывают выходные? – усомнилась я.

– Нет, конечно. – Она рассмеялась в трубку. – Но у тех, кто занимается фотороботами, они точно есть.

– Почему тогда не они меня вызывают, а ты? – спохватилась я.

– Это моя инициатива, – обрадовала Юля.

– Понятно, – проговорила я, и приняла решение выполнить её условие. Тем более всё равно до понедельника ещё гора времени, и я успею изничтожить Фару.

– Почему молчишь? – спросила Юля.

– В понедельник буду, – заверила я её.

– Что-то голос мне твой не нравится, – неожиданно насторожилась сыщица. – А ну признавайся, что задумала?

– Ничего! Что я могу задумать? – заторопилась я. Но в этот раз получилось ещё фальшивее, и я соврала: – Просто не одна я сейчас.

Такой ответ действовал безотказно. По себе знала, человеку становилось неудобно продолжать разговор. Ему вдруг приходит в голову, что с ним говорят из постели.

Приведение себя в порядок в этот раз заключалось в том, что мне пришлось на практике применить знания и умения, полученные в школе мадам Рольгейзер. Благо, что нашёлся парик, напрочь меняющий меня, и у дверей Фары я уже оказалась в обличии жгучей брюнетки с двумя родинками над уголком губы. По моему мнению, они должны были размазать любые сходства с внешностью девушки, которую Фара запомнила, возвращаясь от Бармалея. Помимо этого и косметики, половину моего лица закрывали очки, с дымчатыми стёклами. В руках я держала сумку, забитую газетами, поверх которых лежали комплекты недорогого постельного белья, купленного в супермаркете. По дороге, я заскочила на почту и прихватила бланки заказных писем, на одном из которых неразборчиво написала адрес, который при прочтении походил на адрес квартиры Фары. Если злодейка дома, я суну ей под нос квитанцию и поинтересуюсь, здесь или нет проживает гражданка Иванова. Естественно, она ответит, что не знает такой, и скажет, что является хозяйкой квартиры и фамилия у неё Фарасова. Тогда я извинюсь и уйду. А если мне никто не откроет, тогда я воспользуюсь ключами, но перед этим наведу о хозяйке справки.

Я надавила на кнопку звона и стала ждать. Мне не было страшно. И не только потому, что не первый раз рисковала. Занятия у Рольгейзер тоже пошли мне на пользу. Время шло, а двери никто не отрывал. Я позвонила ещё раз. Фара была вчера в изрядном подпитии, и поэтому могла просто не слышать звонка. Но и на этот раз к дверям никто не подошёл. Тогда я позвонила соседям. Здесь всё наоборот. Двери тут же открылись, словно за ними того и ждали.

– Вы к кому? – спросила старушка.

– Гав! – раздалось из глубины её квартиры.

Судя по голосу, собака была не маленькая, и я поёжилась.

– Теперь понятно, почему не боитесь открывать двери, – сказала я, и, мало надеясь на удачу, сходу спросила: – Вы не знаете, где ваши соседи?

– А вы, простите, кто?

– Курьер, – соврала я и показала сумку. – Фарасова Соня сделала вчера заказ.

– Сонька?! – переспросила старушка. – Так она днём на работе!

– И что, никто больше не может его принять? – спросила я расстроенно.

– Она одна живёт, – подтвердила старушка.

– А когда я могу её застать дома? – с этими словами я снова показала женщине сумку и бланк. – Тут её доставка.

– От кого? – допытывалась старушка.

Я начала злиться и поинтересовалась:

– А вам это что-то даст?

– Да нет. – Старушка пожала плечами. – Ей часто что-то приносят. Модно это сейчас стало. Сонька даже пиццу домой заказывает, и эти, как их, – она щёлкнула пальцами, силясь вспомнить, – японские, из дохлой рыбы…

– Роллы, – подсказала я.

– Точно! – обрадовалась старушка.

– Так, когда я могу её застать дома? – повторила я свой вопрос и попыталась подсказать: – Может быть, в выходные? Завтра суббота.

– Нет! – Старушка замахала руками. – Сонька работает по скользящему графику. Я точно знаю, что будет не раньше понедельника. А так, приходите после шести вечера.

– Вы с ней так близки? – восхитилась я. – Сейчас это редкость.

– Так мать её наказывает присматривать, – стала рассказывать старушка. – Я ей иногда и блинчики пеку.

– А мама её где? – заволновалась я. – Может, я с ней свяжусь?

– Ой, нет, что вы! – воскликнула она. – Квартиру вот дочке оставила, а сама в Ярославль перебралась…

Всё складывалось удачно.

Переговорив со старушкой, я спустилась на этаж ниже, немного постояла и вернулась на площадку. Быстро достала ключи, открыла двери и вошла внутрь. Окунувшись в запахи чужой квартиры, ощутила тревогу. Пахло косметикой, шампунем, кислой капустой и обувью… В двух комнатах царили идеальная чистота, и был порядок. С этим никак не вязался образ Фары, лежавшей в ванне у Гарика.