И чёрта с два его остановят подчинённые, проблемы и даже красный огонёк камеры, направленный прямо на нас.

А у меня два варианта: соврать и получить удовольствие, или ответить честно и не изменить себе.

— Лапочка очень красивая, — выдыхаю едва слышно.

Одно дело так считать, и совсем другое — рассказывать о своих мыслях мужчине, который эту Лапочку видел со всех ракурсов. И имел наверняка тоже.

— Всё?

Его большая и горячая ладонь ложится на моё бедро. Приходится вцепиться в поручень, потому что касаться Тигра после случая в больнице для меня табу. Пальцы сжаты так, что должны разломить металл, но он почему-то всё ещё держится.

Тем временем Тигр собирает ткань моей юбки, комкает её в пудовом кулаке, отчего подол поднимается всё выше и выше.

— Соври, красивая, — насмешливо шепчет. — Давай, и нам будет очень хорошо.

— Н-нет. Я не…

В этот момент юбка вся оказывается в его руке, а пальцы задевают кожу бедра.

Вздрагиваю от того, насколько сладкой и, одновременно, мучительной становится эта пытка. Меня как молнией пробивает разрядами от темечка до пальцев ног. Мышцы напряжены до предела, они деревенеют от лёгкой ласки. А голова кружится от аромата кедра и дождя.

— Я… думала что… ах.

Не сдерживаюсь, когда его вторая ладонь ложится мне на попу. Оказывается правая ягодица заточена как раз под размер руки этого хищника.

— Что у меня… у меня…

Не могу выговорить. Просто не получается. Родители всегда говорили, что я — это последняя буква в алфавите, что нельзя хвастаться, что про себя говорят только выскочки. А умницы и красавицы ведут себя скромно и никогда не думают о себе.

Вот и сейчас я думаю не о себе, а о массирующих движениях его ладони, которая продвигается всё ближе к кружеву трусиков.

И если промолчу, он действительно возьмёт меня в этом лифте. А я не хочу! Не желаю снова быть чьей-то игрушкой, пусть даже постельной. Да и много ли надо будет опытному Тигру, чтобы наиграться? Капля.

А как потом собираться из осколков мне?

— У меня красивая грудь, — наконец, выдавливаю из себя.

Мне тяжело дышать, грудная клетка ходит ходуном. Пальцы добела сжимаются на поручне, а мышцы трясутся крупной дрожью.

Зачем? Для чего он издевается? Знает ведь, что по сравнению с ним я букашка. Ему ничего не стоит взять меня не спрашивая. Но Тигр раз за разом предоставляет мне выбор. Пусть идиотский, но выбор.

— Жаль, — вторя моим мыслям, усмехается он.

А я оказываюсь свободна от его рук, его усмешки и аромата, который въелся в меня намертво.

И за те жалкие пару секунд, что лифту требуются для возвращения в привычный режим работы, я даже успеваю привести себя в порядок. Относительно, конечно, потому что ни возбуждённый взгляд, ни в целом испуганный вид никаким порядком не скроешь.

Зато юбка на месте, и пиджак больше не оголяет половину меня.

— Запомни это, красивая. У тебя действительно охуенная грудь.

И с этим напутствием Тигр выходит из лифта.

Я обтекаю. Это грубое, но единственное слово, которое идеально подходит ситуации.

Никаких умных мыслей, одно бесконечное понимание, что я попала.

— Всё окей? — вздрагиваю от вопроса.

И надо бы выйти из лифта, но мой мозг в полном ауте. Он пытается прийти хоть к какому-то выводу, кроме того, что спать с Тигром мне нельзя. И не приходит. Но в одном мы с мозгом солидарны — наглый, самоуверенный и опасный хищник возьмёт не столько моё тело, сколько душу.

А этого допустить никак нельзя.

— Эй, милаха, — голос становится обеспокоенным.

А я встречаюсь взглядом с его обладателем.

Высокий, мощный, но не настолько как Тигр, и очень обаятельный парень стоит, привалившись к проёму лифта и не даёт дверям закрыться. У парня светлые вихрастые волосы, яркие голубые глаза и ямочки на щеках, когда он улыбается. А кажется, что улыбается он всё время.

И невозможно не улыбнуться в ответ.

— У меня имя есть, — хрипло повторяю второй раз за час.

Откашливаюсь. Только до конца взять себя в руки всё равно не могу.

Тигр играет роль триггера, которого ещё не было в моей жизни. Он провоцирует, вызывает самое плохое во мне, проверяет ежесекундно. И хуже всего, что я не прохожу эти проверки.

— Какая строгая, — расплывается в улыбке парень и протягивает мне руку. — Что, милахой совсем нельзя?

Боже, сегодня мне прилетают комплимент за комплиментом. Ведь ни разу в жизни меня не называли милой и всего пару раз красивой. Только за приятные словами я чувствую просто огромный подвох.

— Ирбис! — рык из-за его спины. — Руки убрал. Это моя добыча.

— Ты не Тигр, ты долбанный Шерхан, подполковник, — ни капли не смутившись, фыркает Ирбис. — Не бойся, милаха, солдат ребёнка не обидит.

Но руку убирает. Вместо этого встаёт поперёк лифтового проёма и жестом предлагает проходить.

А мои надежды испариться, пока Тигр занят, окончательно тают под дружелюбным взглядом Ирбиса.

И это тот парень, который якобы увлекается эскортом? Да от одной такой улыбки все девицы в радиусе километра должны падать штабелями. Просто за шанс угодить в объятия явного бабника и без всяких денег.

Меня Ирбис тоже впечатляет, но с Тигром ему не сравниться. Да и чувствуется во внешности тренированного рубахи-парня подвох. Не знаю почему, но что-то с ним явно не так. Хотя по белой футболке, обтянувшей накачанный торс и мощные бицепцы, тёмных джинсах и белых кедах так и не скажешь.

— Спасибо, — наконец, отзываюсь я.

И очень осторожно прохожу мимо, чтобы не коснуться Ирбиса даже полой пиджака.

Его взгляд закономерно зависает на обнажившемся крае белья, но ненадолго. Каких-то несколько коротких мгновений, и Ирбис снова смотрит мне в глаза.

— Олеся.

Я настороженно останавливаюсь посередине современной приёмной. Она правильной квадратной формы, с новомодным пластиковым столом со стороны панорамного окна. Никаких стеллажей и шкафов здесь нет. Есть диван, даже со стороны видно, что удобный. Есть пара кресел у стола, видимо, секретаря. Есть дверь в самом углу приёмной — её практически не видно, настолько она сливается со стеной.

Но, пожалуй, главное отличие приёмной от остального “Беркута” в том, что и она, и находящаяся здесь мебель выполнены в белых тонах. Только какие-то интересные кусты с широкими листьями по углам нарушают эту стерильную гармонию.

Впрочем, редкие золотые разводы находятся и здесь — на плитке пола и материале дверей.

— Ирбис.

Он останавливается в шаге от меня. Склонив голову набок и засунув руки в карманы, с интересом рассматривает. Взгляд Ирбиса ощущается как щуп, но не с сексуальным подтекстом, как у Тигра. Нет, этот просвечивает меня своими рентгеновскими глазами с целью узнать, чего от меня можно ждать.

— Или Лер. Но лучше Ирбис.

— Ты вернулся в себя, Лер? — насмешливо фыркает Лапочка.

Она выходит из кабинета, дверь которого так же скрыта, как и та, что в углу.

— Достаточно, чтобы в любой момент вернуться в тебя, — оскаливается этот балагур.

— Фи как некрасиво. Тигр, между прочим, рвёт и мечет. Мэрская дочка, за которой три дня смотрел Бурый с командой, исчезла вместе с нашими. Угадай, что это значит.

Лапочка обходит стол, набирает несколько слов на плоском белом ноуте.

— Грядёт пиз… — Ирбис тормозит и косится на меня. — Снова два месяца пахать без выходных и в две смены.

— Как бы два, а не полгода, — отзывается Лапочка, смотрит на него поверх монитора. — Вы же мальчики такие непредсказуемые. Как попадёт вам вожжа под член, плюёте не только на работу, но и на жизнь.

— Бурый бы не стал, — Ибрис хмурится.

Чувствуется, что это действие ему неприятно и непривычно.

— Угум, — издевательски улыбается Лапочка. — Одна радость, дочка пропала аккурат перед несостоявшимся похищением. Так что, может, и выедете на шее Тигра. Как обычно.

— Да я-то причём! Это даже не мой заказ.