А я расстроенная. Мне плевать.

Главное, что ароматный ломоть обжигает пальцы, когда я перекладываю его на тарелку. А от бисквита ещё поднимается пар — моё любимое состояние выпечки.

Пока кекс не остыл, подхватываю тарелку и иду в сторону огромных дверей, выходящих на задний двор.

Лев Остовин на месте? На месте. Значит, могу идти куда захочу, Тигр сам сказал.

Но с тарелкой в одной руке и чашкой с кофе в другой не совсем удобно. Повернувшись боком, отодвигаю штору тарелкой и только тогда мне открывается картина того самого заднего двора, который не выдерживает конкуренции с таким простым названием.

Нет, это что-то…

Шикарное!

Не став далеко уходить, опускаюсь на террасу из тёмного дерева. Ноги удобно опускаю на нижнюю ступень и глубоко вдыхаю аромат хвойного леса, который после жаркого дня начинает отдавать смолы, превращая всех вокруг в токсикоманов.

Боже, какой аромат!

Пряный, с тонкими нотами нагретой земли. И всё это, когда под пальцами чувствуется шероховатость настоящего дерева. Оно тёплое, так что сидеть не просто удобно, а очень приятно.

Вздыхаю с каким-то восторженным, искристым ощущением в груди. Как будто я чуть-чуть, самую каплю перебрала с игристым. И теперь во мне говорят не разум, а эти игривые пузырьки.

Потянувшись, отщипываю небольшой кусочек кекса.

Мм, тает во рту. А крупинки мака добавляют вкуса.

Не заметив, съедаю две трети. Кофе тоже как-то незаметно тает в белоснежной чашке.

Чувствуя, что больше в меня не влезет, откидываюсь на локти, поднимаю взгляд.

Ветер колышет высокие сосны, которые начинаются прямо за участком и даже частично захватили его в плен — пара небольших деревцев растёт у дальнего края забора. Небо безоблачное, с западной стороны окрашено во все оттенки оранжевого.

Скоро закат.

Во сколько он сейчас? Часов в десять?

А Тигра всё ещё нет.

Эта мысль омрачает настроение, ощущение расслабленности и неги исчезает словно не было.

Я могла бы здесь умереть. В смысле от счастья.

А вместо этого выпрямляюсь, подбираю колени к себе и хмурюсь.

Хорошо хоть переоделась в джинсы и футболку, гораздо более привычные, чем все эти кружевные или слишком короткие изыски. Да и на улице начинает холодать, но пока не настолько, чтобы ёжится и мечтать о пледе.

Взгляд бессмысленно скользит по двору.

Широкая терраса заканчивается тремя ступенями, которые заканчиваются идеальным газоном. Справа у Тигра мангальная зона со столом, стульями, высокой крышей и грилем вделанным прямо в стол. Дальше ещё какая-то железная штука тёмного цвета, судя по форме тоже для жарки мяса.

Слева ещё одна зона отдыха в том же стиле, как будто Тигр часто принимает у себя большие компании.

А дальше огромное пространство с кустами, хвойными деревьями и большими глыбами, огороженное полупрозрачной зелёной металлической сеткой. Вроде как забор, который по факту сливается с лесом в конце участка.

Вряд ли Тигр сам планировал, скорее нанял кого-нибудь, чтобы всё это не выглядело слишком.

Только наслаждаться красотой окончательно расхотелось.

Подумывая, не вернуться ли внутрь и поужинать, раз больше никто не желает, слышу странный звук. Какое-то то ли копошение, то ли шуршание в кустах справа.

Дом Тигра последний на улице, так что соседей у него фактически нет. Только лес с двух сторон и высокие кусты с третьей. И вот эти самые кусты вдруг начинают шататься во все стороны. Ещё чуть-чуть и рухнут.

Вскочив, я чувствую, как от страха сковывает внутренности.

Куда бежать? У кого просить помощи? Как, вообще, кто-то может пройти мимо парней из “Беркута”?

Или Валерии настолько припекло, что она не пожалела денег на настоящих профессионалов?

Хотя профессионалы на стали бы ломиться на чужой участок как слоны.

Или стали?

Отступив на несколько шагов, вцепляюсь в дверь так, что белеют кончики пальцев. Напряжённо вглядываюсь в кусты, которые вдруг затихают.

Сердце бьётся как ненормальное. Я вдруг осознаю, что лес вокруг это не только шикарные виды и тишина, но и отдалённость от цивилизации и много возможностей для преступлений.

Например, удачное место, чтобы придушить по-тихому соперницу.

Руки холодеют, разум требует сделать хоть что-нибудь, а не стоять идеальной мишенью на фоне светлого проёма.

Выдохнув, нашариваю ногой небольшой порог между домом и улицей.

Одновременно с этим шевеление в кустах возобновляется.

И мужчина в чёрном одним слитным движением перепрыгивает через хилый забор.

— Господи!

Сползаю спиной по широкому, во всю стену окну. Пытаюсь успокоить сердцебиение, глубоко и медленно дышу. Прикладываю ладонь к груди, туда, где из-за рёбер вот-вот вырвется сердце.

— Красивая Вершинина Олеся, — подмигивает Лев Остовин, приподнимая балаклаву. — Испугалась?

— Ещё бы! Сначала там шуршало, а потом вы. Выскочили. Я думала это за мной.

Плюнув на приличия, сажусь на террасу, вытягиваю ноги.

— Честно? — Он чешет переносицу. — Вообще-то да. За тобой.

— В каком смысле?

Неужели кто-то из “Беркута” может предать Тигра? Да быть такого не может.

— К тебе гость. Мы, признаться, не поверили, когда увидели. Охренели прилично, — добавляет Лев, подходя ближе.

— Я никого не звала. И никого не жду.

Отрицательно мотаю головой, чтобы он точно понял.

— Даже этого?

Лев поворачивается к кустам, легко насвистывает какой-то мотив.

А в следующий момент через ворота перебрасывают куль.

— Это человек? Вы с ума сошли?

Я вскакиваю, собираясь бежать спасать беднягу. Но Лев ловит, перехватывая за талию.

На какое-то мгновение зависаю над землёй, прижатая к очередному сильному мужчине. Но миг, и он ставит меня на вторую ступень. А сам отходит, а потом и руки закладывает за спину.

— Это не человек. Это… впрочем, сама увидишь. До Тигра не дозвонится, а ломиться в дом мы не стали.

Лев улыбается, только взгляд всё равно остаётся мрачным.

Только сейчас замечаю, что вместе с кулем через забор так же, как Лев несколько минут назад, перепрыгивает ещё один человек в чёрном.

Схватив кого-то за шиворот он волочит его к нам и только не доходя метров пяти отпускает.

А я ахаю, прижимаю ладонь ко рту.

— Олесечка! Любимая! Вернись ко мне, я всё прощу, — стонет некто голосом Пашки.

— Что вы с ним сделали?

Снова рвусь вперёд, но Лев заступает дорогу. На этот раз не касаясь, а мне почему-то неловко.

— Ничего. Пока. Хотя могли, пока он шарил в кустах с неясной целью.

— Я люблю тебя, родна-ая, — гнусаво канючит Пашка.

А у меня ощущение, что с “ничего” Остовин преуменьшил.

— Я всё для тебя сделаю. Вот. Вот, это тебе.

Пашка подаётся вперёд, но напарник Льва заламывает ему руку, заставляет вернуться на колени.

И маленькая квадратная коробка подкатывается к ногам Остовина. Хмыкнув, он поднимает её, с негромким щелчком открывает. А потом бросает мне.

В коробке оказывается кольцо с тонким золотым ободом и небольшим, миллиметра в два прозрачным камнем на ножках.

— Что это?

Голос садится. Лев смотрит на меня с неодобрением, но молчит.

А я сверлю взглядом кольцо и пытаюсь соотнести.

— Выходи за меня, Олесечка! Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Я не могу без тебя.

— Не далее как двенадцать часов назад объект пытался вызвать проститутку, но на его условиях никто не согласился.

— На каких условиях? — уточняю осипшим голосом, прикрывая на мгновение глаза.

— Он планировал платить “Сердцем Оазиса” из Сталкера, — усмехается мужчина в балаклаве. — Но прелестницы лёгкого поведения не знакомы с играми. И удовлетворять его авансом тоже отказались.

— Не правда! Олесечка, они всё врут! Они не имеют никакого права! И держать меня. И бить.

Вместо ответа Остовин без размаха бьёт Пашку из-под челюсти.

— А-а-а, — стонет Пашка, заваливаясь набок.