Подумать только, вывих плеча!

Сев на мягкий, пружинящий мох, смеюсь. Левой рукой потираю переносицу.

Это пиздец, товарищи.

Олеся Вершинина отомстила мне за вечер, даже не притрагиваясь. Сначала поселилась в мыслях, а теперь это.

Когда я последний раз травмировался? Если не считать синяков и ссадин, то лет пять назад. Как раз во время истории с Громовым. Но там сам был виноват, а здесь…

А здесь кому-то предстоит ахать, лечить и ублажать.

С довольной ухмылкой поднимаюсь на ноги.

Всё что ни делается, да?

Веду плечом вверх и назад. Больно, зараза. Как-то я отвык от таких аттракционов.

В “Беркуте” мы постоянно работаем в контакте. Мужики — потому что у них это прописано в трудовых договорах, я — чтобы не терять навыков. Но там мы не жестим, нет необходимости калечить друг друга ради мнимого азарта.

Так что из зала выходим обычно здоровыми.

А лес, который я знаю вдоль и поперёк, вдруг сделал такую подставу.

И всё потому, что думаю я не о пробежке, а о том, как приду и захвачу крепость имени Олеси Вершининой.

Так, чтобы она сама пришла. Чтобы промокла насквозь от одних только мыслей обо мне. Чтобы даже не думала сбегать.

И вывих мне в этом поможет.

Хмыкнув собственническим мыслям, шагом возвращаюсь домой.

Моя девочка на втором этаже. Наверняка сбежала в свою спальню.

Ок. Так даже лучше.

Улыбаюсь, представляя формат “лечения”. И даже будущие разборки с Остовиным, который не угомонится, уже не вызывают такого зубовного скрежета.

Отправлю Ирбиса. Пусть отрабатывает должность зама и успокаивает подчинённых одной только широкой улыбкой. И Лапочку туда же, она всегда знает что сказать.

А потом путёвку Льву. От компании за заслуги. Чтобы свалил в туман и не мешал мне скорбной физиономией.

А присмотреть за Олесей, так и быть, поставлю кого-нибудь из второй очереди. И больничный себе организую. Восстанавливаться под чутким присмотром соблазнительной девочки с потрясающими способностями к ужину.

Оценил. Как только почувствовал тающее во рту мясо и жареные овощи с хрустящей корочкой.

Олеся вполне может открыть ресторан, у неё получится.

Но это потом, а пока…

С помощью левой руки перемахиваю через невысокий забор. На участке всё спокойно, взгляд не цепляет ничего необычного. А дом встречает тёмными окнами и полной тишиной.

Даже нервных шагов по комнате не слышно. Уснула, красивая. Перенервничала.

Факт того, что она спит сейчас в моём доме, в моей, пусть даже не хозяйской, спальне вызывает нездоровое воодушевление. Такого я даже с Машей не помню.

Тогда она просто ждала, а я просто вернулся. Живой и почти здоровый. Потом снова уходил, а она снова ждала. А в тот момент, когда я решил, что хватит, мы были уже совсем чужими.

Жаль, поняли это поздно.

Но сейчас я не упущу.

Ни Олесю, ни шанс.

И, стараясь беречь вывихнутое плечо, я поднимаюсь на второй этаж.

Убью нахрен.

Эта мысль бьётся в голове всю дорогу до офиса.

Пришлось, правда, отвлечься. Сначала на травму, где знакомый врач вправил сустав и зафиксировал плечо. Пытался ортезом, но я и его послал нахрен. Ринат Германович спорить не стал, обошёлся эластичным бинтом. И долго прожигал мне спину укоряющим взглядом.

А потом на дорогу до “Беркута”.

Офис пустовал.

Ещё бы. Кроме дежурной смены, да девочки-оператора, которая заспанная и испуганная выскочила меня встретить, здесь никого не было.

— Отбой, — махнул ей.

Чтобы следующие несколько часов сидеть в кабинете и сверлить взглядом стену.

Треш.

Потому что Олеси в доме не оказалось. Ни в спальне, ни в любой другой комнате, ни на кухне, ни даже во дворе. А с ней исчезла и машина с командой Остовина.

Чтобы сложить два и два не надо быть гением математики.

Мой красивая девочка сбежала. Причём сбежала при помощи Льва, что делает его первым смертником в длинной очереди.

Но не это так клинит, как то, почему она это сделала.

Усмехнувшись, откидываюсь на спинку кресла.

Плечо до запястья простреливает болью. Как будто током шарашит.

Но этого я не замечаю. Мысли крутятся в совсем другом месте.

Итак, я встрял? Вот так просто? За два вшивых дня помешался на девчонке тринадцатью годами младше?

Задёрганной. Неуверенной. Неопытной.

Красивой. Искренней. Эмоциональной.

Блядь.

Каких только женщин у меня не было. Разные. Преимущественно опытные. А клинит на этой.

Почему?

Мозг подходит со стандартной схемой. Требует провести выборку, проанализировать, найти различия. И больше не попадаться на эту удочку.

Но всему остальному глубоко насрать на мозг. Он в меньшинстве.

Готовое ринуться в бой тело удерживаю силой титанических усилий со стороны воли. Про член, который после нашего совместного душа до сих пор в ахере, и речи не идёт.

Накачанное адреналином сердце тоже не отстаёт. Требует пойти, разбить рожу, поломать. А потом найти, схватить и не отпускать.

Непривычно. Нервно.

Да пох.

Рывком поднимаюсь со стула, резким, отрывистым шагом дохожу до окна.

Стеклопакет глушит звуки с улицы, где народ только начинает шевелиться. В офисе тоже тишина — идеальная атмосфера для подумать.

Только думать как раз не хочу. Ситуация требует действий, а я стою, сжимаю кулаки и намеренно торможу.

Чтобы не убить. Случайно.

И хрена с два меня остановят, когда слетят ограничители.

Возвращаюсь за стол. До начала официального рабочего дня ещё час. Лапочка придёт через половину.

Как там говорится? Женщина друга — табу?

Это если друг всё ещё друг.

— Тигр!

Лапочка врывается в кабинет с горящими глазами и красными пятнами на шее и щеках.

— Что ещё?

— Хорошо, что ты здесь!

Она бросает сумку на кресло.

— Там трое наших. Того.

Что ещё за нахрен?

— Аннулировали лицензию. — Она останавливается перед моим столом, вглядывается в лицо. — А ты чего такой…

— Ближе к делу.

— Вчера Осипов, Карпов и Перевалов отдыхали в “Гриль-баре” на Основинской. Когда выходили покурить что-то не поделили с компанией малолеток.

— Шутишь? — вскидываю брови.

— Нет, — вздыхает. — Старшему из семерых было двадцать четыре. Считай, недалеко ушли.

Идиоты. Все.

— Пусть наши прутся в больницу и извиняются как положено. С оплатой счетов и прочей болтологией. Всех троих лишить премии на полгода и вернуть на испытательный срок.

— Тигр, ты не понял. Никто не в больнице, пани отделались лёгким испугом. Наши помахали оружием и те быстро поняли, на чьей стороне правда. Вот только…

Поставив локти на стол, устало тру виски.

— Говори уже, Мил. Ночь и так дерьмовая.

— Ко всем троим на рассвете пришли мальчики из Росгвардии, скрутили, ткнули в нос видео, где они дебоширят и изъяли оружие. Повестку в суд вручили.

— Это всё?

Подстава. Причём такая явная, что сразу понятно откуда ноги растут.

— Нет. Слушай, давай я потом скажу. А пока кофе…

— Давай ты не будешь меня бесить.

Я не поднимаю взгляд от стола, но чувствую, как Лапочка застывает. Да, голос у меня в тему. Убъёт без предупреждения.

— Что. Ещё.

Но Лапочка не работала бы здесь, если бы не умела брать себя в руки. До неё ни одна из одиннадцати нежных барышень не задерживалась в “Беркуте” дольше двух недель.

А быстро Звягинцев ответил. Естественно, его причастность к подставе моих людей не доказать. Но мне и не надо.

Тем более, что только Осипов, Карпов и Перевалов раньше имели серьёзные проблемы с ментами. Совпадение.

Что ж. Окей. Звягинцев хочешь поиграть? Думает, что наказал меня через моих людей?

Так пусть захлебнётся. Устрою.

— Отправь наших юристов, пусть разберутся. Если надо уговорят, угрожают, подмажут. Договорятся, чтобы суд прошёл через наших судей. Парни должны остаться при лицензии.