— Вы идите, князь, — посоветовал он, — мы здесь сами разберемся.

Вот и пусть разбираются. Я последовал совету вахтера и удалился. В моей комнате оставалась принесенная инквизитором бутылка, в которой навскидку было еще грамм двести этого самого эльфийского нектара. Я на всякий случай убрал подальше. Вдруг, протрезвев, Метров придет требовать остаток… я так понял, это эльфийское вино было очень дорогим. А вот уже раздевшись и нырнув в кровать, некоторое время размышлял о сегодняшнем визите. Интересно, кто это сверху дал приказ прекратить меня разрабатывать? Кажется, без Софьи и ее царственного папочки не обошлось. Значит, я действительно произвел впечатление во время того боя. Что ж. Одна проблема, судя по всему, снялась. Это, конечно, не могло не радовать, но, увы, она лишь одна из многих. И мне почему-то никак не давала покоя смерть этого князя Голицына. Совсем не понимал почему. Ну не знал я его, ну жаль, наверное… но чего ж меня это так волнует. Ощущение, что это каким-то образом связано со мной. Бред какой-то! Ладно. Хватит рефлексировать. Сегодня у меня вообще своеобразный праздник. Осталось вот найти, в чьей личине находится Черногряжский, да с Астартой и Перуном разобраться. И вообще все зашибись будет. С этой оптимистичной мыслью я и заснул.

У Афанасия Метрова болела голова. Сильно болела. Создавалось впечатление, что с десяток мелких демонов колотят по ней мелкими металлическими молоточками. Как назло, проснулся он в семь утра. И до девяти помощью целительниц не воспользуешься. Декан Целительного факультета был замороченной бабой, и до девяти утра она запрещала своим подопечным использовать магию. Идиотизм… Что ж он так вчера перебрал-то? Это все эльфийское вино. И ладно бы оно одно. Им-то он завершал, а начинал обычным коньяком. И все из-за этого урода Родзянко… Так… Афанасий похолодел. Он вдруг вспомнил, что вчера выходил… да твою мать! Точно. Он к Черногряжскому ходил. Ой-е… вот вообще не помнил, что там говорил. Ну надеюсь, что ничего запретного… Дернуло же так напиться. Последний раз он напивался подобным образом десять лет назад, когда… да в общем-то неважно. Твою-то мать…

Со стоном он принял сидячее положение, и в это время заиграла мелодия на мобе. Он взял его и, увидев, кто звонит, вздрогнул. Даже боль стала терпимей.

— Да, Ростислав Сергеевич! — Он постарался, чтобы его голос звучал бодро, но совершенно не был уверен, что это получилось.

— Ты это, Афанасий, — голос его начальника звучал доброжелательно, что само по себе было удивительно после вчерашнего разговора, когда на бедного Метрова высыпали целую кучу грязи, — не бери в голову. Вчера я погорячился.

— Да разумеется, не буду, Ростислав Сергеевич. Что вы? — растерянно ответил он. Родзянко умеет извиняться? Ну это было, конечно, своеобразным, но все же извинением.

— Ну вот и хорошо. — Метров почувствовал, что его собеседник улыбается. — Ты вот что, Афанасий. Давай-ка вечером приезжай ко мне в загородный особняк. Знаешь, где он находится?

— Нет…

— Я сброшу тебе адрес. В семь часов жду. Есть разговор!

Метров положил трубку на стол и покачал головой. Это что происходит-то? Вчера одно, сегодня другое… не поймешь этих начальников. То по голове гладят, то под лавку загоняют. Но тем не менее появилась надежда. Эх… надеюсь, он этому уроду Черногряжскому все же ничего лишнего не сказал. Вот же понесла его нелегкая.

Надо же… Твою дивизию. Я стоял посреди уже знакомого мне леса. Нереально зеленая трава, голубое небо… березка к березке… и вновь передо мной старик с белой окладистой бородой. Одежду бог, видимо, не менял никогда. Все тот же белый балахон, подпоясанный обычной веревкой. А вот голубые глаза смотрели на меня очень неодобрительно.

— Что же ты, юноша, не внял моим советам? — строго осведомился он. — По-прежнему якшаешься с богопротивной демонессой? Я же предупреждал…

— Послушайте, уважаемый Перун. — Получилось, что я практически перебил старика, и ему это явно не понравилось, но он промолчал. Так… значит, продолжаем. Чуток нажать не помешает. — Я к ней в гости не напрашивался, она сама ко мне приходит. И если помните, у меня с ней договор. К тому же вы обещали мне кое-что, но, похоже, выполнить свое обещание у вас не получилось.

— Да как ты смеешь со мной так разговаривать⁈ — Глаза старика вдруг полыхнули ослепительно белым светом, и я, честно говоря, испугался, что реально перебрал… Но как мгновенно вспыхнули, так они тут же и погасли. — Ты вообще знаешь, кто перед тобой?

Я решил промолчать и послушать, что он скажет дальше. Вступать в дискуссию в подобной ситуации было бы реальным безумством.

— Ладно, — внезапно спокойным голосом произнес бог, — твою горячность можно объяснить юным возрастом. И наличие контракта тебя как-то оправдывает. Но ты не прав. Мне стало известно, чье тело сейчас занимает Викентий Черногряжский!

— Круто! — вырвалось у меня, и я радостно уставился на Перуна.

— Что вы, молодежь, до сих пор разговариваете как-то странно и непонятно. Родной язык русов так богат… — укоризненно проворчал он.

— Кто? — вновь не удержался я, за что отвесил себе мысленную оплеуху. Что-то я зарываюсь. Нельзя так с богами.

— У вас его имя Александр Голицын…

Охренеть! Я испытал сначала невероятное облегчение и не смог удержаться от нервного смеха, чем явно озадачил удивленно смотревшего на меня бога.

— Я что-то смешное сказал? — непонимающе осведомился он.

— Ваше сообщение устарело, уважаемый, — сообщил я ему, — князь Голицын мертв.

— Что?

Да-а-а-а… это бог всезнающий типа? Надо было видеть удивление в глазах старика.

— Ну да. Убили его вчера. Сожгли. Но пепел нашли… — пояснил я.

— Ну так ты радоваться должен, — наконец пришел в себя Перун, — твой главный враг повержен.

— Возможно, и так, — осторожно ответил ему. Радость у меня как-то спала, и я уже задумался о другом. Ведь не просто же так его убили. Да и кто мог убить Викентия? Может, Астарта?

— Его же все-таки кто-то убил… — тем не менее проговорил я. Теперь уже реально стал сомневаться, что так легко избавился от своего главного недруга. — Может, вы ошиблись? Голицын не Черногряжский?

— Боги не ошибаются! — строго отрезал Перун. М-да. Вот с этим я, конечно, поспорил. И мое замешательство не укрылось от собеседника.

— Голову дурью не забивай, — проворчал тот, — мертв твой враг, и все тут. Разговору конец. Я тебя вызвал, чтобы еще раз предупредить: не общайся с демонессой и ее подручными. До добра это тебя не доведет. Или ты хочешь разгневать меня? — Он недобро прищурился.

— Упаси боже… — заверил его

— Не богохульствуй! — укоризненно произнес бог. — Мне не с руки постоянно напоминать тебе очевидные вещи. И помни, терпение у меня не железное…

Я проснулся. Взглянул на часы. Семь утра. Сна ни в одном глазу. М-да. Все эти божественные сущности явно начинают задалбливать… Но Голицын — Черногряжский? Так хотелось бы с кем-то посоветоваться на этот счет. Мне кажется, Фонвизина бы точно подсказала… но нет. Все сам. Я сел за стол, открыл ноут и задумчиво посмотрел на открывшуюся передо мной стартовую страницу Магги. Почему-то совсем не верилось, что Викентия больше нет. Хотя вряд ли Перун ошибался. Но кто убил моего врага? Да и если… Мне вдруг осенила мысль, что темный маг вполне мог переселиться в другое тело. Да бред… тогда почему в меня не переселился, как он и хотел? Так что, как ни крути, логичнее всего, действительно нет больше Викентия. Да и мало ли поводов для убийства. Что я знал о Голицыне? Ничего…

Успокоив себя таким образом (по крайней мере, попытался это сделать и вроде получилось), я пошарился по здешнему интернету. Заглянул в «Друзья». Никаких новых сообщений вроде не было. Поток народа, поздравляющего меня с победой над принцем, практически закончился. А в сети широко обсуждалась гибель Голицына. Как обычно, свежие слухи путешествовали по ней, обрастая все более красочными подробностями.