Верещагин, конечно, пытался сопротивляться, вызвав Ангела и своего любимого Варана, а потом добавив к ним мощного и высоченного полуголого орка, вооруженного дубиной — надо заметить, что и орк, и варан были Арканами, — но это ему не помогло. С моей «имбой» в ступе серокрылая грудастая красотка лет сорока совладать не сумела. Метла прекрасно отражала удары мечом, а потом Яга попросту закидала противницу молниями, добив её окончательно. Ледяная ведьма заморозила Варана, а с орком разобрался Эугых. Вражина, наотмашь размахивая дубиной, просто не успел до него добежать, поймав пяток бомб и на этом успокоившись.

Дело по обыкновению завершил Призрак смерти. Бой был объявлен без задержки, поэтому с падением звезды все закончилось.

Первое, что я увидел, — это невероятно довольное лицо Строганова. Наставник прямо-таки лучился довольством. Он первым вошел в круг и по-отечески меня обнял.

— Вы молодец, князь! — энергично потряс он мою руку. — Порадовали старика. Сразу две победы над непростыми соперниками. Хороший почин. Да и ваша пятерка явно претендует на роль лидера в групповых соревнованиях. Впрочем, об этом говорить пока рано.

Я бросил взгляд на соперника. Выглядел Верещагин злым. По крайней мере, взгляд, которым он одарил меня, оторвавшись от нелицеприятной отповеди Кораблёва, не выражал ничего хорошего. Правда, все его эмоции я проигнорировал. Авось и смирится с поражением.

Тем не менее поверженный аристократ не стал дожидаться конца соревнований и сразу же покинул полигон. Я же остался и посмотрел остальные поединки. Из нашей группы победили ещё двое ребят. Строганов был на седьмом небе от счастья. Более того, он щедро накинул мне к пятидесяти баллам за победу над Верещагиным еще тридцать. Кстати, баллы эти я тратил только по выходным, но компенсировались они с большим избытком. Короче говоря, в этом отношении меня можно было назвать богатеньким Буратино. Правда, и остальная моя пятёрка от отсутствия баллов не страдала — хватало всем и каждому.

Вечером, оставшись в комнате в блаженном одиночестве, я вновь влез в МГС. У Иви оказались какие-то дела, то ли декан устроил дополнительные занятия, то ли еще чего, о чем она мне расстроенно сообщила, а вот Мария обещала прийти уже после отбоя. Разумеется, таким встречам я не противился, но время, проведённое в одиночестве, по-прежнему считал бесценным. А то какая-то слишком «драйвовая» у меня стала жизнь.

По традиции, первым делом залез в «Друзья». И надо же… Бой с Верещагиным не оставил народ равнодушным. Меня поздравляли все кому не лень. А вот на его странице царило непривычное уныние. Как удивительно… Он даже ничего не написал, а редкие сочувствующие комментарии ответа так и не дождались.

В сообщениях висело письмо от Эйзенштейна. Менеджер «Зловещих мутантов» весьма витиевато осведомился о моем здоровье и творческих планах. Мол, так и так, есть ли какая-нибудь новая песня на продажу. Кхм… Надо будет подумать. Благо гитара пылится в углу. Кстати, помимо песен, я совершенно забыл об Аркане, который Фонвизина уже должна была продать. Пора бы ей об этом напомнить.

Пошарив по сети еще минут двадцать, я бросил взгляд на гитару, вздохнул, а потом взял инструмент и переместился на кровать. Провел по струнам пальцами. Что бы такого товарищам «мутантам» придумать? Дело еще осложняется тем, что мне не совсем понятно, какой именно жанр они играют — поп или рок? Ведь с самой попсой я не особо дружил. Так, побренчать всякие «Плачет девочка в автомате» или «Тополиный пух, жара, июль» чисто для услады женского слуха мог, но было это давно и да вспоминать подобные композиции не особенно хотелось. Да и зачем, когда среди русского рока хватало нормальных песен, вполне подходящих под репертуар группы. Надо что-то такое… заводное! О! «Вдова и горбун». Была такая забавная песня у «Короля и шута». Ну а чего? Песня прикольная, играется достаточно легко. Юмористическая, можно сказать. Так, с музыкой определились. Подобрал я её в принципе быстро. Память не подвела. Хорошо бы ещё какой-нибудь медляк соорудить…

Слушайте, а почему бы Высоцкого, например, не взять? Есть у него особенная для меня песня. Помнится, на девушек действовала убийственно… Как там…

Я припомнил и заиграл…

'Здесь лапы у елей дрожат на весу, здесь птицы щебечут тревожно,

Живешь в заколдованном диком лесу, откуда уйти невозможно…'

Эх… Что-то я завелся, вложив в эту проникновенную песню достаточно много чувств, которые, как выяснилось, моментально оценили. Когда отзвучал последний аккорд, я поднял голову и невольно вздрогнул. У двери замерла Фонвизина. В её прикованном ко мне взгляде стояли слёзы.

— Привет! — наконец выдохнула она. — А я зашла, смотрю: ты играешь. Мешать не хотела. Какая хорошая песня! Я и не слышала никогда такую. За душу берет. Это ты написал?

— Я, — скромно кивнул. Да простит меня Володя Высоцкий.

— Шедевр! — выдохнула Маша и каким-то неуловимым движением оказалась рядом со мной на кровати. — Я, между прочим, с хорошими новостями… Твой Аркан купили!

— О, действительно отличные новости, — одобрительно посмотрел я на нее. — Как договаривались?

— Нет, — гордо заявила она. — За два миллиона ушел Аркан. Покупатель потом сразу написал, что готов приобрести ещё один подобный. Мол, такое качество, а самое главное — оригинальность, встречаются нечасто. Так что, пять процентов мои? Не возражаешь? — Фонвизина взглянула на меня вопросительно.

— Конечно, не возражаю, — улыбнулся я.

— Ну отлично, — тоже расплылась в улыбке гостья. — Деньги сейчас на моём счету. Куда тебе перевести?

Кхм… Благо я уже имел личный счет. На котором, кстати, уже лежали деньги за первые песни. К слову, открыл я его перед поездкой именно с подачи Варвары. Она заявила, что официальный счет рода — это одно, а вот личный — совсем другое. Всегда, мол, надо иметь подстраховку. И здесь я не мог с ней не согласиться.

Записав номер счёта, я тут же отдал его Марии, что пообещала перечислить деньги уже завтра. А неслабо так пополняется у меня счёт… Правда, пока я решил свои финансы просто копить.

По-хорошему, конечно, нужно было бы продать свой скромненький летт и приобрести что-то более респектабельное, но я по жизни не слишком заморачивался дорогими тачками, телефонами и прочими приблудами. Быть может, потому что всё это существовало для меня лишь в мечтах, а сейчас, когда появились деньги и возможности, желание приобрести роскошь так и не возникло… Вот летом, когда полечу домой к Ефграфу, тогда, наверное, затарюсь.

Мария поняла мою задумчивость по-своему и, осторожно освободив меня от гитары, медленно стащила ещё и одежду. Да и я не остался в стороне…

— Значит, говоришь, Черногряжским Инквизиция интересуется? — император забарабанил пальцами по столу и лукаво посмотрел на сидевшего напротив князя Бенкендорфа. Глава охраны Великой княжны Софьи медленно кивнул.

— Ты понимаешь, — задумчиво продолжил Шуйский, — я ведь не просто так поручил выяснить все об этом Павле именно тебе. Не хочу нагружать главу СБ. У Плещеева, ты и так знаешь, работы хватает. Да и лишняя огласка нам ни к чему. Тем более он слишком дотошный и прямолинейный…

— А я вам, Ваше Величество, давно советовал его сменить, — осторожно заметил собеседник.

— Ты, Христофор Семенович, не горячись, — укоризненно покачал головой император. — Не по Сеньке шапка о Вадиме судить. Он, может, и прямолинеен дюже, зато предан мне полностью и врага за километр чует. Лучше давай рассказывай, что нарыл о нашем парне.

— Да в том-то и дело, что информации мало, — признался Бенкендорф. — Черногряжские. Род изгоев. Их предок — Викентий Черногряжский…

— Да знаю я, что это их предок. Наслышан о его деяниях, — раздраженно махнул рукой Шуйский.

— Так вот. Указом вашего отца клеймо снято двадцать лет назад. Но, как вы сами понимаете, отношение общества к этой фамилии так и не изменилось. На самом деле их продолжали считать изгоями. Поэтому единственный наследник испытал на себе всю прелесть подобного отношения. Вдобавок он уже родился с неизлечимой болезнью.