– Да. Просила за тебя. Очень уж желает свидеться. Так что, готовься.
Готовься… Вечером Варя оглядела свой гардероб. Два платья на выход. Одно серое, второе коричневое. В них она больше похожа на гувернантку.
Может, не зря её наряды такие. И не зря всё чаще она задумывается о том, чтобы изменить свою жизнь. Стать независимой. Хотя, гувернантки не самые независимые люди на свете. Но всё же лучше, чем быть нахлебницей.
Да! Как только разрешится так или иначе ситуация с Агашей, она сделает шаг навстречу своей свободе. Жаль, конечно, оставлять деда Перепёлку. Но тут она совсем бессильна.
Задумчиво погладила ладонью дешёвую ткань. Какое же всё же выбрать? А причёска? Во вдовьем чепчике она точно не пойдёт! Её от этих чепчиков уже тошнит. Надо попробовать самой сделать причёску, раз Агаши нет.
Варя встала перед зеркалом, распустила косу. Шёлковая светло-русая волна заструилась по плечам. Повернулась боком. Длинные.
Волосы – девичья гордость и краса. Как Агаше пережить их потерю? Пройдут годы, прежде чем новые отрастут.
Всё, тряхнула головой. Хватит о грустном. Завтра она увидит Сонечку. Надо выглядеть хорошо. Умелые пальцы стали перебирать пряди. Конечно, неудобно, да и сзади не видно, но руки помнят. Сколько причёсок делали в пансионе девушки друг другу. У Вари всегда хорошо получалось для других, получится и для себя.
Глава 32
– Завидую тебе, – Владимир Осипович и Ливасов незаметно для себя переходили на «ты» после нескольких стаканов крепкого вина. – Нет над тобой никакой руки…
– Какой руки? – не понял Ливасов.
– Власти… Которая рука,.. – Владимир Осипович решил жестами показать, раз уж словами не получилось. Он двумя руками свернул воображаемую шею.
– Ха! Я сам себе господин, – хвастливо закричал Ливасов, подливая в стаканы и мимо красную любимую жидкость.
Владимир Осипович согласно икнул.
Ранее днём он приехал к своему приятелю за цыганами к завтрашнему празднику. Посмотрели ещё раз их танцы, послушали песни, согласились, что «хороши шельмы». Цыган вместе с приказчиком отправили к Ночаевым. Владимир Осипович в записке к жене наказал артистов разместить в каком-нибудь сарае, а он сам задержится у Ливасова. Обещал назавтра с утра быть дома.
– Потому что ты один живёшь! – внезапно осенило Владимира Осиповича.
– А на кой мне ещё кто-то нужен? Чтобы в моём же доме у меня тут указывали, как мне лучше, да как надо!
– А Анна?
Ливасов неопределённо махнул рукой, а потом и головой в ту же сторону. Но Владимир Осипович, похоже, понял.
– Мудрый ты человек! Человечище! Дай я тебя поцелую.
– Давай лучше ещё выпьем.
– Наливай!
После очередного стакана мысли Владимира Осиповича продолжили двигаться немного под другим углом.
– А чего ты с Сонечкой… того… шуры-муры, – Владимир Осипович опять обратился за помощью к рукам и жестам.
– Да не в жизнь. Ты что? Что, я не понимаю?
– Смотри! – Владимир Осипович помотал перед глазами приятеля указательным пальцем из стороны в сторону.
Ливасов попытался поймать палец, но промахнулся. Он всхлипнул.
– Ты мне не веришь?
– Верю. Давай наливай.
После очередного выпитого Ночаев долго мотал головой, по видимому собирая остатки разума в одну кучу. Что-то собралось.
– Всё-таки, хороши у тебя гончие.
– Гончие! А кони?
– И кони. Жеребёнок гнедой, ох, хорош!
– У меня всё хорошо. Потому как я хозяин. И всё у меня знаешь где?
– Где?
– Во-о! – Ливасов потряс крепко сжатым кулаком. – А коней я берегу. Да я лучше на… – тут Ливасов прыснул пьяным смехом, – на крепостных буду ездить.
Владимир Осипович прыснул следом.
– Как это?
– Запрягу и поедем.
Ночаев согнулся пополам.
– На мужиках или бабах?
Ливасов недолго думал:
– На девках.
– А хомуты?
– Хомутов у меня нет по размеру. Пока без хомутов.
– Ну-у, – разочаровался Владимир Осипович. – Надо хомуты.
– Пошли, – Ливасов встал, потянул приятеля за руку.
– Куда?
– Запрягать, – и оба едва не повалились от хохота.
Пошли.
Глава 33
– Вот смотри, это цы, это червь.
– Подожди, я уже те забыл.
– Ладно, давай сначала.
Луша и Стёпка сидели на обочине пыльной дороги и чертили на песке буквы. Луша помнила начертания некоторых из них, и теперь свои знания передавала Стёпке. Они не заметили, что за ними уже некоторое время наблюдала Сонечка.
Прогулка по деревне и дальше на луг за полевыми цветами закончилась вот такой встречей.
– Их там много, этих букв. Все не запомнить, наверное.
– Но как-то же их запоминают?
– Наверное, только страшно умные люди.
– Да? Я знаю и не страшно умных, а читают.
– Ну тогда не знаю. Теперь, если эти буквы рядом поставить, то получатся слова.
– Как это?
– Сама толком не понимаю. Получаются как-то, – вздохнула Луша.
– А давайте я вам помогу разобраться? – Сонечке показалось, что слова сами вырвались помимо её воли.
Луша и Стёпка вздрогнули и вскочили на ноги. Соня оглядела их. Оба босоногие. Девчонка очень хорошенькая. Просто кукла. Да и паренёк – настоящий Лель. Светлые, немного волнистые волосы, большие глаза. Какие красивые дети у Ольгиных крестьян. Но казались почему-то слишком перепуганными. От неожиданности? Или кого-то опасаются?
Увидев перед собой Сонечку, немного расслабились, но настороженно-недоброжелательное выражение на лицах осталось. Сонечке показалась обидной такая враждебность, и желая растопить её, она улыбнулась.
– Меня зовут София Павловна. И я могу вас научить читать.
Но враждебность не исчезла. Хотя в лицах что-то дрогнуло.
Читать! Луша со Стёпкой об этом мечтали. Мизерные знания по крупицам собирались и тут же старательно усваивались, но не складывались в общую картину и толку от них не было. Так же не было того, кто бы им помог. И вот помощь пришла сама.
Но это барышня. А им неприятностей хватало и от барина. А что барин, что барышня – невелика разница. Лучше держаться от них подальше.
– Что же вы молчите?
– Благодарствуем, не надо, – ответила девочка.
Сонечка совсем обиделась. Молча пошла дальше. Ребята посторонились. Она шла и искоса посматривала на закорючки, которыми исписана была дорога. Это всё же мило. Сонечка чувствовала, что умиление вытесняет обиду. Вдруг резко остановилась. От неожиданности даже сбилось дыхание.
Прямо перед её глазами, на участке плотно утрамбованной земли был портрет. Сходство несомненное. Это та девочка, с которой она только что разговаривала.
Ошеломлённая Сонечка не могла сдвинуться с места, чтобы продолжить путь.
– Это ты нарисовал? – обратилась она к пареньку.
– Я, – просто ответил он.
Сонечка вернулась. Подошла к этим недружелюбным ребятам.
– И всё же давайте знакомиться.
Глава 34
Варя тряслась в закрытой коляске рядом с Глафирой Никитичной и угрюмо смотрела на проплывающие мимо поля, луга и ветхие крестьянские избы. Разговаривать не было сил совершенно. Пусть улягутся в душе горечь и разочарование, и тогда она вновь сможет повернуть лицо к своей благодетельнице. А пока – невозможно.
Потому что, несколько минут назад, увидев вышедшую из комнаты девушку, полностью готовую к вечеру, Глафира Никитична протянула обидное:
– Это что ещё такое?
«Это что ещё такое» относилось к Вариной причёске.
– Одень чепчик.
Вот и всё. И возражений не может быть. Поскольку у Вари не должно быть своего мнения. А если вдруг возникло, лучше спрятать его в недрах души и постараться забыть.
Варя напялила первый попавшийся. Попалось коричневое выгоревшее на солнце нечто, может быть, где-то и драное. Ну и пусть. Какая разница? Сил больше нет.
Настроение поднялось лишь от встречи с Сонечкой. Девушка выбежала навстречу, как только коляска показалась на подъездной дорожке, очевидно ожидая и высматривая их, едва поздоровалась с Глафирой Никитичной и крепко-крепко обняла подругу. Варя и не помнила, когда так радовались её присутствию. От горячих объятий горькая льдинка, вызванная упрёками Сониной матери в неблагодарности, стала таять. Не может быть, чтобы и Соня её осуждала. Нет, здесь какое-то недоразумение.
