В среду с утра Ираклий в университете не появился. Когда он и ко второй паре не приехал, стало ясно, что что-то случилось. За обедом мы посовещались и решили, что мне надо съездить, узнать, что там происходит. Ну а кому еще, только у меня свободное посещение…

Несвижский переулок, дом шесть, оказался совсем недалеко от МГУ, три остановки на метро и там пешком минут десять. По московским меркам очень близко. Думаю, наши из столовой ещё не ушли, как я уже звонил в квартиру на четвёртом этаже.

Дверь мне открыла Тамара Тенгизовна. По её озабоченному виду сразу понял, что что-то случилось.

— Ираклий дома? — обеспокоенно спросил я, поздоровавшись.

— Дома, Паша. Хорошо, что ты пришёл, — начала всхлипывать она. — Отец ночью улетел, ему на работу. А Ираклий как лёг, к стене отвернулся, так и лежит.

— Ну, ё-моё! — начал разуваться. — А в университет что он не пошёл?

— Не могу, говорит, — шепнула мне Тамара Тенгизовна, услышав, как кровать в комнате заскрипела.

— Привет, — прошёл я в комнату и увидел Ираклия. Он уже понял, что ему придётся разговаривать со мной и сел в кровати.

— Привет, — буркнул он.

— И что происходит? Чего ты не приехал сегодня в университет?

— Сил нет, не хочу и не могу, — не поднимая на меня взгляда, ответил он и опять лёг, правда, к стене отворачиваться не стал. Уже неплохо…

Взял стул и сел с ним рядом.

— Ну, так дело не пойдёт, Ираклий. Рано ты ручки сложил. В жизни ещё столько будет потерь, проблем, несчастий, без этого не прожить. Но всё, что нас не убивает, делает нас сильнее. Поэтому надо через «не хочу» вставать и идти вперёд. Чего ты раскис? — пытался я заставить его говорить. Слышал где-то, что иногда человеку достаточно выговориться. — Что такое? На ноги встанешь, учёбу продолжишь, всё же хорошо…

— Мне так не по себе от того, что парни погибли, — первый раз взглянул он на меня. — Такие молодые, вся жизнь впереди…

— Это, конечно, тяжело, особенно для их родителей. Но погибли они по своей собственной воле. Уверен, что не первый раз они с пьяным водителем за рулем катались, вряд ли это было случайностью. Скорее, какая-то глупая традиция, принятая в их тесной компании, в которую ты случайно попал. А представь, что ты тоже мог бы погибнуть из-за них. Ты лучше вспомни, как ты из-за них пострадал! Больше месяца в гипсе, учишься ходить заново. С должности комсорга вылетел! И ещё неизвестно, какие будут отдалённые последствия у этой травмы. Вот в чём ты виноват? За что тебе переживать?

— Не надо было идти в ресторан, — опять уставился в потолок Ираклий.

— А ты мог тогда отказаться?

— Да не мог, дядька бы обиделся.

— А сейчас?

— Да пошёл он.

— Вот видишь, у всего есть свои плюсы и минусы, — сказал, слегка улыбнувшись, я. Он вопросительно посмотрел на меня, мол, ты серьёзно? — Ну, сам посуди, — добавил я. — Теперь у тебя есть полное моральное право посылать дядю с его советами далеко и надолго. Он себя проявил, теперь ты знаешь, что он гнилой человек, даром, что родственник. Можешь теперь с чистой совестью жить своим умом.

Ираклий закинул руки за голову, о чём-то думая.

— Так что, дружище, хорош жалеть о том, что уже не исправишь. Твоей вины во всем этом нет. Займись здоровьем. Что там тебе доктор говорил? ЛФК, массажи… И университет.

— Угу, университет… Я еле хожу.

— А так и будет, если будешь только лежать и думать, ах, если бы, да кабы… Маресьева помнишь? У него сломаны ноги были, обморожены, гангрена начиналась. А человек полз по зимнему лесу, и для него не стоял вопрос «жить или не жить». Только жить и врага бить. С ногами или без, это уже второй вопрос… Конечно, авария страшная была, ты её никогда не забудешь. Но ты остался жив, сам двигаешься, мозги в порядке, тебе судьба дала ещё один шанс, нельзя им пренебрегать, надо жить дальше, Ираклий. И если хочешь, давай съездим с тобой на кладбище, парней помянем…

— Хочу, — вдруг согласился он и перевёл взгляд на меня.

— Значит, съездим, — пообещал я. — В выходные. А завтра, давай, в университет приходи. Соберись, ты мужчина!

Я поднялся и пошёл к выходу. Ираклий поднялся за мной и медленно пошёл меня провожать. Уже прогресс.

— Кстати, тут до университета рукой подать, — вспомнил я, обуваясь. — Лёха Сандалов женился, квартиру сейчас ищет. А вы же здесь только до конца декабря?

— Ну, да, — подтвердила вышедшая провожать меня Тамара Тенгизовна.

— А как бы с хозяевами квартиры связаться? — выпрямился я. — Может, телефончик дадите? Сколько вы, кстати, за неё заплатили?

— Семьдесят рублей за месяц, — ответила она, и я присвистнул. — Тут же метро рядом, — поспешно объяснила она.

— Ну, предложить, всё равно, ребятам надо, — решил я, — вдруг они заинтересуются, несмотря на цену.

Она нашла у себя номер хозяина, и я дописал его себе рядом с адресом квартиры.

— Отлично, — улыбнулся я и попрощался с ними.

Потом поехал в Верховный Совет. Сдал записки для Межуева помощнице Пархоменко, а копии оставил Воронцову.

Время было пятый час. На тренировку рано, а домой ехать нет смысла: приеду и сразу уезжать. Решил зайти в буфет за пирожками и спуститься в Комитет по миру, время скоротать.

Сегодня, как раз, была смена Сандалова и Булатова. Сразу дал телефон хозяина квартиры Лёхе, и подробно рассказал про нее. Все услышанное Лехе понравилось:

— Ну, семьдесят… Да, много! Но ведь и правда, около метро, и близко к МГУ. А деньги я заработаю, это того стоит!

Я довольно посмотрел на него. Таким Леха мне нравился. Решительно настроен, без колебаний принимает разумное решение. С подработкой на стройке для него, действительно, квартира вполне подъёмная по цене.

Он сразу и сел звонить хозяину, но никто не поднял трубку.

— Если это домашний номер, человек может быть ещё на работе, — предположил я. — Из дома ещё набери.

Рассказал, что был у Ираклия, у него справка до конца декабря.

— Нам не справка, нам бюллетень нужен, — сказал Марк. — Предупреди его, чтобы проблем не было.

— Точно, — хлопнул я себя по лбу. — Я же знаю это всё. Завтра не забыть ему про бюллетень сказать, — посмотрел я на парней. — Терпите, недолго вам осталось вдвоём работать.

Святославль. Дом Зауровых.

— Платох! Ты здесь? — вернулся домой Мирон.

— Тут я, — отозвался тот.

— Ключи от газона нашёл у Лобанова?

— Нашёл, — вышел младший брат и показал глазами на стол, где они лежали. — Что, Вырин согласился помочь?

— Куда он денется? Должник же наш за тот случай… Пришлось денег, правда, дать.

— Сколько?

— Двадцать рублей. Как раз, он проиграл кому-то…

— Блин. Ещё и на деньги попали, — недовольно заметил Платон.

— Я хотел ему коробку пургена купить, а он сказал, что у него где-то есть. На завтра договорились.

— Сколько таблеток кинет?

— Сказал, чтобы точно сработало, двойную дозу использовал, четыре штуки. И в компот или кисель лучше всего, чтобы по цвету заметно не было. Выхлебает его столько, и шофера у директора точно не будет…

— Ну, завтра, так завтра.

Москва. Советский Комитет по защите мира.

— О, кстати, Марк Анатольевич, а как на новогодние праздники работаем? — вспомнил я.

— Как вся страна, — улыбнулся он. — Три дня гуляем.

— Здорово, — озадаченно проговорил я.

Интересно, а мне когда приносить следующий раз свои записки для Межуева?

Решив подняться в секретариат, на всякий случай, попрощался со всеми и вернулся в приёмную Пархоменко. Изучив календарь на январь, решили совместно с Валерией Николаевной, что праздники графика не сбивают и третьего января у меня срок сдачи очередной порции записок.

На том мы с ней и распрощались, и я поехал на тренировку к Марату.

Москва. Малая Семёновская улица.