Лиза пошла по саду, то и дело касаясь стволов пальцами. В своем дневнике дед писал, что разговаривает с деревьями. Он всем им дал имена, но Лиза их, разумеется, не запомнила. Она вообще считала это чем-то… не совсем нормальным.

А сейчас она шла, касаясь руками чуть шершавых стволов, и шептала.

— Ну, вот и все, мои хорошие. Надо готовиться к зиме. Набираться напоследок тепла и солнышка, а потом засыпать. До весны.

Среди пока еще зеленой листвы вдруг блеснул солнечным зайчиком круглый желтый бок. Яблоко. Последнее яблоко этого сада.

Лиза аккуратно обняла плод ладонью, сжала пальцы и потянула. Яблоко легко сорвалось, оставшись в Лизиной ладони. Она долго смотрела на желтый шар с нежным, робким розовым румянцем на круглых боках. Лизе вдруг вспомнились слова Кравцова: «Вот, загадывайте, если какая болячка есть — вылечит». А потом другие слова, после того, как Лиза сказала, что у нее ничего не болит: «Значит, красоты прибавится!». Может, ей от яблок деда Матвея ума прибавится? Не академического, а простого, человеческого, чтобы людей лучше понимать?

Лиза с хрустом откусила теплое желтое яблоко. Медовое, сочное. Самое-самое вкусное. Которое обязательно исполняет желание.

Интересно, зачем Лису целый ящик яблок? Выходит, ты обманул меня, Лис? И никакой ты не бессмертный?

На следующий день и в самом деле прибыли катера. Три. Лиса среди капитанов не было. Акинфея тоже. Зато был тот, кто вчера первым поздоровался с ней — седой и коротко стриженный, который представился Монголом, а в ответ на удивленный взгляд Лизы пояснил:

— Я в Монголии десять лет отработал по молодости, геологом. А так я Лаврентьев. Артур, — помолчал и добавил: — Никитич.

Под руководством Монгола Никитича остатки яблок погрузили в катера, оставив Лизе два ящика, вручили четыре буханки свежего хлеба. А потом катера один за другим развернулись и исчезли в появившейся над озером легкой дымке.

В гости к Белому озеру уже спешила осень.

За оставшееся до юбилея Кравцова время Лиза всерьез взялась за подготовку к зимовью. Мало ли что Лев Федорович сказал: «Потом разберемся». Лиза не станет ждать этого «потом». Сама разберется. У нее есть записи деда Матвея.

Лиза проверила и законопатила щели между бревен нашедшейся в хозяйстве паклей. Слово-то какое смешное — пакля. А какая полезная в хозяйстве вещь, оказывается! Проверила ставни. И даже крышу проверила — нашла деревянную лестницу, приставила к стене и залезла наверх. Лиза сидела на крыше в обнимку с печной трубой и смотрела на озеро. Отсюда вид открывался даже лучше, чем со смотровой площадки. Лиза гладила теплые кирпичи, смотрела на темную гладь воды и думала о том, что еще три месяца назад она не могла бы и представить, что будет сидеть на крыше деревянного дома, обнимать печную трубу и смотреть на бесконечное озеро. А вокруг на многие километры — ни души.

А сейчас Лиза не могла представить, как может быть иначе.

Так же Лиза произвела точный подсчет имеющихся у нее съестных припасов, произвела расчет того, что она будет есть — и про Тумана не забыла! Вышло так, что прав Лев Федорович, запасов ей не хватит до апреля. Значит, надо будет запланировать поезду в поселок. Может быть, после юбилея. Надо будет с Кравцовым посоветоваться. Зато она приедет всесторонне подготовленная к разговору. И надо что-нибудь придумать насчет подарка.

Лиза, стараясь не волноваться, спускалась по дорожке вслед за Туманом. Сегодня семнадцатое, и к берегу приближался катер. Лиза была уверена, что это не Лис. Но сердце нет-нет, да екало.

— Привет, Лизок! — с катера ей блистал улыбкой Акинфей. Осень внесла коррективы в облик капитанов, и на смену майкам и шортам пришли брюки и куртки. А из-под куртки у Акинфы торжественно белела рубашка. — Готова?

— Готова, — отозвалась Лиза. Наклонилась и потрепала Тумана по холке. — Остаешься за старшего, малыш. Я скоро приеду.

Туман, умница, не стал скулить, только коротко лизнул руку. Лиза поправила лямку рюкзака и, приняв протянутую ей Акинфеем руку, забралась на катер.

Дыхание осени окутывало Акколь. Смешанная тайга впустила в свою мрачную зелень желтые краски. У берегов, в местах впадения речушек и ручейков клубился туман. От воды ощутимо тянуло холодом. Летом ледяные брызги от катера остужали разгоряченную кожу. Сейчас, на исходе сентября, они предупреждали: «Держись от озера подальше».

Катер быстро летел вперед, а Лиза с Акинфеем молчали. Она была уверена, что капитан будет разговорчив, но ошиблась.

— У вас хороший катер, да? — молчание все же угнетало.

— Мы же вроде на «ты». А нет, так у Кравцова на брудершафт хряпнем, ага? — Лиза не стала спорить. Она просто была рада, что Анатолий не стал отмалчиваться. Ей хотелось говорить. Ей хотелось о многом спросить. И Акинфей продолжил: — Хороший катер, да. В прошлом году купил. Но до «Чыйрака» далеко.

— У Лиса катер лучше? — выпалила Лиза.

Акинфа хмыкнул.

— У него все лучше. И катер самый быстроходный, там мотор на столько лошадок — летит. И девки его больше всех любят. И денег он больше всех зашибает. Король Белого озера.

Лиза внимательно прислушивалась к интонациям Акинфы. Ты ему завидуешь. Завидуешь, да?

— Думаешь, я Лису завидую?

Лиза вздрогнула. Это Анатолий такой проницательный? Или это все мысли и чувства Лизы так явно отражаются на ее лице? Лизе почему-то казалось, что и то, и другое.

— Не завидую, — сам себе ответил Акинфей. — Такому разве можно завидовать.

Под его внимательным взглядом Лизе стало как-то неловко. И задавать вопросы расхотелось. Но молчание и взгляд Акинфы давили.

— Что?! — наконец, нервно спросила она.

— Ничего, — Анатолий, наконец, отвел взгляд и уставился вперед. — Красивая ты девка, Лиза.

Девкой Лизу, кажется, никто никогда не называл. Красивой — редко. Да и сама Лиза себя красивой не считала, но и особых претензий к своей внешности не имела. Нормальная у нее внешность. Свои мозги она, скажем, в себе ценила гораздо больше. Но сейчас этот простенький комплимент оказал на Лизу какое-то странное воздействие.

— Скажешь тоже, — она неосознанно поправила волосы. — Я тут совсем одичала, косметикой перестала пользоваться, помыться далеко не каждый день получается. Мне вообще кажется, что от меня пахнет, — смущенно закончила Лиза.

Акинфей повел носом, будто принюхиваясь.

— Пахнет. От тебя дымом пахнет. Хвоей. Травами какими-то. Яблоками. И детским мылом. У мужиков от этого набора башню рвет. — Лиза от такого комплимента даже ойкнула, а Акинфей, усмехнувшись, добавил: — Да ты не бойся. Я ж в тюрьме не по этому делу сидел. Не трону. Да и потом, я ж перевоспитался. И понимаю, что я не твоего фасона, — а потом резко сменил тему: — А вон и Алагем.

Раиса Михайловна и в самом деле напекла гору пирогов с самыми разнообразными начинками. И здравицы в честь именинника поднимали рюмками с густой, немного даже маслянистой темно-коричневой кедровкой — так называлась та самая вкуснотища от Льва Федоровича на кедровых орешках.

Лиза знакомилась с новыми для нее людьми, поначалу старалась запомнить имена, но потом прекратила это бесперспективное занятие. Их слишком много для одного дня знакомства. У Лизы была на сегодня сверхзадача — не увлечься и в самом деле очень вкусной настойкой на кедровых орешках и сохранить голову ясной. Ей надо расспросить Кравцова. Теперь Лиза была уверена, что Лев Федорович — именно тот человек, который знает правду о Лисе. И он расскажет ее.

— С подарком, конечно, неловко получилось. Извините, Лев Федорович.

— Да ну, брось, Лиза, какие извинения! Ты приехала — и славно.

— Я вам джема яблочного сделала. С калиной. По фирменному рецепту деда. А как Раису Михайловну увидела… Так и подарила ей. За все ее гостиницы.