После чего — всего? Может быть, стоит именно Кравцова расспросить о Лисе? Но Лев Федорович уже перебрался в катер.

— Да, и еще, Лиза. После уборки урожая прошу пожаловать ко мне на юбилей.

— Ой! — Лиза даже растерялась от неожиданности. Хотя, с другой стороны, здесь такие же люди, у них так же бывают дни рождения и юбилеи. — А где? А когда?

— А так семнадцатого. Сентября, в смысле. В Алагеме — где же еще. Раиса Михайловна пирогов напечет — ух сколько. А еще этот… — Кравцов будто смущенно поскреб бороду. — Сам я делаю. На кедровых орехах. Вкуснотища!

Лиза сначала не поняла, о чем речь, а потом рассмеялась.

— Договорились. Только как же я к вам доберусь? Мотор мне так и не починили.

— Да прихватит кто-нибудь. Тот же Лис.

— Не надо Лиса!

Кравцов что-то буркнул себе под нос.

— Ладно, придумаем что-нибудь. Ты, главное, семнадцатого готова будь. Ну и недельки через две жди катера за яблоками.

— Хорошо.

Приезд Кравцова что-то разбередил внутри и, одновременно, подвел какую-то черту. И Лиза, наконец, смогла вернуться мыслями в тот день, когда Лис тут был в последний раз.

И получалось, что черта, которую она подвела — пунктирная. Ничего не понятно. Она явно чего-то не знает о Лисе — судя по словам Кравцова. И еще — если бы те слова Акинфы были правдой, вряд ли Лев Федорович с такой теплотой и даже уважением отзывался о Лисе. Начальник базы «Алагема» явно относится к Лису с симпатией. Может, конечно, он не знает о том, о чем рассказывал Акинфей — ведь Кравцов сидит у себя на базе на другом конце огромного озера, редко бывает в поселке и вряд ли в курсе того, что там происходит и о чем говорят люди. А с другой стороны — Лев Федорович явно знает о Лисе что-то такое, чего не знает Лиза. Да она о нем вообще мало что знает. Но уже успела обвинить его во всех смертных грехах. Ну, хорошо, не во всех. В одном — но очень для Лизы чувствительном. Она вообще не представляла, что когда-нибудь перед ней возникнет такая дилемма: что мужчина, который очень привлекает Лизу, окажется…

Ой, она не хотела теперь произносить это слово, которое так легко вырывалось у нее во время их последнего разговора. Но было ужасно обидно — что Лис, такой… такой… такой… В нем было столько напоказ и бьющего наповал мужского, на которое нельзя было не реагировать — что сама возможность того, что он может быть занят таким… таким недостойным делом казалась невероятной. Но…

Так, все. Толку об этом думать! Все глупости сделаны, с новыми повременим. Но Кравцова на юбилее надо будет расспросить. Под кедровую вкуснотищу.

Туман зашелся громким лаем и сорвался с места. И Лиза заторопилась вслед за лайкой. Происходило что-то явно совсем необычное.

И в самом деле, необычное. К берегу подходили катера. Не катер, именно катера. Четыре. Нет, пять. Нет, шесть!

Они еле-еле разместились у узкой полоски плоского берега, бок к боку. Лиза чувствовала, что у нее сильно-сильно бьется сердце. Туман у ноги тихонько ворчал — скорее, предупреждающе.

— Здравствуйте, Лизавет Георгиевна! — громко окликнул Лизу незнакомый мужчина из среднего катера. У него была круглая, коротко стриженая и седая голова. — Не пугайтесь. Мы за яблоками.

Лиза глубоко вздохнула.

— Здравствуйте. А у меня… у меня еще яблоки-то и не собраны.

— Так это мы сами! — звонко отозвалась женщина с соседнего катера. Женщина-капитан? Но из-за штурвала золотозубо улыбался Лизе Акинфей.

— Сестрица моя, — гордо сообщил он.

Женщина удивительно легко для своей комплекции перемахнула через борт и спрыгнула на берег. Она была, как это принято говорить, корпулентной, но плотной и подвижной. Рукава красно-синей рубашки были закатаны, обнажая красивые полные руки, а короткие русые вьющиеся волосы убраны от лица яркими заколками. Она быстрым и ловким движением выудила из кармана брюк косынку и подвязала волосы.

— Анна я, — она улыбнулась Лизе. — Можно Нюрой. — А потом обернулась к катерам. — Ну, что стоите, как столбы? Сгружайте ящики! — затем снова обернулась к Лизе. — Веди, хозяйка!

Прежде чем идти вверх по дорожке, Лиза обернулась и еще раз обвела взглядом ряд катеров. И с замиранием сердца увидела на крайнем слева знакомый широкоплечий силуэт в белой футболке.

Лиза в какой-то момент поймала себя на том, что просто стоит и наблюдает. В яблоневом саду работали человек десять или двенадцать. На каждом катере приехало по два-три человека. И теперь вся эта команда слаженно работала под руководством сестры Акинфея. Работали дружно, пересмеиваясь, подшучивая друг над другом. Туман носился от дерева к дереву и принимал посильное участие в процессе. А на земле множились деревянные ящики с некрупными, но яркими желто-красными яблоками.

Лиза окончательно отстранилась от деятельного участия в сборе яблок и наблюдала. Буквально затаив дыхание. В этом была какая-то магия. Очередная магия этих мест. Сколько видов магии тут присутствует? Человек с давних времен называет магией то, чему не может дать объяснения.

Возможно, завораживающей красоте слаженной работы группы людей, собирающих урожай яблок, имелось рациональное объяснение, но Лиза не хотела его искать. Она просто смотрела и любовалась этим действом, которым ловко, как дирижер, управляла пышнотелая и громкоголосая сестра Акинфея.

Мужчины стали уносить ящики вниз для погрузки на катера.

— Хороший урожай в этом году, — Анна подошла к Лизе. Туман вертелся у ног женщины. — За раз не увезем все. Завтра еще придут ребята. Ты рано встаешь, Лиза?

— Рано.

— Вот и славно. Лис! — звонко окликнула она. Лиза с замиранием сердца наблюдала, как он обернулся к ним. Но смотрел только на Анну. Нежданно-негаданно кольнула ревность. Сестре Акинфея на вид уже за сорок. Но она пышная, цветущая, ни морщинки, яркие серые глаза и грудной смех. Знойная женщина, мечта поэта.

Лиза ругнулась сквозь зубы.

— Лис, вот твой ящик, — Анна легко стукнула носком кроссовки по деревянным плашкам. — Самые вкусные, самые красивые, самые спелые. Сама выбирала.

Лис что-то буркнул из серии «Больно надо».

— Тебе — надо! — неожиданно серьезно отрезала Анна. — Бери и неси в катер.

Лис подошел, все так же не глядя на Лизу, легко, словно невесомый, взял ящик и пошел с ним к тропинке. Ну, надо же. Оказывается, им можно командовать. Оказывается, он может слушать женщину. Лиза, словно завороженная, смотрела, как вопреки обманчивой легкости вздулись мышцы его рук. Почему у нее такое ощущение, что она совершила колоссальную ошибку?!

Гости, они же работники, не стали задерживаться, хотя Лиза предлагала напоить чаем и угостить «чем Бог послал». Но Анна сказала, что путь им предстоит долгий, потом надо будет разгрузиться и заняться распределением яблок.

Капитаны рассаживались по катерам, но перед этим каждый человек подходил попрощаться с Лизой. Кивали, кто-то жал руку, говорили: «Всего хорошего». А Лиза краем уха услышала шепотом сказанное: «А я думал, не будут больше родить матвеевские яблони».

И ее от этих подслушанных слов охватила такая гордость, какую Лиза не чувствовала, даже когда защитила научную работу.

Быть матвеевским яблокам, быть!

Тишина вдруг оглушила. Оказывается, за несколько часов Лиза привыкла к шуму людских голосов, к смеху, к шагам. А теперь — снова тишина. И даже звук моторов уже не слышится.

Лиза опустила голову и посмотрела на Тумана. Он поднял морду и нарушил тишину негромким и утвердительным: «Гав!».

— Ну, хоть так, — вздохнула Лиза. — Пошли.

На крыльце стояли ящики с яблоками, за которыми приедут завтра. Лиза какое-то время смотрела на матово блестящие яблоки, а потом развернулась и пошла прочь от дома.

Сад стоял голый. Сразу будто осиротевший. Когда в нем работали люди, все это выглядело иначе. А теперь сад стоял без яблок. Пустой. Только листьев стало много на земле, кое-где уже и желтые. Скоро осень.