А Лис… Еще неизвестно, как он на это все отреагирует. Нужен ли ему этот ребенок. У Лиса и так на его обеспечении двое людей, которые от него зависят. Нужен ли ему третий? А Лиза… Лиза, если что, сама справится. Главное, чтобы он ее весной отсюда забрал.

Эта эйфория, эта уверенность в собственном всесилии сыграли с Лизой злую шутку. Потому что продлилось это состояние недолго. И где-то к концу января или началу февраля состояние Лизы поменялось на ровно противоположное. На Лизу навалилась жутчайшая апатия. По утрам ей приходилось заставлять себя вставать с постели. Иногда — только для того, чтобы снова затопить прогоревшую печь, иначе можно замерзнуть. Она просто лежала, часами могла лежать. Пока Черныш не приходил ей вылизывать лицо, или пока Туман не начинал скулить у двери. Вернувшийся в начале зимы мсье Портман после Нового года неожиданно исчез — улетел и не вернулся.

Впрочем, Лиза не слишком огорчалась по этому поводу. Ей бы себя как-то обслуживать, да Черныша с Туманом. К марту ей стало как-то немного полегче. Вялость и апатия чуточку отступили. Но стало тяжело двигаться. Лизе казалось, что у нее просто огромный живот. Может, у нее двойня? Малыш уже активно двигался, и Лиза то и дело ощупывала свой живот. Нет, похоже, что один. Просто крупный. Весь в отца.

А потом пришел страх. Он явился ночью, не званный. И остался. Необъяснимый, не поддающийся ни анализу, ни логике.

Просто страх. Страх быть одной, здесь. Без Лиса.

И Лиза принялась его ждать. Когда он не приехал в то время, в которое он приехал в прошлом году, страх захлестнул Лизу с головой. С трудом, но она протоптала дорожку на смотровую площадку и повесила там красное полотенце. Но катеров не было. Ни одного не прошло. Лиза проводила по многу часов на смотровой площадке, вглядываясь в черную гладь Акколя.

Ничего. Никого. И страх подбирался с новой силой. Почему нет катеров? Где, ну где же Лис?!

А сегодня Лиза не обнаружила красного полотенца. Ветер поднялся настолько сильный, что сорвал полотенце и унес куда-то. Но катеров по-прежнему не было видно. Лиза постояла еще какое-то время, а потом пошла домой. Именно по дороге домой ее настиг первый толчок. Несильный, но пропустить его не было никакой возможности.

Первый, едва заметный предвестник, что внутри Лизы началось ее персональное землетрясение.

Она тяжело дошла до дома, еще раз проверила рюкзак, в который собрала все необходимое еще в первых числах апреля. И осела на кровать. Где-то близко подкатили слезы, но Лиза запретила себе плакать. Какой в этом смысл? Слезы не помогут ей в родах. А родит Лиза сегодня.

Сегодня, в день рождения Лиса. У ребенка будет такой же день рождения, как и у отца. Если, конечно, Лиза справится.

Она обязана справиться.

Лиза еще раз судорожно вздохнула, и в этот момент Туман, лежащий у ее ног, поднял голову с лап и навострил уши. Лиза обмерла. Это могло значить только одно. Или?..

Туман поднял морду и громко залаял. А потом бросился к двери. Теперь сомнений быть не могло.

Лис приехал!

— Послушай… Ведь там остались Черныш и Туман… Как же они одни?

Лис бросил на нее очередной косой внимательный взгляд. На озере воцарилось временное затишье.

— Это все, что тебя сейчас волнует? Как там Туман и Черныш?

— Нет. Но…

— Только кота и собаки мне сейчас не хватает. Мне бы тебя как-то довезти… целой, — он резко дернул головой, отворачиваясь. И словно сквозь силу добавил: — Потом… потом приеду и заберу их. За пару дней ничего не случится.

Резко пришла очередная волна, катер подбросило. Лиза изо всех сил сцепила зубы, чтобы ничем себя не выдать. Но Лис все равно снова повернул к ней голову.

— Ты как?

— Я в порядке.

Лис хотел что-то сказать, даже губы шевельнулись. Но не прозвучало ни слова. Лишь мужская рука резким жестом взъерошила волосы. Лис оброс.

Только сейчас, запоздало — возможно, даже фатально запоздало — до Лизы дошло. Что история повторяется. Повторяется история, случившаяся ровно… Сколько Лису? Кажется, двадцать семь, он на год младше Лизы. Ровно двадцать семь лет назад точно так мужчина пытался помочь, спасти свою беременную жену. И не смог.

Лизе стало дурно, и эта дурнота не имела ничего общего ни с ее состоянием, ни с качкой на озере. Он же наверняка думает, не может не думать, не вспоминать… Как сам появился на свет. И его яростный крик там, у дома — он от этого. От страха.

Лиза сама, по своей воле обрекла любимого человека на этот страх — он теперь явно читался в его лице, в сжатых челюстях, в широко расставленных ногах, в том, как добела были сжаты на руле руки. И эта мысль приносила гораздо больше боли, чем та, что врывалась в ее тело, когда на волне подбрасывало катер.

Лиза не то, что верила — она знала, что история не повторится. Что сегодня круг разорвется. Это было совершенно иррациональное знание, но Лиза за то время, что прожила здесь, привыкла доверять этому иррациональному. Она знала, что не умрет сегодня. Что родит ребенка. Знала это. Но не знала, как передать эту уверенность Лису. Он сейчас все видел и слышал через призму той, двадцатисемилетней давности трагедии. Страх повторения окутывал его плотным коконом, и вряд ли у Лизы получится через него пробиться. Но она попробует.

Катер в очередной раз подкинуло. У Лизы получилось даже не поморщиться. Лис в очередной раз повернул к ней голову, но она опередила его вопрос:

— У меня все в порядке. Со мной все хорошо.

У него дернулась щека, но Лис ничего не сказал. Снова смотрел вперед. А им в лицо летел темный беспокойный Акколь.

У Лиса мгновенно взмокли ладони, когда он увидел прочерченную им с утра во льду черную полосу. Не затянулась! И не должна была, но увидеть это оказалось облегчением. Теперь все, меньше часа до поселка. С каждым пройденным метром Лису становилось легче. По чуть-чуть, по капельке, но ослабевал тугой жгучий, будто стальной обод на груди, у которого приходилось выцарапывать каждый вдох. Теперь дышать становилось чуть легче.

Лис аккуратно направил катер в черный проход.

— Меньше чем через час будем в поселке. Ты как?

— Все в порядке.

Она неизменно отвечала так на все его вопросы. Только один раз охнула. Говорила уверенно и спокойно, хотя Лис видел, как искажалось от боли ее лицо, когда катер подкидывало на волнах. Но Лиса держалась. И дикая злость на нее тоже куда-то уходила, разжималась вместе с ослабевающим на груди стальным обручем.

Они почти доехали. Почти. Правда, до райцентра еще полтора часа. Но по асфальтовой дороге. И мост стоит как вкопанный. Кто бы сказал Лису год назад, когда он ворчал на МЧС-ников, что от этого моста будет зависеть его собственная жизнь. И жизнь его ребенка.

Лиса осенила внезапная мысль, и он полез в карман. Ага, уже есть сеть!

— Янар, подгони к первому причалу машину.

Брат ответил не сразу.

— Хорошо. А ты…

— Я везу Лизу. Встречай нас. Нам надо будет сразу в райцентр. В больницу, — а потом после вздоха добавил: — В роддом.

— Ой! — совсем по-детски отозвался Янар. А потом затараторил. — Все понял. Буду вас встречать. Что-то еще надо?

— Ничего. Мать пока… не пугай.

Лис сунул обратно в карман телефон, обернулся к Лисе. И задал вопрос, который сегодня произносил раз, наверное, сто.

— Ты как?

Она глубоко вздохнула. Положила руку на живот.

— Справляюсь.

Их встречал не только Янар. Катер медленно подходил к берегу, а Лиса всматривалась в людей, стоящих на причале. Янар, Акинфа, Нюра, Монгол. Рядом еще один катер, пара машин.

Целая спасательная экспедиция.

Катер мягко, почти незаметно ткнулся носом в берег. Лис спрыгнул на борт. Лоб его был нахмурен, он переводил взгляд с вставшей на ноги Лизы на берег.

— Бери ее на руки и нам передавай! — крикнул кто-то, кажется, Акинфа.

Лис глубоко вздохнул, подошел к ней.