– Эй, поднимайся, парень! – Кто-то тянул меня за рукав и выволок прочь из бара. – И не приходи сюда больше, здесь тебе не цирк!

За мною захлопнулась дверь. Я пошатнулся и чуть не упал.

Вспомнил о часах, схватился за руку… на месте. Прислушался – очень странно, раскрыл чуть подбитый глаз: стекло треснуло, стрелки стояли.

Всё.

Теперь, даже если это часы мистера Майлза, с тем самым секретным кодом, о нём уже не узнает никто.

Мне нужна была моя одежда и деньги, достаточно денег, чтобы уехать отсюда. Навсегда.

По моим расчётам мы были в пути уже вторые сутки. Я не знал, возможно ли такое или это обман времени, но то, что мы проехали и все станции, и сам город, было ясно как день.

Никто не предъявлял никаких условий, никто не диктовал нам свою волю – если там, в кабине машиниста, и сидел какой террорист, то разговаривал он не с нами, а с кем-то другим. Мы ничего не ели, а лишь изредка пили воду. Быть может, страх смерти притуплял все другие страхи, и тот, кто боится умереть от пули, не боится умереть без еды? Может, и так.

Этот день походил бы на предыдущий, если бы не то, с чего начался этот день…

Я проснулся от шагов, бродящих за дверью. Кто-то шатался там, в коридоре. Взяв пистолет и фонарик, я прислонился к двери. Да, я знал всех, кто остался в вагоне, и никто из пассажиров особо меня не пугал.

Приоткрыв дверь, я вгляделся в другой конец коридора. Через сумрак вагона проступал чей-то высокий силуэт.

Луч фонаря проскользнул по полу, задел стену и, наконец, дошёл до него…

Молодой человек современной наружности, в кедах, широких джинсах и рубашке навыпуск припал к двери последнего купе.

А ты кто такой, чёрт возьми, – смотрел я на него и не мог в это поверить. Его точно не было здесь, неужели…

– Вы из другого вагона? – крикнул я.

– Что? – посмотрел на меня пассажир, морщась от светящего в лицо фонаря. – Можете убрать фонарь?

По виду лет двадцать, по голосу столько же.

– Нет, не могу, – сказал я и, держа его на прицеле, вышел из своего купе.

Не упуская из вида парня, я попятился назад к дверям тамбура, открыл первую, придержал её ногой, всё ещё держа парня на мушке, дёрнул дверь в другой вагон – закрыто.

– Там закрыто, – крикнул он, – я уже проверял.

Человек дрожал и потирал ладони, пытаясь согреть их дыханием.

– Я хотел найти проводника, – говорил он как ни в чем не бывало.

– Откуда ты взялся, чёрт возьми?! – шёл я к нему.

– Зашел только что, на станции, – сказал парень и отстранился.

– На станции? Да неужели?!

– Ну да. – Он смотрел на меня недоумённо, как провинившийся ученик.

– Поезд не останавливается вторые сутки! – крикнул я, медленно приближаясь. – Как ты мог зайти?

Фонарь освещал искорёженное тенью лицо. Он пятился от меня. На плече рюкзак, низкие широкие джинсы оголяли половину пуза, никакую кобуру на них не прицепишь.

– Что я вам сделал? – простонал парень. – Я сам только что пришёл!

– Откуда?

– Посадка была только что…

– Что ты мне голову морочишь! Какая посадка!

Ещё чуть-чуть, и я бы вышиб ему мозги. Мне казалось, у меня путался разум, мне казалось, я сходил с ума.

– Дёрни ту дверь! – приказал я ему. Парень попятился к двери. Еле нашёл дрожащими руками ручку, дёрнул.

– Тут закрыто. Проводника тоже нет? – спросил он.

– Что здесь происходит? – Из соседнего купе, протирая глаза, высунулся Полянский. – А это ещё кто? – посмотрел он на незнакомца.

– Говорит, только сел, – сказал я.

– Во сколько?

– Минут пять назад.

– Поезд останавливался? – посмотрел на меня доктор.

– Откуда мне знать, я только проснулся. И какое у тебя место?

– Семьдесят восемь, вот это купе. – Парень достал корешок от билета.

Его место было местом убитого пассажира. Получается…

– Где труп? – Мы с доктором кинулись в восьмое купе.

Труп мистера Бенсона исчез, как и все следы крови.

– Какой труп? – подошёл к нам незнакомец.

– Куда ты дел тело?! – накинулся на него Полянский. Никогда раньше я не видел его таким – вышедшим из себя.

– Какое тело? Какой труп? Помогите! – вопил парень от страха.

У меня ещё сильнее разболелся желудок, и такой ноющей болью, что я скрючился пополам.

– Что с вами? – спросил Полянский.

– Желудок болит.

– Это от голода. Так куда ты дел тело?! – Доктор выхватил у меня пистолет и уставил его на парня.

– Да не видел я никакого тела! – уже вопил тот. – И откуда здесь вообще труп?

– Не прикидывайся, пацан! Где ты отсиживался всё это время?

– На вокзале, – мямлил тот, – я был на вокзале и ждал посадки…

– Что случилось? – послышался в коридоре голос вдовы.

Вскоре вышли и все остальные. Одни смотрели на нового пассажира, как на надежду, как эта вдова – она улыбалась и кивала, когда тот рассказывал, как пришёл на вокзал и взял билет на ближайший рейс и спокойно сел в поезд, но, обнаружив чьи-то сумки на своём месте, пошёл искать проводника.

– Значит, поезд всё-таки остановился? – спросила взволнованно женщина.

– Не останавливался он, – влез старик. – Я не спал последние два часа. У ребёнка, похоже, температура. Вы не могли бы её посмотреть?

– Конечно, зайду, – кивнул Полянский.

– Как это не останавливался? – возмутился молодой человек. – Я, по-вашему, что, на ходу в него заскочил?

– Нет, не на ходу, – приблизился к нему дед. – Ты был здесь с самого начала! – ткнул он в него пальцем. – Убил одного, потом второго и пришёл, чтобы прикончить кого-то ещё! Сколько вас там?

– Кого нас? – Парень бегал испуганными глазами по каждому, кто смотрел на него, будто ища поддержки в каждом и не мог никак найти. Даже вдова, что поверила ему вначале, подозрительно отстранилась.

– Вас! – схватил его Полянский. – Террористов, захвативших наш поезд! Сколько вас там?

– Здесь что, ещё и террористы? – вылупился он.

– А ну, раздевайся! Где ключи от вагона? – кричал на него дед.

– Что вы делаете? – попытался возмутиться парнишка, когда старик с Полянским начали стягивать с него штаны, но, получив хороший удар, скрючился от боли и так и остался лежать на койке покойного пассажира.

Никаких ключей у парня не оказалось, как и какого-либо оружия. Обычный набор вещей: одежда и документы. По которым он был Нил Эмберг.

Раздетый до трусов Нил, всхлипывая разбитым носом, вдевал дрожащую руку в порванный рукав.

– Я сообщу в полицию, – шмыгал он, – на следующей же остановке!

– Да-да, сообщи, – буркнул Полянский и пошёл к ребёнку.

В купе старика Хорхе, как представился дедушка маленькой Деборы, было ужасно душно. Старик метался от двери к окну, не зная, что открыть. Если откроешь окно, говорил он, ветер такой, что её тут же продует, спать с открытой дверью было небезопасно, может, поэтому ребёнок и захандрил.

– И никаких лекарств с собой у вас нет? – спросил доктор, дотронувшись до лба ребёнка.

– Никаких, – ответил старик.

– Как же вы в дорогу с ребёнком, и без лекарств?

– Не смекнул…

– Нужно поспрашивать у пассажиров, может, есть у кого аспирин. – Полянский посадил ребёнка на колени и попросил открыть рот. – Горло красное, гноя нет, пока ничего критичного. Но лекарство всё же следует поискать.

– Спасибо, – переминался с ноги на ногу старик.

– А зачем вам в Нью-Дем, да ещё и с ребёнком? Странный город для прогулок с детьми.

Полянский всматривался в глубокие морщины старика, в его потухший взгляд, граничащий с отчаянием, пытаясь отыскать в этом человеке хоть толику подозрительного, но ничего не нашёл. Старик как старик, ребёнок как ребёнок, но почему здесь?

– Я единственный, кто у неё остался, и служба опеки хочет…

– …её забрать, – понял Полянский. – Так, значит, вы бежите?

– Наверное, как и все.