Непреодолимое желание совершить нечто головокружительное толкнуло меня к краю утеса. Я сделала пару шагов, потом разбежалась и прыгнула со скалы в пропасть, уже в падении сменив ипостась. Все было слишком прекрасно, чтобы выдержать наплыв ощущений в человеческом теле. Мой ликующий рев разбудил просыпавшуюся долину. Душа просила полета, я поверила ей и не ошиблась. Бросилась вниз, увидела ленту реки, низко пронеслась над ней, схватила зазевавшую рыбину на поверхности воды, взметнулась вверх, наслаждаясь свободой. Радость кипятила кровь, я хотела впитать в себя краски, звуки, запахи и сохранить их навсегда.

Меня переполняло ощущение собственного могущества и великолепия. Я — солнечный свет, порывистый ветер, запах цветов, я — сама жизнь.

Поднявшись ввысь, боднув облака головой, я сорвалась вниз в пике, перед самой землей резко затормозив. Поджав лапы, я плюхнулась на живот и покатилась по пологому склону, проложив в траве широкую борозду. Моя душа разрывалась от счастья. Сложив крылья, я принялась кататься на спине в зеленых волнах густой травы. Устав барахтаться, улеглась на живот, положив голову на землю. Передо мной в траве качались на стебельках ягоды с синим свечением. Ноздри жадно ловили запах маленьких плодов, а язык, свернутый в трубочку, тут же принялся закидывать их в пасть. Ягоды лопались во рту веселыми брызгами и холодком, их приятная горчинка была круче божественной амброзии. И я это осознавала!

Я заметила большой круглый, еще нераспустившийся бутон цветка, и замерла в восхищении. Он напоминал розовую планету, на которую плавно опустилась небесной красоты бабочка. В это утро все ощущалось гораздо острей, чем всегда. Мир изменился, я увидела его другим зрением, глубоким, проникновенным, мистическим. Мир проник в меня, в мою суть, его незримые нити оплели и проросли во мне.

Над головой пронесся Горыныч, радостно ревя во всю глотку, рядом с ним бок о бок летела Стрела. Они разошлись в полете, и устроили догонялки, кувыркаясь в воздухе, стремясь то и дело ухватить друг друга за шею.

Это утро стало одним из лучших в моей жизни. Алая драконица блаженно зажмурилась, стараясь запомнить это щемящее чувство навсегда.

Эрвин

Везде и во всем мне виделись происки врагов. Враги затаились во всех углах и как гиены, выжидали момента, чтобы напасть. После отлета Клима исчезла Соня, причем мой кулон почему-то лежал на лестнице. Предчувствие чего-то ужасного накрыло меня с головой. Нет, я не допускал мысли, что Соня мне в отместку решила прогуляться. Хватит одного раза, когда я заподозрил ее в желании поквитаться со мной.

Обежав все закутки крепости, я помчался к Мечиславу. Пришлось растолкать его, загрузить под холодный душ и привести в чувство. Надо сказать, Княжич не выказал сопротивления, не стал возражать против водной процедуры. Видно, почувствовал, что дело худо.

— Климу можно доверять? — Мой вопрос привел его в замешательство, — после того, как он улетел, Соня исчезла.

Хмурый протрезвевший Мечислав ничего не ответил. Мои подозрения усилились.

— Я обыскал всю башню и территорию крепости. Сони нигде нет. На ступенях лежал солнечный камень.

Мечислав с удивлением уставился на кулон, которым я потряс перед его носом.

— Что это?

— Мой подарок. Соня его носила на шее.

Мечислав моргал — пытался сосредоточиться.

— Это её магическая вещь — артефакт, о котором мы говорили. Вы с Соней связаны через него.

— Куда она могла исчезнуть?

— Ты слишком напряженный. Сам, что чувствуешь?

Бесит! Это «добрый самаритянин» может позволить себе расслабиться на всю катушку, а я так не могу. У меня волосы встают дыбом, как только я представлю, что может случиться с Соней.

— Попробуй увидеть.

— В моей башке сроду образы не появляются, — рявкнул я. — Мне легче спрыгнуть с башни, чем что-то увидеть.

Мечислав медленно поднялся и двинулся к дверям.

— Пойдём! — Я направился за ним, чуть не наступая на пятки. Дохлый дракон! Расслабление не мой конек.

Винтовая лестница привела нас на плоскую круглую крышу. Что Княжич задумал? Неужели, действительно, хочет заставить меня прыгнуть вниз? Придурок! Выйдя на середину площадки, Мечислав начал осматривать каменный пол с проросшей между плитами чахлой травой, я напряженно наблюдал за ним. Не свихнулся ли он малость от выпивки?

— Вот! — Мечислав поднял с плитки небольшой кусочек материи. — Соня сменила ипостась! Перед этим сняла кулон, чтобы не потерять.

В груди разлилась горечь. Почему она опять мне ничего не сказала.

— А ты где был? — Мечислав пристально взглянул на меня.

— Тренировался с мечами, — я понял, если Соня торопилась, она не стала спускаться на нижний этаж. — Она была в моей комнате! На полу валялась напольная вешалка. Когда я уходил, все было в порядке.

— Значит, искала тебя. В письме от Добромира было какое-то сообщение?

Я отрицательно мотнул головой, отбрасывая злые мысли.

— Чемпион сообщал про призовые деньги и мобиль.

— Но что-то ведь произошло?

Ветер трепал мои волосы, толкал в грудь, сердце грохотало.

— У Сони есть связь… с Горынычем.

Я — чудовище! Скрипнул зубами, представив, как Соня звала меня, а я не слышал, размахивая мечами в оружейном зале, погруженный в свои чувства. Хотелось врезать себе под дых со всей силы, чтобы согнуться пополам и хватать воздух, словно рыба.

— Предположим, она ощутила зов Горыныча, отсюда вывод, с драконом что-то случилось, — рассуждал Мечислав.

Небо набрякло грязно-серыми тучами, клубясь лохмами над головой. Ветер набирал скорость. Приближалась буря. И тут до меня дошло.

— Она… не умеет контролировать оборот. Обычно он происходил спонтанно в экстремальной ситуации.

И прежде чем раскат грома потряс землю, он грянул в моей душе. Что-то ужасное произошло с Горынычем, Соня искала меня, а я опять подвел её. Разозлился, сбежал, а ведь так хотел быть рядом, смотреть в любимые глаза, обнимать. Почему я раз за разом теряю ее!

— Эрвин, надо идти вниз, — перекрикивая раскаты грома, закричал Мечислав.

Дождь хлынул стеной, он хлестал по лицу, а я не мог сдвинуться с места. Наказание явилось с небес, но легче не стало.

— Пойдем, — закричал он, — ты промокнешь, — Мечислав решительно толкнул меня к винтовой лестнице, заставив идти вниз.

Мы вошли в комнату Мечислава. Княжич ушел переодеться, а я отступил вглубь комнаты и сел в кресло. Если честно, Княжич иногда пугал меня, хотелось отгородиться от него и вернее всего стеной. Мечислав в сухой рубашке вышел из-за ширмы, подал мне полотенце и уселся в кресло напротив. Что-то в лице Мечислава насторожило меня, и я отодвинулся, чтобы увеличить расстояние между нами. На кой ляд мне его забота.

— Я до сих пор люблю Авивию, — сказал Княжич, и я на секунду застыл, вытирая мокрые волосы.

***

Драконий хвост! Выдал сердечную тайну. А то я слепой! Не понимаю, почему он кинулся по первому зову матери, забыв о собственной семье.

— Я не удивлен, — скомкал мокрое полотенце, не решаясь бросить его не пол.

— Ты не с того начал, Эрвин, но я тебя понимаю. Самоуничижение, стыд — разрушительные чувства. Если ты возведешь вокруг себя темницу, ты станешь ее пленником. Солнце продолжает светить и за грозовыми тучами. Перестань винить себя, сделанного, не воротишь. Чтобы понять, что случилось, надо стать другим, не сильным и злым, а слабым: мягким, текучим, гибким. У тебя в руке Сонин кулон, она носила его, он напитан… чувствами к тебе.

Я исподлобья посмотрел на Мечислава. Хотелось мокрым полотенцем, которое я комкал в руках, запулить ему в лоб.

— Когда-то давно я не сумел удержать свою любовь, не повторяй моих ошибок. Без любви мы теряем часть себя и живем не так, как должны: счастливо и радостно, — Мечислав говорил еще что-то, а я продолжал злиться. Княжич сам сделал выбор, не собираюсь его жалеть. Не стоит передо мной исповедоваться, я грехи не отпускаю.