— Ну, да. Ты теперь у нас эксперт на уровне «Энциклопедия растений» — сказал Ларри, уже полностью успокоившись.

— Мне нравится изучать и делать абсолютно разные вещи.

— Ага, если чего-то не хватает, ты чахнешь на корню, — Ларри сосредоточенно обминал мякиш, лепя из него фигурку. По-видимому, удар о землю не прошел для него даром.

— Я не знаю до конца возможности антракса, поэтому буду искать средство, которое поможет решить нашу… проблему. Чтобы можно было доверять…нам.

— Доверие здесь ни при чем, я доверяю и тебе, и Ларри, — я посмотрела на Асанну. — Сейчас я могу быть лишь наблюдателем. Спокойной ночи.

Выйдя в пустынный коридор, притворив за собой дверь, я поднялась на несколько ступенек вверх и обессиленно прислонилась к стене. Лучше бы они забыли об алой драконице навсегда.

***

Эрвин

Соня ушла, разочарование затопило с головой. Мы толком ничего не придумали, не решили, да и не могли этого сделать. Между нами словно разверзлась пропасть. На одном краю я, Ларри и Асанна, на другом — Соня. На самом деле, мы были в одной лодке. Знание об Искре автоматически делало нас преступниками за недоносительство.

Закричи Соня, затопай ногами, разбей посуду, обвини нас во всех грехах, и то было бы легче. Глядя в окно, я застыл истуканом. Решения нет. Выхода нет. Мы все — заложники ситуации.

— Сестра, помнишь, как папа стельку потерял? — Ларри нарушил молчание, поставив перед собой дракончика вылепленного из хлебного мякиша.

— Стельку? — Асанна нахмурилась, не понимая, к чему он ведет.

Сегодня был день радостных воспоминаний Ларри.

— Ну да, из ботинка. Отец купил себе специальные дорогие стельки и вставил их в башмаки, чтобы ноги не болели. И вдруг, бац! В одном башмаке стельки нет. Он в недоумении, где стелька? Где?! Поднял на ноги весь дом. Головы нам так заморочил этой стелькой, что мы искали всей семьей. А её нет. В тот момент соседка в гости зашла и говорит, на стельке волшба всякая творится, это очень опасно. Кто-то на жизнь отца покусился. И стельку надо искать под крыльцом, туда вороги могут бросить. Я понесся, под крыльцом искал, на коленках ползал и палкой шарил в паутине. Нет стельки! Уж какие мы только догадки не строили, одна страшней другой. А потом мне пришла мысль посмотреть другой башмак. Там было две стельки! К ступне прилепилась или отец сам не так вставил.

— Ну, и что? — Асанна нахмурилась, — посмеялись, когда нашли.

— Не скажи сестра, мы все на стельку повелись. Ты тогда пошла в книжках искать, что там про обувь у колдунов написано. Потому что, стельки. Стельки! — Ларри отправил дракончика в полёт над столом. — Виу! — Ларри посмотрел на меня. — Когда тебя с Соней приговорили к Великой Вершине, как думаешь, что я тогда подумал…?

— Стельки мы склеим, вот что, — я хмыкнул, глядя, как Ларри ставит хлебного дракончика на стол.

— Во-вот! Правильно. А что вышло?

— То и вышло, — буркнул я.

— Я понял, Эрвин, на всякую беду страха не напасешься.

— Тебе, братец, сонеты писать, — мрачно произнесла Асанна, будто это было последним делом для него.

— А что, и напишу. Как вам название «Нерафинированное солнце»? Или «Десять тысяч дверей дверников»?

— Пожалуй, про дверников ты погорячился, — сказал я, — лучше «Вехи пытливого ума». Про абрикосы не забудь.

— Горазд, ты, Эрвин, чужие вехи обозначать. У меня чисто исследовательский интерес про дверников. Страхов много, а жизнь одна.

— Когда ты, мой разговорчивый, таким смелым стал? — спросила Асанна.

— Один со страху помер, а другой ожил. Я с жизнью попрощался, когда… когда с Дюка свалился, — Ларри осторожно погладил хлебного дракончика, по щекам белого китайца покатились слезы, он вытер их рукавом и улыбнулся. — Чего мне бояться, сестра? Даже картины жизни не промелькнули…

На бледном лице моего друга светилась блуждающая, рассеянная улыбка.

— Догнал тебя страх, Ларик. На, выпей, — Асанна достала из рюкзака фляжку, налила половину кружки и подвинула брату.

Ларри поднес кружку к губам, глотнул, закашлялся, а потом допил до конца. Я уловил запах алкоголя. Асанна смахнула слезы и прямо из фляжки стала глотать свое успокоительное средство, сильно сдобренное можжевеловкой.

Оценив масштаб бедствия, я подумал, что стоит заказать Мечиславу еще пару бутылей. Средство проверенное, не подведёт.

Соня

Начало тренировок с драконами — восхитительный и захватывающий момент из-за падения Ларри был безвозвратно испорчен. На следующий день я взяла себя в руки, и тренировки возобновились. Дюк отдыхал, я оседлала Яго. На этом драконе я собиралась выступить на «Каменном молоте».

Неподалёку от Башни Ветров находились горы. Одна из гор была рассечена на две почти симметричные части глубоким ущельем, торчащие острые скалы были похожи на зубы окаменевшего зверя. Лавировать между ними на скорости было крайне сложно, зато из-за высоких стен ветра здесь не имелось. Всю эту красоту окружало образовавшееся красивейшее темное озеро внизу ущелья.

В смежных горах — имелось множество ниш, которые часто превращались в сквозные окна, арки, иногда кольца и прочие «дырявые камни». Еще имелась длинная карстовая пещера «Чёрная глотка», которую драконы почему-то боялись, как огня. «Справитесь с ней, пролетите насквозь и можете выходить на «Каменный молот»», — сказал Мечислав.

Я направила Яго к дырявым горам. Долетели мы быстро, с ветерком, подгонявшим нас в спину. И тут началось. Яго отказывался подчиняться. Он увиливал от самой широкой арки, начинал сопротивляться сразу же, когда понимал, что я направляю его туда.

Эрвин прилетел следом за мной. Увидев мои мучения, он послал Лару сквозь арку, потом через кольцо, показывая Яго, как можно спокойно одолеть препятствие. Лара не боялась, но Яго ни в какую не хотел лететь за ней. Я попробовала другую тактику, мы немного полетали в вышине и спустились в каньон с расколотой горой.

Яго вновь запаниковал. Он трусливо снижался и не хотел лавировать между скальных зубов. Кажется, впервые я не испытывала радости от полёта. Мой первый вылет с Яго прошел неудачно.

Следующие тренировки не принесли изменений, я не собиралась сдаваться. Неужели не найду варианты и общий язык с драконом?

Я придумывала приемы, но даже самый простой из них, резко снизиться и сбить лапами камень, положенный на валун, не имел успеха. Ничего не помогало. Научить дракона справляться со страхом не получалось. Во время гонки Яго должен полностью доверять мне, и я не должна сомневаться в нем. Мне нужен эмоциональный отклик, чтобы мы смогли стать единым целым.

Бывает, что одно дружеское участие стоит тысячи полетных часов. Именно так произошло со Стрелой, когда в Калитке я кинула изможденной драконице горсть кошачьего корма. Стрела стала первой в гонке «Огненная змея». Сама драконица думала, что обманула смерть. Я-то, действительно, чувствовала себя на грани смерти, когда Стрела стремительно неслась по виражам «змеи». В такие минуты тонкая нить, связавшая нас со Стрелой, казалась реально ощутимой.

Сидя на спине Яго в удобном седле, пристегнутая страховочным тросом, в шлеме и экипировке, я чувствовала тоску, которой не могла противостоять. Что мне делать? А ведь мы с драконом столкнемся с собственным «околосмертным» опытом, как сказал Мечислав. К гонкам готовятся несколько месяцев, у меня было три недели. Но всё относительно. Для меня три недели огромный срок, если считать, что со Стрелой мы не налетали и трех дней.

Я твердила себе, что гонки — это не вопрос жизни и смерти, как было в случае с «Огненной змеей». Но здравомыслие покидало меня быстрей, чем Яго поднимался в воздух. Его иррациональный страх передавался мне, завладевал моим сознанием, транслируя нашу эмоциональную связь во всей красе. Мы были два неудачника, застрявшие в паутине тревоги, беспокойства и малодушия.

Погода не торопилась меня ободрять, тучи низко нависали мокрыми тяжелыми брюхами, часто разражаясь дождем. Ветер носился с одного края нагорья на другой. Иногда мне казалось, что земля и небо зловеще смыкаются вокруг меня. Вместе с холодом в каждую клетку тела проникал ужас. Надежда, с которой я начинала каждую тренировку, уходила, как вода в песок. Мысли о том, что я недостаточно смелая, недостаточно сильная, недостаточно умная, разъедали, словно серная кислота. Мой энтузиазм угасал с каждым днем. Я тренировалась вяло, механически, не запоминая, что делала, пропадая в потоке собственного самобичевания.